Солнце сознания. Глиняные лампы
Шрифт:
«Разве вы не заметили, придя ко мне с вестью, что я раздумывал, почему дельфийская жрица составила обо мне ошибочное мнение?»
Но слова жрицы были исполнены большого смысла. По ее мнению, Сократ был самым мудрым человеком на свете. Буквально ее слова звучали так: во всем мире больше не найдется такого великого мудреца. По сути, она не назвала его мудрейшим, поскольку ее фраза имела отрицательную форму.
«Вы снова пошли к жрице, а я тем временем пошел в деревню узнать, живет ли в ней тот, кто окажется мудрее меня, - рассказал людям Сократ.
– Я стал расспрашивать крестьян. У них были ответы на все вопросы, но они не могли ответить на вопрос “кто ты?"'. На такой вопрос они не были в силах ответить. Я спросил их, кого они считают мудрецом. Тот,
«Жрица сделала очень лукавое утверждение, - заключил Сократ.
– Она сказала, что на свете нет никого мудрее Сократа».
Смысл ее слова заключался в том, что все деревенские жители были невежественными, но только Сократ осознавал, что он невежественен. И в ее словах больше нет никакого смысла. Никому в деревне не хватило разумности осознать свое невежество.
Только тот человек, который ощущает свое невежество, сможет пойти дальше седьмой сутры. Такой человек понимает, что ничего не знает. Он не понимает даже, кто он. Когда вы осознаете свое невежество ясно и глубоко, вам становится невыносимо больно. И эта боль, которая называется «кто я?», распространяется во все клетки. Вопрос перестает быть просто вопросом, интеллектуальным поиском. Перед вами не экзистенциальный вопрос, на который есть какой-то ответ. Поиск превращается в крик вашей души, жаждой всего вашего естества, непрерывным ожиданием вашего существа. Все бытие начинает трепетать одним жгучим вопросом. Вы хотите знать, кто вы, но нигде не находите ответ. Тот, кто получил где-то ответ, обманывает себя. Нет нигде ответа.
Когда вы нигде не находите ответ, этот вопрос причиняет вам все больше боли, сводит вас с ума, гложет вас изнутри. Если вопрос остается всего лишь вопросом, тогда исчезает даже надежда получить ответ, вы перестаете ожидать его. Остается лишь вопрос. Лучше сказать, что вопрошающий и вопрос становятся единым целым, вот тогда и исчезает вопрос. Вы не нашли ответ, он просто отпал сам собой. В состоянии прострации человек переходит от седьмой сутры к восьмой. В такой момент человек не спрашивает: «Кто я?» Он просит: «Скажите мне, кем я не являюсь». «Где меня нет?» - спрашивает он.
Однажды Нанак спал на пороге мечети в Мекке. Его ноги были направлены в сторону священной Каабы. К нему подошел мулла. «Убери ноги, глупец, -грозно зарычал он.
– Тебе невдомек, что к священному камню запрещено направлять ноги. Твои пыльные сандалии попирают божественность».
«Я в затруднении, - признался Нанак.
– Укажи мне, куда направить ноги. Где в этом мире не пребывает божественность?»
Мулла остолбенел. Он не смог указать Нанаку, куда ему направить ноги, ведь божественность пронизывает весь мир.
В тот день, когда отпадет вопрос «кто я?», уже не будет никакой надобности вопрошать о том, кто вы. С того дня всякий раз, когда человека будут спрашивать: «Кто ты?», он будет отвечать: «А кто не есть я? Я все сущее». Тогда исчезнет стена самости, стоящая перед ним. Стена падает. Эта стена построена исключительно из грез. Перед вами стена мыслей, стена воспоминаний, стена верований. Вы считали себя кем-то и были уверены в своем мнении, благодаря этому и держалась стена. Но теперь стена падает. С этой минуты человек становится единым с бесконечностью. Личность, центрированная на самости, исчезает.
И не то, чтобы вы пропали. Вы никуда не исчезаете. Нет, вы сохраняетесь, причем в еще большей полноте жизни. Но в вас уже нет «я», вы становитесь всем сущим. Вы уже не волна, а целый океан. Вы уже не капля, а океанская толща. Вы умираете как «я», но становитесь божественностью. Поэтому ничего по сути не теряется с утратой «я». Никто ничего не теряет, пробудившись от ночного сна, точно так же никто ничего не теряет после пробуждения от сна «я». Человек приобретает что-то, пробудившись от ночного сна, он становится бдительным. Точно так же он что-то приобретает, пробудившись от сна «я».
Один христианский священник двадцать лет просидел в российской тюрьме. Потом он написал уникальную книгу, которую назвал «В подземелье Бога». Он был замечательным человеком, если назвал темную тюремную камеру подземельем Бога и посвятил ей небольшую книгу. Под землей скрывался божий дом. Священника посадили в мрачные застенки на целых двадцать лет. Кормили его раз в день, и он не слышал голоса людей. Но спустя неделю он вдруг услышал стук в стену. Он понял, что кто-то стучит в соседней камере. Главное - у него был собрат. Двадцать лет эти люди жили бок о бок, и их разделяла стена. Они начали выстукивать алфавит. Один удар означал «А», два удара - «Б», три удара - «В» и так далее. Постепенно они стали переговариваться подобным образом. Они узнали имена друг друга и начали обмениваться сообщениями. По утрам они приветствовали друг друга. По вечерам они желали друг другу доброй ночи. Потом они стали общаться быстрее, поскольку придумали код. Как будут общаться эти люди, когда выйдут из тюрьмы? Неужели стуча по стене? Нет, конечно. Им пришлось выдумать своеобразную «морзянку», без которой общаться через стену невозможно.
Человеческое «я» это кодовый язык, которым пользуются во всем мире, ведь мы разделены некими стенами, и нам приходиться перестукиваться для общения. Мы даем друг другу имена. Одного зовут Рамой, другого - Кришной и так далее. Все имена выдуманы. Ни один ребенок не рождается с именем, но без имени очень трудно общаться через стены. Кришна обозначает два удара, а Рама - три удара. Так мы знакомимся друг с другом. Если вы услышали три удара в стену, знайте, что это вызывают вас. Сейчас вы Рама или Кришна. Мы присваиваем людям имена, формируя кодовый язык, ведь иначе через стены не поговоришь. Мы называем друг друга. Если я хочу с кем-то побеседовать, то говорю: «Рама, подойди ко мне». У меня тоже есть имя. Но если я выкрикну свое имя, людям будет трудно разобрать, зову я себя или кого-то другого. Поэтому у кодового языка две стороны. Желая обозначить себя, я произношу слово «я». А если я хочу позвать другого человека, тогда мне нужно назвать его имя. Когда вы хотите обозначить себя, вы также произносите слово «я». Желая позвать другого человека, вы должны, опять же, назвать его по имени.
Свами Рама приехал в США и начал говорить о себе в третьем лице. Он перестал произносить слово «я». Разумеется, если вы отказались от кодового языка, то окажетесь в затруднительном положении. Он называл себя Рамой.
Если кто-то смеялся над ним или ругал его, тогда Свами Рама рассказывал о происшествии так: «Сегодня Раме пришлось туго. Какие-то люди остановились на дороге и начали ругать его».
Люди не понимали, что он имеет в виду, и уточняли: «Что вы говорите? О каком Раме вы рассказываете нам?»
«Об этом самом Раме», - отвечал он.
А люди ломали себе голову над его фразами. Но со временем они поняли, что Свами Рама отзывается так о самом себе.
Мы говорим о себе в третьем лице или пользуемся местоимением «я», но мы все равно рождаемся без имени, без какого-то «я». Дети сначала узнают место-имение «ты». И уже потом они узнают местоимение «я». Поначалу дети ориентированы на других людей, ведь они первым делом познают окружающий мир, а о существовании себя они узнают позднее. Если маленький ребенок затвердил понятие «ты», мы часто слышим от него такую фразу: «Он хочет есть». «Кто хочет есть?» - не поймут его люди. Ребенок еще не открыл местоимение «я», ему еще только предстоит сделать это.