Шрифт:
Сказка Г.Х. Андерсена в переводе А.В. Ганзен с рисунками Н. Носкович.
Ганс Христиан Андерсен
Государственное издательство Карельской АССР, Петрозаводск, 1958.
В Китае, как ты знаешь, и сам император и все его подданные — китайцы. Дело было давно, но потому-то и стоит о нем рассказать, пока оно не забудется
Со всех концов света стекались в столицу императора путешественники; все они любовались дворцом и садом, но, услышав соловья, говорили: «Вот это прекрасней всего!»
Возвращаясь домой, путешественники рассказывали обо всем, что им довелось увидеть; ученые описывали в книгах столицу, дворец и сад императора, но не забывали упомянуть и о соловье и даже превозносили его больше всего прочего; а поэты в чудесных стихах воспевали соловья, живущего в лесу, у синего моря. Их книги расходились по всему свету, и некоторые из них попали в руки самого императора. Восседая в своем золотом кресле, он все читал и читал их, поминутно кивая головой, — ему были очень приятны эти похвалы его столице, дворцу и саду. «Но самое изумительное — это соловей!» — говорилось в книгах. — Что такое? — удивился император, прочитав это.— Соловей? А я его и не знаю! Как же так? В моем государстве, и даже в моем собственном саду, живет такая птица, а я о ней и не слыхивал! Удалось узнать о ней только из книги! И он позвал к себе первого из своих приближенных, а тот был так спесив, что, когда кто-нибудь из ниже его стоящих осмеливался заговорить с ним или спросить его о чем-нибудь, он отвечал только: «Пф!», хотя это ровно ничего не значит.
— - Оказывается, у нас здесь есть замечательная птица, которая называется «соловей». Ее считают главной достопримечательностью моего великого государства! — проговорил император. — Почему же мне ни разу не доложили о ней!
– Я о ней ни разу не слышал! — ответил первый приближенный. — Она не была представлена ко двору.
– Я желаю, чтобы она была здесь и пела мне сегодня же вечером! — сказал император. — Весь свет знает, какое у меня есть сокровище, а сам я этого не знаю!
– Я и не слыхивал об этой птице! — повторил первый приближенный. — Но буду искать и найду ее.
Легко сказать! А где ее найдешь?
И вот первый приближенный императора принялся бегать вверх и вниз по лестницам, по залам и коридорам, но ни один из тех, к кому он обращался с расспросами, и не слыхивал о соловье. Наконец, первый приближенный вернулся к императору и доложил, что соловья, должно быть, выдумали сочинители — те, что книжки пишут.
– Ваше величество, вы не должны верить всему, что пишут в книгах! Все это выдумки!
– Но ведь эту книгу мне прислал сам могущественный японский император, и в ней не может быть неправды! — возразил император. — Я хочу слушать соловья! Он должен быть здесь сегодня же вечером, я объявляю ему мое высочайшее благоволение! Если же его здесь не окажется в назначенное время, то я прикажу
– Слушаю-с, — проговорил первый приближенный и опять забегал вверх и вниз по лестницам, по коридорам и залам. С ним вместе носилась и добрая половина придворных, — никому ведь не хотелось отведать палок. У всех на языке был только один вопрос: что это за соловей, которого знает весь свет, а при дворе никто не знает?
Наконец, отыскали на кухне одну бедную девочку, которая сказала:
– Да как же не знать соловья! Вот уж поет-то! Вечером мне позволяют носить моей бедной больной маме остатки от обеда. Живет мама у самого моря, и вот всякий раз, как я на обратном пути сажусь отдохнуть в лесу, я слышу пение соловья. Мне тогда хочется плакать, а на душе так радостно, словно мама целует меня!
– Кухарочка! — сказал ей первый приближенный. — Я назначу тебя на штатную должность при кухне и выхлопочу тебе разрешение посмотреть, как кушает император, если только ты сведешь нас к соловью. Он получит приглашение явиться во дворец сегодня вечером.
И вот все направились в лес, к тому месту, где обычно пел соловей. Чуть не половина придворных двинулась туда. Шли-шли, вдруг где-то замычала корова.
– О! — воскликнули молодые придворные. — Вот он! Какой, однако, сильный голос! И у такого маленького существа! Но мы, бесспорно, слышали его раньше.
– Это мычат коровы, — сказала девочка.
– Нам еще далеко идти. Немного погодя в болоте заквакали лягушки.
– Изумительно! — вскричал придворный проповедник. — Теперь я слышу! Точь-в-точь колокольчик.
– Нет, это лягушки! — возразила девочка. — Но теперь мы, наверное, скоро услышим его.
И, наконец, запел соловей.
– Вот это соловей! — сказала девочка. — Слушайте, слушайте! А вот и он сам! И она показала на маленькую серенькую птичку, сидевшую высоко в ветвях.
– Неужели этот? — удивился первый приближенный. — Вот уж не ожидал, что он такой! Какой невзрачный! Очевидно, все его краски полиняли, едва он увидел столько знатных особ!
– Соловушка!— громко закричала девочка. — Наш милостивый император желает тебя послушать!
– Очень рад! — откликнулся соловей и запел так, что все диву дались.
– Словно стеклянные колокольчики звенят!
– сказал первый приближенный. — Глядите, как трепещет его горлышко! Удивительно, что мы до сего времени ни разу его не слышали. Он будет иметь большой успех при дворе.
– Хочет ли император, чтоб я продолжал? — спросил соловей: он думал, что император тоже пришел его послушать.
– Несравненный соловушка! — ответил первый приближенный императора. — На меня возложено приятное поручение пригласить вас на имеющий быть сегодня вечером придворный праздник. Не сомневаюсь, что вы очаруете всех своим дивным пением.
– Пение мое гораздо приятнее слушать в зеленом лесу! — сказал соловей, но, узнав, что император пригласил его во дворец, охотно согласился отправиться туда.
При дворе шли приготовления к празднику. Фарфоровые стены и пол сверкали, отражая свет бесчисленных золотых фонариков, в коридорах были расставлены рядами великолепные цветы, увешанные колокольчиками, которые от всей этой беготни и сквозняков звенели так, что людям трудно было расслышать свои собственные слова.
Посреди огромного зала, в котором сидел император, водрузили золотой шест для соловья. Все придворные были в сборе; позволили стать в дверях и кухарочке, — она ведь теперь получила звание придворной поварихи. Все были разодеты в пух и прах и глаз не сводили с маленькой серенькой птички, которой император милостиво кивнул головой.