Солнце цвета стали
Шрифт:
– Ты не боишься меня. – Зоя вновь улыбнулась. – Я наблюдала многих правителей, могучих вождей и воинов, и всякий из них содрогался при виде императора, ощущая в нем страшную силу империи. Ваш же конунг, правитель диких земель с окраины мира, разговаривал со мной как с равной.
– Откуда ты это знаешь?
– Правитель должен уметь читать в душах людей, – она пожала плечами, – понимать, что они чувствуют, чего хотят, иначе он быстро лишится власти. В случае с вами это было нелегко, но я справилась. Я увидела в вас доблесть
На красивое личико набежала тень.
– Только русичи похожи на вас, да и то не во всем.
– А кто они такие? – спросил Ивар.
– Наемники из славянских племен, живущих в лесах севера, – ответила цесаревна, – язычники, но зато самые лучшие воины.
– Это мы еще посмотрим, кто лучшие! – Ивар почувствовал себя оскорбленным.
– У вас еще будет возможность показать себя… – загадочно улыбнулась Зоя. – Поведай мне лучше о своей стране, о том, какие люди там живут. Мы никогда не слышали ни о каких Северных Землях, так что мне будет интересно.
Несмотря на мягкость тона, это прозвучало как приказ.
Ивар заговорил – сначала медленно, запинаясь. Потом нужные слова уже сами наворачивались на язык, и ему стало все равно, кому он рассказывает – императрице или простой служанке. Он просто вспоминал о родине, по которой тосковал всем сердцем. О ее прекрасных фьордах, похожих на громадные челюсти, впивающиеся в синее тело моря, о зеленых лесах, подобных которым не встретишь нигде, о прозрачных реках, по которым поднимается лосось…
Он вспоминал и о людях, о бондах и херсирах, которые живут на скудной, но такой любимой земле, о воинах, которые наводят страх от Бретланда до Бьярмии, о женщинах, высоких и золотоволосых, прекраснее которых нет на свете…
– Хотела бы я там побывать, – сказала императрица, небольшим ножиком срезая кожуру с округлого оранжевого плода, похожего на маленькое солнышко. Та стелилась на стол длинной спиралью.
– Нет ничего невозможного, – ответил Ивар. После рассказа он чувствовал себя пустым, будто созревший и надувшийся гриб-дождевик, на который наступили сапогом.
– Есть, – девушка покачала головой, – даже для правителей. Увы, император должен большей частью делать не то, что хочет, а то, что от него ждут.
Ивару эта мысль показалась удивительной.
Негромко, но совершенно безжалостно прозвенел колокольчик. На личике цесаревны отразилось неудовольствие.
– Увы, тебе пора, – со вздохом сказала она, – завязывай глаза.
Ивар не решился ослушаться. Полоса плотной ткани опять легла на лицо, скрыв окружающий мир. Что-то легонько коснулось руки, затем прошуршали шаги, легкие, почти неслышные.
Он остался один.
Вскоре шаги зазвучали опять, но они были уже другие, гораздо тяжелее.
– Пойдем, – проскрипел над самым ухом голос Эраста, – и побыстрее, пока сюда не явились служанки…
Пиво в кружке было темное и густое, точно вода с торфяного болота, с толстой шапкой белой пены сверху. На нее можно было положить мелкую монетку, и та некоторое время осталась бы лежать, не проваливаясь.
По вкусу же напиток оказался лучшим из всего, что викинги пробовали в Миклагарде.
Отыскал эту таверну неугомонный Нерейд, успевший в первый же день обойти чуть ли не все питейные заведения в окрестностях подаренного конунгу дома. Появился он утром, еле держась на ногах, с парой свежих синяков на лице. Спал до вечера, но зато потом выдал исчерпывающую характеристику всем тавернам, которые посетил во время гулянки: там хозяин сволочь, зато вино ничего, в другом месте служанки – шлюшки, но вино разбавляют, а вот там, – рыжий викинг мечтательно закатил глаза и прищелкнул языком, – отличное пиво…
Сначала ему не поверили, и, как оказалось, зря. И теперь каждое утро дружинники, ночевавшие в доме (а не меньше двух десятков их всегда оставалось на драккаре), ходили сюда опрокинуть кружечку.
В это утро Ивару пить не хотелось. Деревянная кружка с толстыми стенками, лоснящимися от долгого употребления, стояла перед ним почти полная, и даже пена на поверхности оставалась нетронутой.
– Что ты такой мрачный? – спросил конунг, отирая с верхней губы белые пивные усы.
– Не нравится мне благосклонность императрицы, – Ивар растерянно посмотрел в ледянисто-голубые глаза Хаука, – еще немного, и она меня в постель завалит…
С момента первого визита он побывал во дворце еще дважды, и каждый раз разговоры становились все откровеннее, а намерения цесаревны – прозрачней.
– И что такого? – Конунг осклабился. – Любой-другой мужчина на твоем месте был бы счастлив.
– Да, но не я, – отрезал Ивар, – я не собираюсь становиться игрушкой в чьих-то руках, пусть даже это ручки императрицы. Ведь мы, варвары, для них даже не люди, а так, умные скоты, которых можно использовать для разных нужд. В том числе и для удовлетворения похоти.
– Я понимаю тебя, – очень медленно ответил конунг, – но, по большому счету, все женщины считают мужчин разновидностью умного скота, к чему мы даем много оснований…
– А еще, кстати, она сказала, – Ивар задумался, вспоминая, – что правитель должен большей частью делать не то, что хочет, а то, что от него ждут. Я все хотел у тебя спросить, так ли это?
– Врать не буду – да, – ответил конунг, – я должен вести корабль, обеспечивать победу в бою, делить добычу – этого вы все ждете. И если я вздумаю превратить вас в торговцев или стану скуп, что тогда случится? Правильно – смена конунга. Но, – тут Хаук выдержал паузу, – чем больше правитель, тем обширнее ожидания, с ним связанные, так что у меня свободы больше, чем у родового конунга какого-нибудь Агдира, и тем более больше, чем у императора. Понял?