Солнышко
Шрифт:
Я открыла глаза и тут же утонула в бездонной глубине черных очей повелителя степей. Он сидел рядом со мной и улыбался. Улыбнулась в ответ, даже протянула руки, желая прижаться к нему. Почему-то была уверена, что это сон. Он склонился, помогая сесть, на мгновение задержав в своих объятьях, но быстро отстранился, удерживая в своей руке мои пальцы. Я удивленно оглянулась, начиная соображать, что лежу в постели хана, нахмурилась, все более понимая, что не сплю, и, наконец, возмущенно вспыхнула.
– Что я делаю в твоих покоях?
– Отдыхаешь, отрада моего сердца, - ответил он и встал с постели, взял со столика стаканчик из тонкого серебра и вернулся с ним обратно.
Я потянулась к стаканчику,
– Что это?
– спросила я, с подозрением глядя на него.
– Отвар, он тебе сейчас нужен, - пояснил хан и снова встал с постели.
– Полежи, я пришлю к тебе твоих служанок.
– Почему я должна лежать здесь?
– снова возмутилась я.
– Это место для твоих наложниц, я к ним не отношусь.
– Сейчас придут служанки, Солнышко, мне нужно уйти, - Таймаз проигнорировал мою реплику и покинул свои покои.
Только за ним закрылась дверь, как я откинула покрывало и попробовала вскочить. Голова тут же закружилась, и я упала обратно на подушку.
– Что к бесам тут происходит?
– проворчала я, делая новую попытку встать, но снова оказалась в лежащем состоянии.
– Да что со мной?
Мне пришлось закрыть глаза, потому что все вокруг начало кружиться, вызывая приступ тошноты. Тут же свело голодный желудок, и я тихо застонала. Да что же это? Как я оказалась здесь? Почему мне так плохо? Дверь приоткрылась, и в покои скользнули две фигурки. Они несмело приблизились к постели.
– Мой госпожа, ты жив!
– Айша упала на колени и зашевелила губами, молясь Отцу Степей.
– Рад видеть мой госпожа, живи тысячу лет, - еле заметно улыбнулась Хаят.
– Здравствуйте, - улыбнулась я им.
– Почему я не должна быть не жива?
Девушки переглянулись и подошли ближе. Хаят помогла мне повыше сесть, теперь я готова была слушать. Айша молчала, предоставив право изложения неизвестных мне событий Хаят. Я слушала ее рассказ, все шире открывая глаза. Известие, что меня отравили, все никак не желало укладываться в голове, до того это казалось невозможным и диким. Но дальнейшее...
Как сказали девушки, хан появился, когда я уже почти отдала душу Единому, ну, в их изложении Степному Отцу. Он схватил меня на руки и унес к себе в покои. Три дня Таймаз не отходил от меня, никого не пускал, на вопросы не отвечал. То, что хан живой, стража понимала, слыша его шаги и негромкий голос, когда он творил колдовство.
– Жизнь в руках держать, духов смерти гнать, госпожа от яд чистить, - как выразилась Хаят.
Слуги допускались в ханские покои, только чтобы наполнить большую бочку, в которую повелитель опускал меня, чтобы все это убрать, и чтобы принести чистое белье. Я почувствовала, что краснею. Он же видел меня голой! И даже трогал, голой!!! Когда через три дня угроза моей кончины миновала, хан спустился в гарем и позвал Кана. Главный евнух первый раз поведал повелителю все без утайки. Наложниц, что помогали Янсылу, забрали в подземелье, где те во всем повинились великому хану, он сам присутствовал при допросе. И про гадюку, и про то, что покушений готовилось несколько. Меня могли зарезать в темном коридоре, могли задушить, изувечить и отравить. Нервное потрясение любимицы хана стало поводом подкупить лекаршу, чтобы она дала мне яд при первой возможности. Так что мое падение с Шаха стало, как нельзя кстати. Меня вообще планировали убрать до возвращения хана, потому покушение стало вопросом нескольких дней. Подкупленную Янсылу лекаршу все еще искали, а вот любовника Биржан задушили в тот же день, но сначала он рассказал, кто еще был замешан в заговоре. Так же выяснились имена евнухов, которые были причастны к смертям трех девушек и могли сыграть роль в моей безвременной кончине. Кстати, девушек, ставших жертвами гадюки, оказалось больше. Янсылу убирала всех, кто представлял угрозу ее благополучию, так же избавлялась от слабых звеньев в цепи своих интриг. Скорей всего лекаршу постигла та же участь, зачем звезде повелителя нужна была женщина, которая могла назвать ее имя? В делишках ханской любимицы оказалась замешана и смотрительница гарема, потому по возвращении от сестры, она попала сразу к Сирази-бею. Выяснив все, хан пришел в страшный гнев. Евнухов казнили, других прислужников Янсылу тоже. Наложниц сослали в старый дворец, закрыв там на веки вечные, а вот Янсылу... Ее выдали замуж! Я пришла в ярость, услышав об этом. Хаят покровительственно улыбнулась, увидев, как я сжала кулаки.
– Зря мой госпожа злится, злой баба отдали маджритам. Самый худой, самый злой племя. Баба не человек. Работать, спину гнуть, мужа ублажать, гостей мужа ублажать, врага мужа ублажать, если муж решить мир с врагом быть. Детей рожать, снова работать. Детей брать мать племя, один ее маджрит уважать, жена нет. Лучше смерть, чем жена маджрит. Велик хан и суд его, - Хаят коснулась лба рукой.
– И хан не пожалел свою звезду?
– спросила я.
– Янсылу кричать, плакать, хан не слышать слез злой баба, - ответила Хаят.
Все это произошло в течение двух дней, оперативно.
– Сколько же я была в отключке?
– задумчиво поинтересовалась я.
– Шесть дней.
– вставила Айша.
Оказывается, в себя я за эти дни приходила, но ненадолго и никого не узнавала. Сегодня первый день, когда мой разум решил ко мне вернуться. Я выругалась столь витиевато, что обе служанки смущенно потупились. Некоторое время ушло на осознание всего произошедшего. В конце концов, я почувствовала удовлетворение. Может я тоже злой баба, но меня радовало, что больше никто не пострадает от мегеры и ее прихвостней.
– Что желать госпожа?
– спросила Айша.
– Помыться и поесть, - это были основные желания.
– А еще убраться отсюда.
– Хан сказать, что госпожа теперь жить здесь, - ответила Хаят.
– Мы жить рядом.
– А как там мои подруги? Они не пострадали? А Кан?
– забеспокоилась я.
– Хан решить оставить Кан, - сказала Айша.
– А девочки?
– Их не трогать, они защищать сердце хан, - улыбнулась Хаят.
Я перестала улыбаться и хмуро взглянула на нее.
– Какое еще сердце?
– Ты сердце хана, - развеселилась служанка.
Я промолчала, не желая сейчас думать об этом. Для начала утолим насущные потребности, а потом уже будем решать, как жить дальше. Сердце хана... Самодовольная улыбка выползла на лицо, но я ее быстро задавила, напомнив себе, что у хана есть еще сто сердец.
Глава 32
Последующие два дня я видела хана лишь урывками. Он забегал справиться о моем здоровье, приносил что-нибудь вкусное или очередной отвар, и снова исчезал. Иногда я слышала его голос, доносившийся из кабинета, расположенного так, что стоя у окна можно было слышать, а иногда видеть повелителя и его посетителей, если они выходили на балкон. Я изо всех сил давила в себе все более разгорающиеся новое для меня чувство, уговаривая себя, что я все равно уйду, а он останется со своим гаремом. И когда я вернусь домой, Таймаз снова станет моим врагом. От этой мысли становилось тяжело дышать. Впрочем, от мысли, что однажды я расстанусь с черноглазым повелителем степняков, в груди вообще появлялась огромная дыра, но и это я упорно давила, не позволяя задумываться о том, что для меня значит хан. Останусь, стану одной из многих. Уйду, не потеряю уважения к себе... всего лишь потеряю часть души.