Солнечные искры
Шрифт:
– Скажешь, что вам обязательно нужно быть в музее ночью, думаю, мама поймет тебя, учитывая специфику твоего образования. И не волнуйся, – не дал мне и рта раскрыть парень. – Я доставлю тебя домой в лучшем виде.
«Хорошая идейка!» – поведали мне мысли уже знакомым способом. Да, мне, наверное, следует чуть-чуть расслабиться.
– Я вообще ничего не боюсь, – сказала я, а потом вяло согласилась, сама не зная, зачем мне все это нужно. Переговоры с мамой прошли нормально: в музей она меня отпустила, правда, прочитала нотацию, и читала бы ее долго,
– Почему ты не звонишь со своего телефона, Маша?
– Я забыла его дома, – сказала я правду.
– И откуда ты звонишь? – заинтересовалась мама.
– От однокурсника, – отозвалась я, потому как номера Лиды и Марины ей были известны.
– От Дмитрия? – проявила осведомленность она.
– От него, – покривила я душой вновь, впрочем, не чувствуя угрызений совести.
– А почему не от Марины или Лиды?
– Они не идут с нашей группой, потому что… потому что у их бабушки сегодня юбилей, все их родственники собираются справлять его в ресторане, со всеми родственниками, ну, сама понимаешь, им не до музея… А Димка дал мне телефон.
– Какой хороший мальчик. А ты кулема. Как можно уйти на ночь и не взять свой телефон? Чувствую, мне его придется скоро привязывать на резиночку в твоем рукаве – как детишкам маленьким рукавички приделывают. – Дэн услышал и с восторгом на меня посмотрел. Я тут же отошла от него, чтобы он еще каких-нибудь глупостей не узнал.
– Ладно, пока, мама. Я буду тебе звонить с этого телефона, в общем, быстро домой вернусь, – пообещала я. – За нами… э-э-э… папа Димки приедет и развезет по домам.
– Ах, у него еще и папа хороший, – воскликнула мама тут же. – Жаль, что не он стал твоим молодым человеком.
– Это счастье, – буркнула я и спешно распрощалась с родительницей. И что я делаю? Нет бы дома посидеть.
Да, мой автобус уехал без меня, зато приехал другой, тоже пустой, большой и новый, который с радостью принял в себя нас со Смерчем.
Мы вдвоем уселись на самое заднее сиденье: я к окошку, а Дэн развалился около меня, довольный, как переевшая лакомств утка. Жаль только, не крякал. В очередной раз показал себя истинным джентльменом – не дал мне рассчитаться за себя. Утка-джентльмен с бабочкой под клювом и с тростью в крыле. Нет, селезень-джентльмен, правда, утка звучит обиднее. С бабочкой под клювом и с тростью в крыле.
Орел издевательски захихикал, хотя и был привязан к бревну, поднятому с земли смерчем и кружащемуся в его вихре, красной атласной ленточкой.
– Нам нужен клуб «Алигьери». Выступление моих друзей начинается в девять, – удовлетворенным голосом произнес парень, предлагая мне арбузную жвачку – я, не будь дурой, оттяпала себе сразу три подушечки и засунула их в рот.
– Мы как раз на него успеваем, – продолжал он.
– Неужели этот челочник еще и в клубах поет? – удивилась я, усиленно жуя. Мы проехали территорию университета довольно быстро, и теперь автобус, затормозив, вновь
– Еще как. Мечтает быть музыкантом.
– Я в детстве тоже мечтала быть певицей, – произнесла я желчным тоном человека, обожающего коверкать чужие мечты и портящего настроение всем подряд. – Увы-увы-увы, мечты и реальность друг друга ненавидят. Бедный мальчик. Еще не разочаровался в мечте. Знаешь, что разочарование в мечте – это как ветрянка?
– Как ветрянка? – изогнулись его губы в улыбке. Я закинула ногу на ногу.
– Ну да. Чем быстрее переболеешь, тем безболезненнее это пройдет. Лучше разочароваться в мечте в десять лет, чем в сорок пять.
– Ого, да ты философ, Мария, – с любопытством посмотрел на меня Денис.
– Жизнь заставила, – отозвалась я старушечьим тоном. – Хотя, с другой стороны, непонятно, что хуже: разочароваться в мечте или не иметь ее совсем. И все-таки, ты как друг челочника, скажи ему, что мечтать не вредно.
– Будь чуть-чуть добрее, – ответил на это Смерч. – Не будь бестактной.
– Я и так бестактна.
– И это говорит одна из студенток факультета искусствоведения, у вас ведь и этику должны преподавать, – начал вновь читать мораль шутливым голосом Дэн.
– Замолчи! – сказала я ему тут же. – Моя специальность – реклама. Я не виновата, что ее запихнули на искусствоведение ради поднятия престижа последнего.
– Ладно, ладно, не заводись, – примирительно улыбнулся мне Смерч, – поговорим лучше о клубе. Выступление ребят тебе понравится, расслабишься.
– Ты платишь за билеты, – заявила я.
– Естественно, Бурундук, – улыбнулся он, как гиена. Правда, сидящая напротив девушка не заметила этого и несмело растянула губы в улыбке. – Я плачу за все. Ты как-никак девушка.
– Как-никак? – я с презрением посмотрела на него и с силой пихнула локтем в бок. Ямочки от улыбки вновь появились на его щеках, да и глаза смеялись.
– Я тебе про капусту говорил? Говорил, Маша. А мое предложение насчет классного тренера остается в силе, – вновь показал себя не с самой лучшей стороны ветерок-раздолбай.
Я сощурилась.
– А я тебе говорила про ненависть? Мои слова насчет того, что я буду ненавидеть тебя сильнее всех на свете всю твою жизнь, тоже остаются в силе, Сморчок, – проговорила я голосом ступившей под темные знамена колдуньи, вроде бы негромко, но на нас обернулось пол-автобуса.
– Да, я все помню дословно. А что, радость моя? Мне нужно бояться? – полюбопытствовал нахал. Ему, как потом Смерч признался позднее, нравилось иногда меня доставать. «Ты становишься забавной, – говорил он, – беззащитной в своей по-детски наивной злости».
Та девушка, сидящая на соседнем сиденье, услышала слова про ненависть, и ее тщательно накрашенные глаза округлились.
– Вот именно! – рявкнула я и добавила. – И хватит на нее пялиться! Вот уж кто когда-то капусты объелся – так это она! А ты, – я ткнула парня в плечо, – только на таких и смотришь! Хотя нет. Наша Князева Тролль…