Солнце Алабамы
Шрифт:
– Извините, миссис Мельбурн, я не думала, что так получится.
Четвёртый голос. Да что там происходит? За что отчитывают бедную миссис Керри, которая за всю жизнь и мухи не обидела. А этот новый голос принадлежит, наверное, Джессике, одной из их горничных и прислуг.
– Ясное дело, что не думала. – Уже спокойнее, но с нотками осуждения и злости проговорила мать Томаса. – И что же нам теперь делать, Гарри? По округе пойдут слухи. Мы окажемся в центре самого что ни на есть скандала!
– Ты права. – Ответил отец. – Лишняя молва нам не нужна. Пускай и горничная,
Томас как будто увидел, как глаза бедной, молоденькой горничной взметнулись на хозяев, моля их передумать и пощадить её.
– Отныне ты не сможешь у нас работать. Рано или поздно всё станет известно. Лучше не допустить этого как можно раньше.
По тону слышалось, что отец был непреклонен. Спокоен, как всегда. И как всегда непоколебим.
– Миссис Керри, никому не слова, – приказал он, – ни одна живая душа, как в доме, так и за его пределами, не должна знать этих отвратительных подробностей.
– Вот именно. – Поддакнула Сесилия.
– После завтрака, – продолжал отец, – вы поможете собрать все вещи Джессики и уведёте её отсюда навсегда. После этого необходимо будет найти Джессике замену, но достойную замену, миссис Керри. Если такое повторится снова, вещи собирать придётся уже нескольким…
– Я всё поняла, мистер Мельбурн. Я проконтролирую. – Печально и смиренно ответила кухарка.
Том не понимал, что же такого натворила Джессика, что её выгоняют из дома. Постирала белое с цветным, начистила столовое серебро во вторник, а не понедельник? Что же? Самое страшное, что могло случиться, это кража. Воров не любил никто, тем более среди прислуги.
В порыве любопытства, с колотящимся от волнения, что его заметят, сердцем, Томас выглянул из-за дерева, пытаясь заглянуть в окно. Может он сумеет лучше понять, что происходит. Дожидаться окончания этой сцены и потом спросить у родителей, что произошло, Томасу не хотелось. Наверняка, разразится скандал, что он подслушивал под окнами, а теперь ещё втянут в какую-то тайну.
И Томас увидел всех четверых. Отец сидел за дубовым столом, мать стояла рядом и гневно взирала на провинившихся темнокожих женщин, Джессика жалась поближе к миссис Керри и то и дело опускала голову, рыдая над своей печальной участью.
– Всё, разговор окончен. – Властно сказала Сесилия.
– Пойдём, Джессика, – начало было миссис Керри, беря свою подчинённую за локоть, но та вырвалась, сделала шаг навстречу хозяевам и на повышенном тоне начала возмущаться:
– Но это ведь несправедливо! Куда я теперь пойду! Где мне взять деньги, мы же умрём с голода! Я не виновата, я не хотела, но мистер…
– Довольно! – Отрезал Гарри наконец, не дав ей договорить имя мистера, который во всём виноват. – Поскольку ты хорошо работала у нас на протяжении двух лет, – отец поднялся со стула, обогнул стол и встал к ней лицом, слишком пристально вглядываясь в красные от слёз глаза горничной, – я готов оплатить тебе несколько месяцев, чтобы ты продержалась на плаву…
– Но, Гарри, – начала миссис Мельбурн, – зачем ты…
– Хватит, Сесилия. –
Достав из кармана идеально отглаженного светлого пиджака портмоне, Гарри младший отсчитал десять каких-то купюр и вложил их в руки Джессики.
– Гарри, я всё же считаю, что ты не должен…
– Сесилия, замолчи. Это меньшее, что мы можем сделать за её труды.
Миссис Мельбурн всё же не стала больше препираться, так как прекрасно знала, что слово мужа – закон. Если он что-то решил, то так тому и быть.
Вновь пристально взглянув в глаза Джессики и задержав свою руку с деньгами в её руках на долю секунды дольше, чем предполагает приличие, но секундой меньше, чем это могло бы вызвать какие-то подозрения, Гарри младший вернулся за свой стол и махнул головой миссис Керри, чтобы та наконец увела Джессику из их кабинета, а после и из дома.
– И я надеюсь, Джессика, – отозвался напоследок отец, – вся эта ситуация останется между нами.
– Да, мистер Мельбурн.
Джессика ещё с секунду постояла, глядя на отца, а затем, поймав недовольный взгляд покорно молчащей миссис Мельбурн, сделала последний книксен в этом доме и удалилась, подталкиваемая сзади массивными руками миссис Керри.
Когда дверь за ними закрылась, мать заговорила:
– Что мы будем делать, если всё вскроется? С нашей репутацией будет покончено…
– Не сей панику, дорогая, – ответил отец, – даже если об этом неприятном инциденте и узнают, то мы здесь не при чём. Просто молодая девушка оступилась. Все мы совершаем ошибки…
– Ошибки? – Вновь повысила тон миссис Мельбурн. – Да её жизнь испорчена! Смотри, чтобы не испорчена была и наша…
– Всё будет в порядке, Сесилия.
Как всегда, само спокойствие.
– А теперь, когда всё это улажено, думаю, пора уже идти завтракать. Наверняка, дети заждались…
Мать только кивнула в ответ, приосанилась, как всегда делала, чтобы не показаться сломленной каким-то происшествием, и они вышли из кабинета.
Постояв ещё некоторое время под абрикосом, Том ничего не мог понять. В их семье всё всегда шло размеренно и спокойно, никаких конфликтов, никаких ссор. Если и были какие-то тайны, то все сдержанно хранили их за закрытыми дверями.
Хитрая жара Алабамы. Помогла раскрыть не только окна, но и чужие секреты.
Впрочем, раскрыты они были не до конца, так как до сих пор было не понятно, что послужило таким серьёзным поводом для того, чтобы выставить порядочную горничную вон.
Путаясь в мыслях, Том всё же вернулся в дом через парадное крыльцо. В столовой уже все собрались. Отец и мать как всегда по-королевски восседали во главе стола напротив друг друга, накладывая себе тосты и оладьи, плечом к плечу сидели всегда не разлучные Кетрин и Уилли. Брат обильно поливал свои оладьи кленовым сиропом и посыпал свежими ягодами. Удивительно, как он умудрялся оставаться в такой прекрасной форме, поглощая столько сладкого. Его друзья даже иногда называли его «сладкий Уилли», потому что его карманы всегда были полны конфет, а в чай он сыпал столько сахара, что хватило бы на пять чашек.