Солнечное настроение

Вагнер Яна

Игорь прижал ребенка к себе, перевел дыхание и опять оглянулся на Ольгу. Та отстала еще на шаг и голову опустила, кажется, еще ниже. Конечно, она слышала. Она всегда все слышит. И никогда ничего не говорит…

– Чижик, – негромко сказала Ольга, не поднимая головы. – Между прочим, камни кончились, начался асфальт. Тебе не кажется, что можно было бы уже и собственными ножками?..

– Кажется! – с готовностью откликнулась Анна, тут же забывая о предыдущей теме разговора. – Па! Выпусти меня, а то правда буквально стыдно! Я все-таки не маленькая уже.

Игорь поставил Анну на землю, она тут же уцепилась за его руку одной рукой, а другую требовательно потянула к Ольге:

– Оленька! Ты тоже меня веди. Я люблю, когда вы сразу оба меня ведете.

И пошла между ними, крепко

держа обоих за руки, соединенная с ними обоими, соединяя их обоих собой. Ой, Чижинька моя, умилился Игорь, и в кого же ты у меня такая умная? Как это все у тебя хорошо получается, как все правильно, мудро и вовремя. Он только сейчас заметил, что вся дружная семья Калмахелидзе как-то вдруг перестроила порядки, и теперь почетный эскорт сопровождал не одну Ольгу, а Ольгу с Анной и с ним, Игорем. Игоря с Ольгой и Анной. Их семью. И он даже не мог бы сказать, по каким таким признакам он ощутил это. И многоязычный галдеж вокруг ни на секунду, кажется, не умолкал, и тон его не изменился, и ни одного неосторожного слова не прозвучало… Но почему-то Игорь совершенно точно знал: вот только что, именно в эту минуту дружная семья Калмахелидзе что-то дружно про себя покумекала, пришла к общему мнению и отныне всех троих – Игоря, Ольгу и Анну – будет воспринимать как единое целое. Как семью. Вот интересно, а ведь Наталью даже после нескольких лет знакомства ни Пашка, ни Этери так и не приняли. Не то чтобы относились враждебно или хотя бы невежливо… Нет, все было во вполне обычном их стиле дружелюбной общительности. Только он точно знал, что ни Пашка, ни Этери не воспринимают его и Наталью вдвоем. Вместе… И после его тяжелого развода ни разу о ней не вспомнили. И если бы просто не заговаривали об этом – это еще можно было бы понять. А то ведь именно не помнили! Будто ее и не было никогда.

В общем-то, ничего удивительного. Ее и в самом деле никогда не было.

Игорь опять украдкой покосился на Ольгу. Интересно, а она почувствовала это изменение отношения его друзей к ней? К ним… Она шла, держа за руку его дочь, слушала, что с жаром ей рассказывает Тамара, смотрела под ноги и кусала губы.

– Оленька, – тихо позвал Игорь. – Ты что такая? Устала, да?

Она подняла голову, помолчала и сказала этим своим очень спокойным голосом:

– Нет, я не устала. Я никогда не устаю.

Ну да. А что он ожидал услышать?

Глава 20

А что она должна была сказать? Конечно, она устала. Все это внимание, и шум, и гам, и бесконечные вопросы – все это полбеды, Ольга как-то сразу поняла, что неистовая толпа Калмахелидзе совершенно безопасна для ее душевного спокойствия. А вот то, что Игорь Дмитриевич говорил Чижику… Так нельзя. Это неправильно – втягивать ребенка в решение своих проблем. Чижик и так уже что попало начинает говорить. Например, не далее как сегодня утром Анна осторожно поинтересовалась, почему это Оленька не хочет быть ее мамой. Вот что можно ответить на такой вопрос? Как обычно, что-нибудь вроде «кушай скорее, у нас сегодня много дел»? А ведь какая хорошая жизнь была, какая спокойная…

Ольга стояла на краю огромного открытого бассейна, где-то там, в сотне метров, соединяющегося с морем, и без особого интереса смотрела, как из зеленой воды с шумом и странным щебетом выскакивают большие блестящие тела, свечками взмывают в воздух, танцуют на хвостах и с еще большим шумом опять обрушиваются в воду. Эти две дельфинихи поссорились, объяснил Павел. Сегодня здесь дежурят студенты, Гиви и Нино, они ребята хорошие, но молодые, глупые – тоже поссорились. А у каждого среди дельфинов – свои любимчики, так ведь и у дельфинов свои любимчики среди людей, понимаешь, да? Нельзя ссориться, дельфины – очень чуткие создания, очень нервные, разве их можно расстраивать? Ну ничего, эти дельфинихи взрослые, умные, и вообще, обе очень добродушные, веселые, вот мы им сейчас рыбки свеженькой… Ольга рассеянно слушала, молча кивала, а сама смотрела на Чижика. Такой бури эмоций она от Чижика не ожидала. Анна кричала – едва ли не громче, чем Олежка с Тамарой! – махала руками, подпрыгивала на месте и восторженно хохотала. Опять долго заснуть не сможет после стольких впечатлений. И что-то уж очень близко они с Игорем Дмитриевичем к краю стоят… Правда, он Чижика все время за руку держит.

Прямо над бортиком бассейна возникла большая лобастая голова, широко открылась длинная зубастая пасть, прощебетала что-то пронзительно и навзничь рухнула в воду, подняв фонтан брызг. Ольга вздрогнула, поежилась и отступила подальше.

– Игорь Дмитриевич, – тревожно позвала она, – вы очень близко к воде стоите. Может, лучше подальше?.. А то брызги летят, Анна вся вымокла уже, и вообще…

Он обернулся, улыбаясь:

– Ты боишься, Оленька?

– Нет, но… – неуверенно начала она.

Но тут из воды высунулась еще одна – или та же самая? – зубастая пасть и ловко вынула этими своими страшными зубами прямо у него из руки рыбешку, только что приготовленную для образцово-показательного кормления. Игорь Дмитриевич удивленно ахнул, зубастая пасть засмеялась и утонула, а Анна восторженно завизжала, выдернула руку из руки отца и… шагнула в воду! Вниз, в море, где в глубине стремительно и страшно ходили зубастые пасти, и блестящие спины с высокими острыми плавниками, и огромные плоские хвосты! Ольга хотела закричать, но у нее ничего не получилось, у нее от ужаса пропал голос, у нее сейчас ноги отнимутся… И пока у нее не отнялись ноги, она шагнула за Чижиком, краем сознания с тупым удивлением отмечая, что эти сумасшедшие Калмахелидзе почему-то смеются, а Игорь Дмитриевич хотя и не смеется, но стоит себе спокойно – наверное, тоже с ума сошел…

Вода накрыла ее противным соленым холодом, который к тому же еще и вонял йодом и рыбой. Штаны и рубаха мгновенно облепили тело, сковывая движения, – это там, на воздухе, они считались удобными и просторными, а здесь мгновенно потянули на дно, как доспехи псов-рыцарей. Тонуть – очень противно, равнодушно подумала Ольга, и тут увидела в окружающем зеленом полумраке светлое пятно – футболка Чижика, вот она, только руку протянуть… Она протянула руки, вцепилась в эту футболку, с удивлением почувствовала, что Анна отталкивает ее, но перехватила маленькое тугое тельце покрепче, перевернула вверх головой и изо всех сил подтолкнула Чижика вверх, к воздуху, к жизни. И, обессиленная этим неожиданно трудным движением, камнем пошла на дно.

Очень хотелось вдохнуть, но вдохнуть можно было только воду, а она совсем не хотела вдыхать воду, эта вода ей не нравилась, она воняет йодом и рыбой, разве таким должен быть последний в жизни вздох? Господи, какие глупости лезут в голову. Разве об этом положено думать перед смертью? Перед смертью положено вспоминать всю свою жизнь. Но вот как раз всю свою жизнь вспоминать ей совсем не хочется, даже перед смертью. Чижик… Как Чижик будет без нее?

Вот сейчас она потеряет сознание, поняла Ольга, – и увидела стремительную темную тень. Тень нырнула прямо под Ольгу и оказалась очень плотной, очень сильной. Тень не просто подхватила ее, а будто ударила снизу, довольно плавно, но так быстро и так сильно, что Ольга вылетела из воды не хуже той зубастой дельфинихи и, прежде чем опять свалиться в воду, успела глотнуть воздуха и услышать отчаянный крик Чижика:

– Папа! Оленька плавать не умеет!

А потом все-таки потеряла сознание. Но, наверное, совсем не надолго. Потому что тут же опять услышала испуганный крик Чижика и инстинктивно рванулась на этот крик, а потом уже почувствовала сопротивление воды и открыла глаза… Лучше бы она их не открывала. Длинная зубастая пасть широко открылась прямо перед ее лицом, крикнула что-то тревожно – или сердито? – и захлопнулась, как показалось Ольге, с отчетливым лязгом.

– Уйди, – с ужасом шепнула Ольга этой зубастой пасти и опять хотела потерять сознание, но голос Чижика удерживал ее, и еще голос Игоря Дмитриевича вдруг перекрыл все остальные голоса, а потом что-то тяжело ухнулось в воду совсем рядом с ней, и она опять чуть не пошла на дно, глотнув противной горько-соленой воды, отчаянно забарахталась, завертела головой, пытаясь увидеть Чижика. И увидела Игоря Дмитриевича – он внезапно вынырнул прямо перед ней, отфыркиваясь и мотая головой, и лицо у него было отчаянное и почему-то очень сердитое.