Солнечные паруса
Шрифт:
Тем не менее рано сбрасывать «Солнечный луч» со счетов. Ведь нужно пройти 800.000 километров, он еще может подтянуться. А случись еще несколько аварий, быть может, ему одному придется завершать гонки. Так уже бывало.
Следующая авария произошла, когда яхты пересекали вертикаль от Земли до Солнца, вступая на ту часть дистанции, где они двигались за счет солнечной энергии. С борта «Дианы» Мертон увидел, как напрягся огромный парус, развернувшись к Солнцу, которое гнало его вперед. Она стала набирать скорость, начав с ускорения в миллионные доли силы тяжести, хотя максимальных размеров оно достигнет лишь много
Но «Паутинке» не достигнуть его никогда. Возвращение энергии всегда критический момент, и «Паутинка» не выдержала.
Эту тревожную новость Мертон узнал из радиокомментария Блера — он приглушил, но не выключил радио: «Алло, на «Паутинке» рябь!» Мертон поспешил к перископу, но поначалу не мог углядеть на огромном диске ее паруса никаких неполадок. Разглядеть было трудно, потому что тот был повернут к нему почти ребром, имея вид узкого эллипса; однако, наконец, он увидел, что взад и вперед по нему пробегали медленные, непреодолимые волны. Если экипаж не сумеет погасить этих колебаний, своевременно, но очень осторожно натянув тросы, парус разорвет в клочья.
Экипаж сделал все, что мог, и через двадцать минут казалось, что колебания побеждены. Потом пленка треснула где-то неподалеку от центра паруса. Под давлением света его медленно тянуло в стороны, подобно тому, как над пламенем вьется клубами дым. Через четверть часа не осталось ничего, кроме тоненьких радиальных реек, на которых держалась громадная паутина. И вновь под вспышки ракет корабль-спасатель бросился подбирать капсулу «Паутинки» вместе с ее расстроенным экипажем.
— Тут у нас наверху становится довольно одиноко, правда? — произнес непринужденный голос по внутреннему вещанию.
— Но не вам, Дмитрий, — парировал Мертон. — У вас там, в хвосте еще большая компания. Вот мне впереди действительно одиноко.
Это не было пустое бахвальство. К этому времени «Диана» опережала ближайшего соперника на 480 километров, и в последующие часы разрыв должен был возрастать еще быстрее.
На борту «Лебедева» Дмитрий Марков добродушно рассмеялся. Он совсем не похож на человека, который смирился с поражением, подумал Мертон.
— Вспомните сказку про зайца и черепаху, — ответил русский. На следующих 400.000 километров многое может случиться.
Но случилось гораздо раньше: когда они, завершая первый виток, вновь пересекли линию старта, только на много тысяч километров выше благодаря той дополнительной энергии, что они получили от солнечных лучей. Тщательно проверив положение остальных яхт, Мертон заложил данные в компьютер. Полученный им относительно «Вумера» ответ был настолько нелеп, что он тотчас же произвел повторную проверку.
Сомнений не оставалось: австралазийцы с фантастической скоростью настигали его. Ни одна солнечная яхта не могла развить такого ускорения, если только не.
Быстрый взгляд в перископ — и разгадка получена. Сведенная к минимальному весу оснастка «Вумеры» не выдержала. Его нагонял лишь один ее парус, сохранявший пока свою форму, летевший, словно подхваченный ветром платок. Через два часа он проплыл мимо «Дианы» на расстоянии меньше 35 километров. Но задолго до этого экипаж Австралазии пополнил все возраставшее число тех, кто оседал на борту корабля Командора.
Так что теперь это была дуэль только между «Дианой» и «Лебедевым»: хотя марсиане еще не отказались от борьбы, они отстали на 1600 километров и больше не представляли серьезной угрозы. Если уж на то пошло, трудно вообразить, что мог бы сделать «Лебедев», чтобы перехватить первенство у «Дианы». Но на протяжении всего второго витка — снова затмение, снова долгий и медленный путь против Солнца — Мертон чувствовал все возраставшее беспокойство.
Он знал русских космонавтов и конструкторов. Вот уже двадцать пять лет пытались они выиграть эти гонки. В конце концов это было бы только справедливо: кто как не Петр Николаевич Лебедев впервые открыл давление света в самом начале двадцатого столетия? Но это им ни разу не удавалось.
И они не прекратят попыток. Дмитрий явно что-то задумал — это будет что-то грандиозное.
За 1600 километров от участвующих в гонках яхт, на судейском корабле, Командор ван Стрэттен с яростью и досадой смотрел на поступившую радиограмму. Она проделала свыше 200 миллионов километров — от цепи солнечных обсерваторий, кружащих над раскаленной поверхностью Солнца, — и принесла самую страшную весть, какую только можно придумать.
Командор — его титул был, разумеется, сугубо почетного свойства — предчувствовал это. Никогда раньше гонки не проводились в такой поздний сезон; срок неоднократно откладывался, пошли на риск и вот теперь, кажется, проиграть могут все.
В глубинах Солнца накапливались огромные силы. В любой момент мог произойти чудовищный взрыв — их называют «вспышками Солнца», — освободив энергию мощностью в миллион водородных бомб, от поверхности Солнца оторвется невидимый огненный шар, во много раз превосходящий по своим размерам Землю, и вылетит в космос, двигаясь со скоростью миллионов километров в час.
Возможно, это облако заряженных электричеством газов совсем не заденет Земли. Если ж нет, то оно достигнет ее через сутки. Космические корабли с их толстой броней и мощным противомагнитным экраном могли бы его выдержать. Но легонькие солнечные яхты с тонкими, как бумага, стенками, были беззащитны перед такой опасностью. Придется снять экипажи и прекратить гонки.
Завершая второй облет вокруг Земли, Мертон все еще ничего не знал об этом. Если все пойдет хорошо, и для него, и для русских это будет последний виток. Используя энергию солнечных лучей, они поднялись по спирали на тысячи километров. На этом отрезке они должны окончательно распроститься с Землей и начать долгий путь к Луне. Теперь гонка была только между ними. Экипаж «Солнечного луча», наконец, сошел с дистанции, обессилев в героической борьбе со своим вращающимся парусом, которую он вел на протяжении больше 200 тысяч километров.
И тут, завершая второй виток вокруг Земли, на пятидесятом часу гонок, Марков преподнес свой маленький сюрприз.
— Алло, Джон, — сообщил он небрежно по внутреннему вещанию.
— Я хочу, чтобы ты посмотрел. Тебя наверняка заинтересует.
Мертон приник к перископу и дал предельное увеличение. Глазам предстало невиданное зрелище: на фоне звезд совсем крошечный, но совершенно четкий по очертаниям сверкал мальтийский крест «Лебедева». И в тот самый миг, когда он смотрел на него, его крестовина медленно отделилась от центрального квадрата и вместе с рангоутом и оснасткой уплыла в космическое пространство.