Соломон, колдун, охранник Свинухов, молоко, баба Лена и др. Длинное название книги коротких рассказов

Харченко Вячеслав Анатольевич

Маджапани

Самая большая голова Ленина находится в Улан-Удэ и внесена в Книгу рекордов Гиннесса. Она врыта в землю посреди главной площади города, как у Пушкина в поэме «Руслан и Людмила». Все приезжающие в Бурятию обязательно возле нее фотографируются, а потом едут поклоняться буддийским богам (местное прозвище – «олежки»), даря им монетки, сигаретки или еще чего-нибудь. Один мой знакомый, проезжая мимо на автомобиле, забыл бросить в окно подаяние, и через поворот ему в лобовое стекло влетел камень, оставив глубокую трещину на стекле на уровне переносицы.

Когда русские пришли в Бурятию, то вели себя как обычно. То есть посмотрели, что монастыри стоят у подошв, и стали утверждаться

на вершинах. И царскому правительству хорошо, и местным жителям тоже, потому что их святыни не только не трогают, а чтят.

Интересно залазить на горы под православные кресты, но делать это надо на трезвую голову, а не как всегда, так как дорога вверх выдолблена ступенями и можно, не заметив, упасть и удариться о гранит.

За годы совместного существования все обряды перемешались до неузнаваемости, и теперь при встрече почетного гостя на официальном уровне подают молоко с перцем и хлеб с солью. Во всех домах хлеб только отламывают – что в городах, где говорят на русском, что в деревнях, где лопочут на бурятском. Такой обычай из-за того, что когда батон ножом режешь, то сердятся бурятские боги. Какие-то у них происходят неполадки.

Еще надо знать свое настоящее призвание, которое определяют специальные шаманы. Когда призвание определено, тебе дают амулет и курительные травы для вызова личного духа хранителя. Мой дух – Маджапани. Чтобы его вызвать, необходимо долго повторять «Маджапани хум хэ, Маджапани хум хэ», вдыхая дым. Когда дух приходит, наступает оргазм. Лежишь в отключке и вспоминаешь, как же Маджапани выгнать обратно.

Маджапани – дух воина. Воин всегда вносит невесту в дом на руках в специальной шапке, чтобы домовой не набросился на незнакомую женщину. После вноса надо повязаться с женой синими лентами и привести всех родственников до пятого колена. Вообще, буряты, живущие в Москве, – нормальные люди, но когда приезжают в Улан-Удэ, с ними происходят таинственные изменения, словно родные места давят на психику. Одни жили совместно три года, а как появились в Бурятии, то устроили свадьбу на семь дней, где блеяли бараны, ревели бубны, гудели монастыри, а специально обученные бурятки не давали уснуть друзьям жениха всю ночь, словно женщины легкого поведения.

Социальный статус

Когда я первый раз восемь лет назад пришел в Люблинские бани, никто на меня не обращал внимания, хотя я старался всем понравиться и не нарушать заведенного положения.

Я ходил в самые тяжелые парилки – лежачие и сталеварские, я купил себе брезентовые рукавицы и оставлял потом местным веники, я выкинул новый махровый халат и приобрел в дырках, чтобы не отличаться, но все равно, хотя я и приходил в течение двух лет утром по субботам, никто меня не замечал и только кассирша Зоя Ивановна то ли пренебрежительно, то ли ласково называла мальчиком. Ничего не происходило, лишь иногда удавалось первому добежать до шланга, и тогда я смывал струей то, что наследили.

Но однажды случился прорыв, и мне доверили стирать грязные половые тряпки после протирки парилки, которые я честно полоскал два года. Потом заболел Коля, и дозволили выметать листву, что было немало. А на седьмой год я стал открывать форточку, поддавать в печку, опускать пар и вбегать в парилку впереди всех, толкаясь локтями.

Теперь со мной здороваются двенадцать главных человек, кличут Славиком, а один раз обозвали придурком и взяли в пользование принесенный мною мятный настой.

Я так привык, что не могу ходить в другой день, так как только по субботам я уважаемая и выдающаяся фигура, апостол, а в другие дни незнакомые старожилы меня за человека социально значимого не считают, полагая безусой и бестолковой сявкой.

Бразильский

футбол

Баба Лена

Бабе Лене девяносто два года, и она ходит в синем, пузырящемся на коленках и потертом на локтях спортивном костюме эпохи советских физкультурников, высоко задирая стопы при ходьбе, как экзотическая африканская птица.

Большинство из нас над ней подшучивают, потому что ведет старушка группы общей физической подготовки, куда попадают лентяи, балбесы и студенты с недостатками.

Говорят, что в детстве она сама болела какой-то странной напастью: то ли искривлением позвоночника, то ли смещением костей таза. В молодости ей светил паралич, но при Сталине (это поколение очень крепкое) баба Лена себя преодолела и ездила с танцевальным ансамблем на передовую давать концерты бойцам Красной армии.

Шесть лет назад, когда финансирование науки угрожающе ослабло, ее вызвал декан кафедры физического воспитания МГУ Поликарпыч и предложил с почестями уйти на заслуженный отдых, открыв дорогу молодым и увеличив общий фонд заработной платы. Баба Лена залезла к нему на стол и между кубком «Победителям Пекинской универсиады» и стопкой грамот «Готов к труду и обороне», не ойкнув, села на шпагат. Поликарпыч открыл рот и замолчал.

Вчера баба Лена позвонила моей жене и предложила позаниматься у нее в балетной студии при университетском клубе студентов. Жена офонарела и отказалась, а я поцеловал ее в щеку.

Спасительница

Свою первенькую я пригнал из Австрии, где работал электриком в торгпредстве. Причем водить абсолютно не умел, но срок заканчивался, и деваться было некуда – либо вези, либо останешься без «опеля».

С двигателем один и восемь, оцинкованная, цвета мокрого асфальта, машина ласточкой летела по автобану Вена – Варшава, а я вцепился без прав зубами в руль, чтобы не умереть со страху. Но на третьи сутки уже мог при повороте мигать и научился не путать педали газа и тормоза.

При въезде в Польшу я застрял под мостом из-за фуры и, сдавая назад, въехал в кого-то. Выбежавший поляк орал: «Полицай, полицай», а я же без документов, вот и отдал сто баксов, а он сразу: «Камрад, камрад». Знаем мы таких товарищей, курва соцлагерная.

Но я не об этом, потому что в Бресте, на родной территории, решил расслабиться и с тремя девчонками выпил литр бельгийской водки, от которой утром попал в больницу. Забрался микроб в мою рюмку, а девкам ничего.

Врачи взяли анализы, оказалось, что у меня эритроциты семьдесят три при норме шесть и восемь. Я стал глотать антибиотики и ждать смерти, так как при такой концентрации никто не выживает. Я ведь отказывался ехать в областную больницу, беспокоясь, что украдут здесь мою красавицу без меня бандюки.

Но на четвертые сутки я пересилил боли и, сгорая при сорока градусах температуры, сел за руль и поехал в госпиталь, куда добрался через три дня, когда не осталось таблеток.

Центральные эскулапы через два месяца (когда отпустило) долго не верили в самостоятельный приезд и мое выздоровление, так как до этого был случай с молодым, который оставил этот бренный мир с эритроцитами шестьдесят пять. Через пять дней угас.

Уже прошло пятнадцать лет с того происшествия, но я до сих пор храню, не выбрасываю и не продаю этот «опель», хоть он проржавел и ездит только по праздникам. Спасла первенькая мою жизнь.