Солдаты живут
Шрифт:
Снова холодок на затылке. Неизвестные Тени продолжали прибывать.
Я вернулся в лагерь. Братья-инженеры были уже немолоды, но работали эффективно. В лагере уже можно было жить — пока не начнется дождь.
А дождя ждать недолго. Было очевидно, что дожди тут идут часто.
Горели костры. Кто-то убил дикую свинью, и она уже жарилась на вертеле, издавая восхитительный запах. Ставились палатки. Были выставлены часовые.
Дядюшка Дой назначил себя сержантом караула и поочередно обходил четыре сторожевых поста.
Я выждал, пока Мурген не нашел себе какое-то занятие, и поманил к себе Лебедя и Госпожу:
— Давайте подумаем, что нам делать теперь. — Я взглянул в глаза жене. Она поняла, что я хотел узнать, и покачала головой.
В Хатоваре не нашлось источника магической энергии, на котором она смогла бы паразитировать.
— Я не ожидал увидеть здесь башни из жемчугов и рубинов на золотых улицах, но это нелепость какая-то, — высказался я и взглянул на Доя и Мургена. Они пока не проявляли к нам интереса.
— Пустышку тянем, — фыркнул Лебедь, переходя сразу к сути. — Там, за вратами, целый мир. И, похоже, почти пустой. Как же ты собираешься отыскать там того монстра-убийцу?
— Я думал об этом, пока стоял и разглядывал этот мир. В том числе и об этом. И у меня возникло зловещее предчувствие. Но, во-первых, известно ли кому-нибудь из вас, знает ли Дрема что-либо о Хатоваре?
В свое время Госпожа внесла свой вклад в Анналы и теперь старалась быть в курсе того, чем их пополняют ее последователи. Она покачала головой и сказала:
— Судя по тому, что она написала, — немногое, Лебедь повертел головой. Поблизости никого не было, и он негромко спросил:
— Она ведь ничего не писала с тех пор, как вы вернулись, разве не так?
— И что это означает? — поинтересовался я.
— А то, что за эти годы Тобо, Суврин и их приятели побывали у большинства врат. А к вратам в Хатовар они ходили несколько раз.
— А ты откуда знаешь?
— Разнюхал. Подслушал то, что не должен был услышать. И я знаю, что Суврин и Тобо ходили сюда, когда ты был ранен. Только они двое. А потом, когда мы были в Хань-Фи, Суврин был здесь снова. Один.
— Значит, я прав. Нас обманули. Но почему ты раньше об этом не сказал?
— Это же было связано с Хатоваром. И я думал, что ты сам за всем этим стоишь.
Госпожа хрипловато усмехнулась, и я понял, что она догадалась о правде.
— Вот ведь хитроумная ведьма. Ты и правда так думаешь?
— А чего я не понял? — уточнил Лебедь. И я пояснил:
— Я думаю, что мы попали сюда, в Хатовар, вовсе не потому, что я такой умный и хитрый, а потому, что Дрема захотела, чтобы мы, старые пердуны, не путались у нее под ногами, когда она прорвется обратно в наш родной мир. Спорю на что угодно, но вся наша армия сейчас идет туда. И никто из нас не задает Дреме вопросы, не лезет с советами и не уговаривает ее действовать по нашим традициям.
Лебедь некоторое время молчал, обдумывая мои слова. Потом долго вертел головой, разглядывая тех, кто решил пойти против воли командира ради мести за Одноглазого. Наконец он сказал:
— Или она действительно настолько хитроумная сучка, или мы так давно терлись среди всяческого жулья, что нам повсюду мерещатся всяческие махинации.
— Тобо знал, — возразил я. Тобо наверняка в этом замешан. И он позволил отцу и дядюшке Дою пойти с нами… — Знаешь, я настолько поддался паранойе, что решил поставить охрану у врат с хатоварской стороны. А охранникам навру, что некий демон в облике одного из наших людей может попытаться сломать врата, чтобы мы не смогли уйти из Хатовара.
Ни Госпожа, ни Лебедь возражать не стали. Лебедь лишь заметил:
— Ты точно параноик. Думаешь, Сари не размажет Дрему по стенке, если выяснится, что Тай Дэй, Мурген и Дой оказались здесь в ловушке?
— Я думаю, что мы живем в безумной вселенной. И что почти все, что только можно вообразить, может произойти. Даже самая жестокая и черная подлость.
— И что ты собираешься с этим делать? — спросила Госпожа.
— Убить форвалаку.
— Мурген заметил, что тут что-то происходит, — предупредил Лебедь. — Он идет сюда.
— Я собираюсь сыграть в одну игру. Тобо послал через врата следом за нами нескольких своих питомцев. Так давайте сделаем так, чтобы они не смогли вернуться, пока мы им не разрешим. А мы с их помощью отыщем форвалаку. И убьем ее.
23. Сияющая равнина. Безымянная крепость
Дрема направилась к крепости в центре равнины из нежелания прислушиваться к советам срезать путь. И показанные Шевитьей кратчайшие пути не заставят ее отказаться от первоначального намерения — исследовать корни ее схемы завоевания Таглиоса.
Имелась некая временная сила, превосходящая даже самое могущественное волшебство. Жадность. А она владела источником того, что жадность ценила больше всего: золота. Не говоря уже о серебре, жемчуге и драгоценных камнях.
Тысячи лет беглецы из многих миров прятали свои сокровища в пещерах под троном Шевитьи. Кто знал, почему? Возможно, Шевитья. Но Шевитья ничего не рассказывает — если только рассказанное не помогает ему приблизиться к собственной цели. У Шевитьи разум и душа бессмертного паука. У него нет ни жалости, ни сочувствия, он знает лишь свои обязанности и свое желание покончить с ними. Он стал союзником Отряда, но никак не его другом. И он мгновенно уничтожил бы Отряд, если бы это пошло на пользу его замыслам, а у него появилась такая возможность.
А Дрема хотела прикрыть себе спину.
— Где Нож? — спросила она Баладитая. Баладитай взахлеб рассказывал ей об открытиях, сделанных с тех пор, как она поручила ему эту миссию. Дрема ощутила укол вины. И вспомнила, как он восторгался новыми знаниями — так давно и так далеко отсюда. Но сейчас она отвечала за тысячи людей, и ей предстояло выдержать очень жесткий график, не оставляющий времени на простые удовольствия. В подобных случаях она иногда становилась раздражительной и грубоватой.