Солдаты второй линии
Шрифт:
И уж, конечно, там их найти будет труднее, чем застигнуть в лесу.
Что же делать?
— Что же делать? — спросил мальчик у собаки. — Раз ты их почуяла, здесь они прошли недавно.
Дамка быстро дышала, далеко высунув язык из пасти, и часто облизывала им свой нос.
Мальчик понял это так, что Дамка по-своему, по-собачьи, тоже обдумывает создавшееся положение.
— Дышишь-дышишь, — сказал мальчик, — а никакого от тебя толку. Все равно ничего не придумаешь. Постой. Пошлю я тебя к деду с запиской.
Мальчик достал из сумки тетрадку и написал деду, что преследует неизвестных, которые перешли границу. Потом он вложил записку в ошейник и отправил Дамку на кордон. Собака поняла его и бесшумно исчезла в овраге.
Мальчик-с-пальчик пошел по следам.
Он не прошел и километра, как на песке у ручья по следам заметил, что неизвестные повернулись и шли теперь обычно, а не каблуками вперед. Они решили, что скрываться более не имеет смысла. Шаг их стал шире, увереннее. Очевидно, они спешили.
Наконец Мальчик-с-пальчик увидел тех, кого преследовал. На опушке большой поляны мелькнули фигуры двух высоких плечистых мужчин. Они были одеты в ватники и кепки: неписанную, но неизменную и летнюю, и зимнюю форму лесорубов. Летом лесорубы в таком виде появляются и в райцентре, и на станции, если едут в город; и у них в деревне они одеваются так же.
Неизвестные шли очень скорым, тренированным шагом, видимо зная дорогу наверняка, но по карте, а не как ходят местные: по тропке вокруг холма, потом вдоль пшеничного поля.
Незнакомцы двигались чащобой, считая, очевидно, что так безопаснее.
Мальчик двигался за неизвестными осторожно, так, чтобы сухой сучок не хрустнул у него под ногой. Но потом он подумал, что его преследование никому не помогает и ничего не дает. Следит ли он в лесу за неизвестными, или бежит на заставу — все равно. Время идет своим ходом, и он, Мальчик-с-пальчик, никак не влияет на события. Неизвестные спешат на станцию сами по себе, пограничники ищут их сами по себе, а дед, получив записку, волнуется за Витю и успех задержания сам по себе.
И снова мальчик задумался: «Что же делать?».
Вот тогда-то он по нечаянности и сломал сухую ветку орешника.
Она хрустнула звонко.
Даже сам мальчик вздрогнул.
Шедшие впереди остановились, прислушались.
Стояли они долго, озираясь и перешептываясь. Потом нырнули в чащу. Притаились.
Тогда Мальчик-с-пальчик обошел поляну и с треском сломал сухую валежину.
Смешно было смотреть, как огромные, здоровенные мужчины, словно зайцы, выскочили из чащи и побежали опушкой в обход.
Но мальчик был проворнее их. Он снова оказался у них на пути. Едва неизвестные остановились, Мальчик-с-пальчик опять затрещал ветками.
Витя стоял так близко от неизвестных, что слышал, как они негромко, но остервенело переругивались. Один говорил — ничего, мол, особенного,
Мальчик был очень рад распре: шло время. Время выигрывали пограничники.
Спор между нарушителями кончился тем, что тот, который говорил про зверя, выхватил пистолет и заставил второго идти впереди себя. Он держал пистолет у пояса и, вероятно, если бы идущий впереди сделал какое-либо подозрительное движение, выстрелил ему в спину.
Мальчик подумал, что пока надо оставить нарушителей в покое. Пусть снова почувствуют себя в безопасности. Но его увлекала эта своеобразная игра, и ему трудно было сдержаться. Ведь он был мальчик. Он не понимал всю опасность своего положения. И он не выдержал.
Забежав опять вперед, он спрятался за кустом у обрыва. Куст был широкий, ветвистый и мальчик очень хорошо замаскировался.
Когда нарушители оказались метрах в двадцати, Мальчик-с-пальчик заворочался, затрещал ветвями.
Выстрел прозвучал совсем не громко. Гораздо мягче, чем удар пастушеского бича.
Мальчик даже не понял, что это выстрел, только нога его, опиравшаяся в ветви над обрывом, подвернулась, словно кто-то шутя ударил его сзади под коленку.
Потом ноге стало очень больно. Но мальчик не крикнул. Сдержался. Он почувствовал, что руки ослабли. Ветви заскользили в пальцах. И сам он заскользил в обрыв.
Но и тогда он не закричал.
Он скатился под обрыв и потерял сознание.
Очнулся мальчик потому, что Дамка тыкалась в его лицо своим влажным холодным носом. Рядом стоял дедушка. И еще солдаты и начальник заставы.
— Поймали? — спросил мальчик.
— Поймали, — ответил дедушка, — мы уже совсем рядом были, когда они тебя ранили.
— На выстрел и побежали, — сказал начальник заставы.
— Переусердствовал ты, герой, — ласково улыбнулся дед.
Мальчик хотел подняться.
— Лежи, лежи. Потом расскажешь, — строго сказал дед.
Зажигание
Мотоцикл — это...
Федор Ященко и Иван Ищенко говорили о том, что такое мотоцикл, часами в течение двух лет. Год они только говорили. Второй — копили деньги и продолжали говорить. Тот, кто не понимал, что такое мотоцикл, казался Феде и Ване человеком без мечты, человеком без крыльев.
Федя и Ваня отрицали достоинства не только велосипедов, но и автомашин, а однажды Федя сказал даже, что самолет — ничто перед мотоциклом.