Н7 наблюдал в прицел, как скрывается за поворотом фигура Соловья. Наконец он отложил винтовку в сторону и достал фляжку. Сделал глоток и повторил: «Прекрасная партия. Как жаль, К 14, что ты этого так и не увидел… – И после долгой паузы добавил: – Тебя сбил троллейбус номер сорок три, твою мать!»И Н7 заплакал.
ГУВД города Москвы. Кабинет начальника управления
Генерал сидит в кресле у стола и хмуро подписывает бумаги. Бумаги ему подает бледный полковник.Генерал (подписав последний лист). Все?Полковник (вынимая из портфеля бутылку водки). Все шесть, Андрей Петрович. Помянем ребят?Генерал. И того – без штанов?Полковник. А что?! Перед смертью все равны.Генерал. Повода не вижу ханку жрать.В дверь кабинета стучат.Кого там еще черт принес? Да!В кабинет входит Н7 с традиционно-непроницаемым лицом.Врать не буду – не рад.Н7. Так я не на вальс приглашаю, я приказ принес.Генерал. Ну?!Н7. Приказано ликвидировать банду Соловьева в течение трех суток. Время пошло.Полковник. Они там что, издеваются? Мы семь лет его ловим всеми доступными нам силами.Н7. Теперь сил станет значительно больше. В ваше распоряжение поступает любое воинское подразделение. На выбор. В качестве предложения советуют рассмотреть вариант семнадцатой моторизированной бригады, плюс четвертый вертолетный полк. Если потребуется авиация – будет.Генерал. Ишь как приперло!Полковник. Сто тысяч на дороге не валяются.Генерал. Забудь ты о ста тысячах, здесь счет на миллионы. Землю в Клюеве друзья народа купить желают?Н7. Ваши варианты?Генерал. Все ментовские варианты у параши ногтем нацарапаны. Прав был Анисим – раньше винтить надо было, пока хвостик не вылез.Полковник. Хвостик?Генерал. Молодой еще. Не поймешь. (Н 7.) Что еще?Н7. Есть условие.Генерал. Что за условия?Н7. Командиры вышеупомянутых подразделений рапортовали о своем нежелании непосредственно руководить операцией. Все-таки не война.Генерал. Ну да! Не война… В песню не хотят.Н7. О какой песне идет речь?Полковник. О народной.Генерал (Н 7). Сам примешь участие?Н7. Разумеется. Такое пропустить нельзя.Генерал. Думаю, моторизированной бригады будет достаточно. Кто предъявит ультиматум?Н7 (твердо). Я.
Деревня Клюево. Клуб
Селяне приложили все усилия, чтобы ко Дню колхозника деревня выглядела нарядно. На близлежащем рынке были скуплены все флаги и вывешены на площади вокруг клуба. Преобладала спортивная символика, но было несколько стягов «конфедерации» и два алых стяга советских времен. Первой из компании Соловья прибывает Прима и тут же бросается к досточтимой Клавдии Васильевне Петушковой.Клавдия Васильевна (не дожидаясь вопроса Примы). Не дрейфь, голубица. Мой в погребе сидит. Выходить отказывается. Повестку ему прислали. Увольняют деда.Прима (всплеснувруками). Да что вы такое говорите?! Ему же еще полгода до пенсии.Клавдия Васильевна. При чем здесь пенсия?! Участок наш ликвидируют в связи с упразне… Тьфу ты! Не выговорить. Короче: сносят деревню – казино строить будут. Решили в Москве.Прима. Заплатят, наверно, хорошо.Клавдия Васильевна (зло). Заплатят они! Чего обещали, то и заплатят. Вот орденоносец и пьет в погребе. Курей из пестика расстрелял после второго стакана. Стыдно людям в глаза смотреть бывшему представителю власти.Прима. Не волнуйтесь, Клавдия Васильевна. Я Севастиану Григорьевичу пожалуюсь, и он все уладит.Клавдия Васильевна (доверительно). Не лезли бы вы. Мать Устиния советует смириться. Сама пожитки собирает. На Валдай собирается.Прима. Да вы что?!Клавдия Васильевна (клятвенно). Москвичкой буду! Сама видела!
Международный аэропорт Шереметьево
На рейс, следующий в Нью-Йорк, стоят в очереди на регистрацию Федор Петрович и Агния Николаевна. Через пару человек за ними разглядывает свой билет Дебет.
Деревня Клюево. Сельский клуб
– А теперь, – объявил конферансье со спитым лицом, – перед вами, дорогие колхозники, выступит дуэт художественной самодеятельности – Севастиан Григорьевич Соловьев и Изабелла Юрьевна Папаяни с лирической песней.
Занавес разошелся в разные стороны, и перед зрителями на фоне бутафорских березок предстали Соловей в отутюженном смокинге и Прима в пурпурном декольтированном платье. Слепой аккордеонист взял первые ноты. Севастиан ионизировал пространство зала своей неповторимой улыбкой и запел:Затихает Москва, стали синими дали.Ярче блещут кремлевских рубинов лучи.День прошел, скоро ночь.Вы, наверно, устали,Дорогие мои москвичи.Его переливчатый, как лесной ручей, баритон поддержала грудным сопрано Прима:Можно песню окончить и простыми словами,Если эти простые слова горячи.Я надеюсь, что мы скоро встретимся с вами,Дорогие мои москвичи.К моменту припева Севастиан подхватил Изабеллу Юрьевну за талию, и они слились в вокальном экстазе.Ну что сказать вам, москвичи, на прощанье?Чем наградить мне вас за вниманье?До свиданья. Дорогие москвичи, доброй ночи.Доброй вам ночи, вспоминайте нас.
Международный рейс Москва-Нью-Йорк
Проходящую в очередной раз по салону самолета стюардессу заинтересовала странная манера одной пожилой респектабельной пары играть с бутылками минеральной воды «Эвиан». Упомянутые пассажиры умудрились почти полностью запихать трехсотграммовые зеленые пузырьки себе в рот, отчего вполне могли испытать приступ кислородного голодания. Не страдая сообразительностью, стюардесса вызвала стюарда-мулата, и они вступили в длительные препирательства о правах пассажиров международных авиарейсов зажирать питьевые сосуды.В это время в соседнем ряду Дебет учил тринадцатилетнего мальчика из Минеаполиса игре в «камень, ножницы, бумага». Мальчик оказался коллекционным дебилом и упорно не понимал условий игры, отчего Дебет все чаще поглядывал на полупустую бутылку минеральной воды на соседнем столике.
Деревня Клюево. Сельский клуб
Грохот аплодисментов ознаменовал окончание песни. Соловей и Прима растроганно послали воздушные поцелуи в зал.
Усадьба Соловья на Гнилых ручьях
Молот как раз склонился над полуразобранным трициклом Соловья, чтобы завинтить очередной болт, как ему в затылок уперся никелированный глушитель и раздался лишенный какой-либо эмоциональной окраски голос: «Меня зовут Н7, я просто поговорить».Молот (разгибаясь и попутно выдергивая чеку из гранаты, висящей на поясе, придерживая, однако, сам рычаг «адской машины»). Чего бы и не поговорить, если человек интересный. Чай будете?Н7 (опуская пистолет). А с шиповником есть?Молот. Конечно, с шиповником есть. Шиповник крепит.Н7. И еще для сосудов рекомендуют. Меня вот командировали всех вас ликвидировать.Молот (указывая на освещенную веранду). Самовар там. (Тыкая пальцем в ступени.) Осторожно, там же растяжка. (Продолжает рассуждать.) Ликвидировать – это серьезная работа, большие знания надо получить.Н7. Получил. Училище, высшая школа, академия. Золотой стипендиат.Молот (направляясь к веранде). Тогда точно с шиповником. Еще отвары из черной редьки помогают.Н7 (следуя за ним). Слышал, но еще не пробовал.Молот. Помогают. У меня батька ей грыжу вылечил. Долго по лесу плутал?Н7. Шесть часов. Машину на парниках бросил. Кто тропинку у оврага минировал?Молот. Дебет.Н7. Там лось подорвался.Молот. Блин, а я думал, что гроза. Вчера ночью?Н7.Да.Молот. Пропал сохатый, и не потушишь.Н7. Я его в ручей скинул. Там вода ледяная.Молот. Хозяйственный ты мужик. Хохол, что ли?Н7. Не знаю. Из беспризорников.
ГУВД города Москвы. Кабинет начальника управления
Генерал в полевой форме перебирает лежащий перед ним на столе пистолет. В кабинет без стука вбегает полковник.Полковник. Получено подтверждение от Н 7, Андрей Петрович! Есть!Генерал (мрачно доукомплектовывая оружие). Что есть?Полковник. Место есть! Говяжкин лужок. Это рядом с Клюево. В семь часов утра Соловей готов решить все поставленные нами вопросы.Генерал. Мы чем-то интересовались?Полковник. А как же?! Страшно интересовались.Генерал. Чем?Полковник. Как его скорее стереть с лица Отчизны. С нами армия и Президент!Генерал. Поздравляю. Дизентерия среди личного состава по-прежнему прогрессирует?Полковник. Это да! Но главное – с Соловьем будет покончено раз и навсегда!Генерал. Готовь наградные листы.Полковник. Успеем еще.Генерал. Не факт. Готовь.Полковник. На кого, Андрей Петрович?Генерал. На всех, кроме Президента, конечно. Или он тоже на Говяжкин лужок поедет?Полковник. Вряд ли. Он на саммите Большой восьмерки.Генерал. Хорошо ему. Ладно. В три выступаем. Пока доедем. Может, еще в Макдоналдс завернем по пути.Полковник. Вы серьезно?Генерал. Боюсь, что да. Знаешь, я ведь внука сто раз туда водил, а сам так ни одной булки и не съел. Хотя хотелось.Полковник. Но почему?Генерал. Гордыня проклятая, великодержавное чванство, Петр Иванович. Но теперь чего уже фифы топорщить. За него, клоуна толстожопого, помирать идем. Надо хоть попробовать что за «мак-наггетсы». Эти – желтенькие.Полковник. Вы сегодня какой-то особенный, товарищ генерал. Я вас прямо не узнаю.Генерал. И не надо, товарищ полковник. Вам не понравится. (Меняясь в лице.) Хватит болтать! Под ружье всех, кто еще окончательно не обосрался.
Усадьба Соловья на Гнилых ручьях
Соловей, Прима, Молот и Н 7 сидят на веранде у самовара и пьют чай с шиповником.Соловей. Вот и пришел наш звездный час, подельщики. (Обращаясь к Н 7.) Так говоришь, приняли они наше место?Н7. Разумеется приняли. У них мотострелковое подразделение, триста душ рядового состава. Возможна поддержка с воздуха.Молот. А ракетой могут?Н7 (солидно). Могут и ракетой. Армия – как-никак!Молот. Если ракетой, то в газете «Труд» напишут. Высота!Прима. Народу будет как в «Хованщине».Соловей (резонно). Зрителей меньше.Прима. Меньше, но реквизиту больше, если мотострелковый.Н7 (влюбленно глядя на чаевников). Вы так об этом просто говорите.Соловей. Чего ж тут сложного – потрут нас в сопли за три секунды.Молот. За две, если «с воздуха».Прима. За секунду, если ракетой.Н7 (с надеждой). Но пойдете?Соловей. А как же! Не каждому такая честь выпадает. Да и потом: в этом районе граблю я. И только я. Казино, мазино… Дело не в правде, дело в расценках. Один раз спустишь, и все. Спекся бизнес.Н7. Готов подписаться под каждым словом, но вас не смущает, что убьют? Ведь при ваших харизматических способностях вполне можно было бы организовать народ и попытаться что-нибудь изменить.Соловей. Я не хочу ничего менять.Н7. Но почему?Соловей. Ты никогда не задумывался над смыслом расхожей фразы «бессмысленный и кровавый русский бунт»? Смысл такой – по большому счету не хочет русский мужик ничего менять, его все устраивает, так побузит, покипишует и домой. В этом основа всей русской государственности. (Молоту.) Сгоняй на трассу, бахни бензовоз.Молот (поднимаясь из-за стола). Полный или погреметь?Соловей. Полный. Бери девяносто пятый. Заодно зажигалку заправлю. (Щелкает крышкой своего золотого «Зиппо».)Н7 (осторожно, обращаясь к Соловью). Прошу прощения, а можно вопрос?Соловей. Если о деньгах, то – как грязи, если о бабах, то – я за Изабеллой Юрьевной ухаживаю, если о прошлом, то я однажды бросил курить и еле придумал, чем себя занять.Н7. Так просто?Соловей. Зачем усложнять?! В этой жизни все просто, сложности придумали, чтобы «на чай» не давать.Н7. Бред.Соловей. Вот и я о том же.
Конференц-зал главного управления по борьбе с организованной преступностью
Холеный лектор, уже в чине подполковника, грациозно навис над дубовой трибуной докладчика, обращаясь к жадно внимающим ему курсантам.Лектор. События, произошедшие следующим утром, ярко иллюстрируют неукротимую тягу русского человека к асоциальной брутальности, лишенной какого-либо здравого смысла, но окрашенной в яркие тона эпического гротеска. Был ли на тот момент Соловей-Разбойник народным героем? Несомненно – да! Считал ли себя таковым? Несомненно – нет! И упаси вас Господи подумать, что речь шла о жертвенной скромности! Речь вообще ни о чем не шла, кроме самого Соловья-Разбойника. Но это была поэма!