Солнце мое
Шрифт:
Начинался прилив. Движение воды увеличило без того предельную скорость хода, и через три с половиной часа перед нами забрезжил тонкий горизонтальный силуэт берега. Ещё через час мы вошли в гавань Сан-Педро и причалили к пирсу набережной.
Как только швартовый канат был наброшен на оголовок кнехта, я поспешил на берег.
8. Катрин
Представьте изумление, которое я испытал, когда яхта приблизилась к берегу и готова была войти в портовую гавань Сан-Педро. Вместо привычной многоэтажной гостиничной застройки, напоминающей игольчатую спину огромного
Яхта вошла в гавань и направилась к ближайшему свободному пирсу. Команда стала готовиться к швартованию. Изредка матросы поглядывали в сторону берега и понимающе улыбались, приветствуя друг друга жестами об окончании плавания, понятными только им одним.
«Странно! – удивился я. – Они что, не видят, куда мы причаливаем? Это же не Сан-Педро!»
Я искренне возмутился, намереваясь отдать приказ к отплытию, но тут услышал за спиной добродушный голос капитана:
– Господин Огюст, согласитесь, милее нашего Сан-Педро нет города на свете, не так ли?
– Капитан, вы сказали: «Сан-Педро»? Но это не Сан-Педро, капитан! – рыкнул я, хмурясь от мысли, что кэп меня разыгрывает.
– Вы шутник, сеньор Огюст! Я узнаю Сан-Педро даже с закрытыми глазами.
– Как?
– Сердце подскажет. Сердце порой – лучший советчик, чем глаза и, тем более, уши! – улыбнулся кэп, всматриваясь в берег.
Я ничего не ответил, но подумал про себя: «Ладно, главное – не торопить события».
Яхта благополучно устроилась у свободного причала, и я поспешил на берег по перекинутому трапу. Я шёл и с каждым шагом всё более убеждался в том, что по воле старика и собственного любопытства влип в очень странную историю.
Вместо суматошного курортно-туристического Сан-Педро моих родных 90-ых годов, передо мной, как в сферическом кинозале, предстал тихий портовый городок давно минувшего времени…
Чопорные двухэтажные особнячки, мелкие киоски и журнальные тумбы, экипажи и фасоны платьев горожан походили на бытовые зарисовки первого десятилетия двадцатого века.
Высокие жёсткие воротники, широкие шляпы и причёски в стиле девушек Гибсона, худые, спортивные силуэты и однобортные костюмы мужчин – всё это давным-давно вышло из моды и многократно забыто ею.
Реконструкция быта столетней давности была выполнена столь убедительно, что вызвала во мне волнение и даже внутренний трепет. Как ни пытался я осознать явное несоответствие моих житейских представлений и окружающих обстоятельств, ни одна из версий ума не казалась мне убедительной.
«Наверное, – подумал я, пытаясь зацепиться хоть за какое-то объяснение, – во время моего плавания в городе что-то изменилось, и на набережной прямо сейчас снимается исторический фильм.
Я стал глазами искать съёмочную группу, но ни рельсовых вышек, ни толпы зевак, ни прочих атрибутов киношной суматохи нигде не было видно. А тем временем передо мной одна за другой разыгрывались мизансцены давно забытой жизни. И их действие не прерывалось ни на минуту…
Мои тягостные наблюдения прервал хрупкий, похожий на «перезвон» полевых колокольчиков, девичий голосок:
– Хэй, Огюст!
Я
– Огюст, Огюст, – шептала юная пери, – ты вернулся, я так счастлива!
Ситуация!.. Юная богиня заключает вас в объятья, густые шелковые волосы обнимают ваше лицо, щекочут и ласкают шею, а вы… вы даже не знаете, как зовут прекрасную незнакомку!
– Пойдём скорей! – девушка чмокнула меня в ухо и потянула за руку в сторону первой линии домов. – Мои падрики – она засмеялась – с утра уехали в Торревьеху, я в доме одна и так по тебе соскучилась!
– Я… я сейчас, – ответил я, оборачиваясь в сторону причала, – распоряжусь…
Я подумал о своих судовладельческих обязанностях и тотчас увидел, как от ближайшей каменной пристройки отделились и шагают к нам три колоритных морских волка – кэп и два особенно полюбившихся мне матроса – Филипп и Васса.
Они остановились перед нами в нескольких метрах. Затем кэп сделал ещё пол шага вперёд, взял под козырёк и отрапортовал:
– Господин, Огюст! Не извольте беспокоиться. Радуйтесь жизни и помните: мы всегда у вас под рукой, чтобы ни случилось.
– Д-друзья!.. – от волнения я стушевался.
Внезапные слёзы благодарности брызнули из глаз. Кэп также шмыгнул носом. А рыжий громила Васса, «позабыв» все правила флотской субординации, подошёл и дружески обнял меня за плечи. Щерясь в улыбке, как расколотый на две половинки арбуз, он гаркнул, перекрикивая нарастающий шум моря:
– Хозяин, благослови выпить за твоё здоровье с десяток кастильских либр [3] добрейшего Аликанте Буше!..
– Вот-вот! – отозвался Филипп. – Наше южное вино, оно, как море. Известное дело, моряк в море не тонет – он возвращается!
Сказав это, Филипп, закатился на пару с Вассой шершавым штормовым хохотом.
– Эй вы, жареные селёдки, малый назад! – добродушно крякнул кэп, усмиряя развеселившихся матросов. – Господин Огюст, – добавил он, отдавая честь с лёгким наклоном головы, – не смеем вас задерживать!
3
Либра – 1 кастильская либра равна 460 г
Вслед за капитаном матросы неуклюже раскланялись (по всему было заметно, что кастильские либры уже потекли в их ссохшиеся на ветру глотки), и колоритная троица зашагала по направлению к наиболее оживлённой части портовой площади, туда, где над толпой гуляк значилась вывеска «Таверна «Белый Сандро»».
«Сандро? – подумал я. – Странное имя, какое-то нездешнее».
9. Дом Катрин
Я смотрел, как они уходили, и задавался вопросом: «Это мои новые друзья?..» Как много странного явилось передо мной за последние сутки: старик, яхта, кэп, эта девушка… При слове «девушка» я вздрогнул, обернулся и обнаружил, что моя нежданная спутница находится в состоянии крайнего возбуждения. Девушка стояла, сложив на груди невесомые крылья-хворостинки, и видом, напоминающим трепетание голодного галчонка, умоляла меня поторопиться.