Соловки. Коммунистическая каторга или место пыток и смерти
Шрифт:
При советском режиме все время ощущается громадный тюремный кризис, и жилищная арестантская площадь сокращена до минимума (см. выше, — 20 сантиметров на нарах в Кеми).
Большинство монастырей, а их было не мало на Святой Руси, превращены в разного рода места заключений: концентрационные лагери (Соловки, Ярославль, Суздаль, Вишера и другие), изоляторы, исправдомы, дома для малолетних преступников,
Войсковые казармы Императорского времени, оставшееся свободными в некоторых городах, переделаны в тюрьмы. И все же большой тюремный кризис...
Сейчас Советское правительство принялось в ударном порядке за тюремное строительство.
Соловецкие Острова, вследствие своего географического положения,
Трудно определить, какое число узников пребывает сей час в Соловецком лагере. В начале 1928 года общее число заключенных во всех отделениях Соловецкого лагеря (Соловки, Кемь, Вишера) простиралось до 30 тысяч человек. Принимая во внимание, что ГПУ особенно рассвирепело в последнее время; кроме того, к услугам ГПУ появился значительный контингент новых жертв, в лице крестьян-кулаков, — надо полагать, что число заключенных в Соловецком лагере увеличилось, если не в три раза, то, несомненно, не менее как в два, то есть, около 60 тысяч человек.
Медицинская помощь соловецким узникам
Смело можно, без какого-либо преувеличения, констатировать, что в период времени, в 1923–1926 г.г., для соловецких узников медицинская помощь, в обще-культурном значении этого слова, отсутствовала. Прежде всего ощущался хронический недостаток самых необходимых и общеупотребительных медикаментов, — часто не было: йода, хинина, аспирина, касторового масла и др.; не говоря уже о сложных и дорогих медикаментах. Не было гигроскопической ваты, а вместо нее применяли плохо очищенный хлопок; порою не хватало марли, — почему иногда после ампутации отмороженных ног перевязывали обрезы плохо промытыми тряпками из бязи. Конечно, в этих случаях несчастные умирали от заражения крови.
Отсутствовали медицинские инструменты и госпитальный инвентарь.
Медицинский персонал состоял из тех же заключенных, в большинстве из молодежи, получивших медицинское образование при Советском режиме; или говоря пояснительно, без серьезной подготовки, лишь спешно «натасканные», другими словами, их познания были «липовые» (распространенный советский термин «липовый» — фальшивый, ложный, недействительный); даже были практиковавшие лекари (Плотников на Секирной), которые не получили никакого медицинского образования, а просто-напросто самозванно объявили себя фельдшерами с целью избавиться как-нибудь от тяжелых принудительных работ.
Для полноты картины медицинской беспомощности соловецких узников надлежит обратить внимание на одно довольно серьезное исключение из общежитейской практики: соловецкие врачи и лекаря все из ссыльных, занимаются лечением страждущих в порядке принудительных работ. Как и все ссыльные, так и врачи относятся к своей работе довольно халатно и небрежно. Особенно этим отличаются молодые врачи советской фабрикации. Нельзя огульно причислить всех врачей к бесчувственно толстокожим. Были среди них, правда, два-три, старых врача, которые своим вниманием, заботой и сострадательным отношением заслужили всеобщее уважение соловчан.
За спасение многих жизней они приобрели много благодарных и признательных россиян, бывших соловчан.
* * *
Небезынтересно отметить одно печальное явление из лазаретно-тюремной жизни, которое удерживает иногда некоторых лишенных свободы россиян прибегать к госпитальному или лазаретному лечению в тюрьмах ГПУ.
На Соловках и во время пребывания в многочисленных тюрьмах СССР при отправке меня в ссылку приходилось
Из числа рассказчиков на тему об искусственном умерщвлении в тюремных госпиталях укажу на одного весьма оригинального типа, некоего Юповича Мих. Ив. За все время он много рассказал мне тайн из практики ГПУ.
В прошлом Юпович был секретным сотрудником ГПУ по отделу контр-разведки, «засыпался», как агент на две стороны, — работал в пользу Польши. ГПУ дало ему пять лет Соловков, лишь благодаря его прежним крупным заслугам. Я встретился с ним еще будучи в Бутырской тюрьме, причем при довольно загадочных условиях. В нашу камеру (№ 4 рабочего коридора) посадили нового типа, объявившего себя как врач и, конечно, невинно осужденный каэр. Это и был Юпович. Он особенное внимание оказывал мне, стараясь вести разговоры на разные темы. По его тонким подходам во время бесед я обратил внимание, что он осведомлен хорошо о моей прежней деятельности. На мой вопрос, — откуда он знает обо мне — он поразил меня своим ответом, что он сидел во внутренней тюрьме (это при самом ГПУ) с моим бывшим личным адъютантом, который арестован в Сибири и прислан в Москву. На мою просьбу описать внешность моего прежнего адъютанта — он нарисовал мне совершенно неизвестного типа. В ту пору вся камера пришла к заключению, что это «наседка» (секретный наблюдатель за арестантами и доноситель). Уже будучи на Соловках, он признался мне, что в Бутырках он был посажен в одну со мной камеру, чтобы следить за мной с целью изобрести против меня какое-нибудь новое дело и припаять суровую статью, так как за все прошлое я был персонально амнистирован. Видимо, ГПУ нужно было придумать какое-либо новое обвинение, чтобы было основание законопатить меня подальше и на долгий срок, а при удачной провокации, то и отправить к праотцам.
На Соловках Юпович заведовал собачьим питомником и был организатором осенней охоты для членов Коллегии Центрального ГПУ, приезжавших каждую осень на Соловки для разгрузки.
Как рассказывал Юпович, — во время привалов на охоте Члены Комиссии и высшая администрация Соловков, подвыпив изрядно, начинали говорить о сокровенных тайнах, не стесняясь присутствием Юповича, как своего человека.
Однажды на Соловках я заболел цингой как результат недоедания, и вознамерился попасть в Соловецкий лазарет (там, все-таки, кормят лучше) и с этой целью обратился за содействием к Юповичу, как имеющему связи с врачами лазарета. Юпович категорически отсоветовал мне решаться на такое опасное, по его словам, дело.
Для обоснования своего совета он поведал мне, что в лазаретах мест заключений, подведомственных ГПУ, практикуются способы искусственного умерщвления больных арестантов и рассказал об известных ему случаях в Бутырской тюрьме; причем, назвал несколько фамилий, в числе которых были известные мне, как сидевшие в одной со мной камере. Они будто бы, по словам Юповича, были отправлены к праотцам путем медицинских приемов во время нахождения их в лазарете Бутырской тюрьмы. Действительно, они из лазарета не вернулись... Как раз это было в то время, когда сам Юпович находился на излечении в лазарете.
* * *
Небезынтересно отметить то, как утверждал это Юпович, что медицинские приемы ликвидации политических врагов ГПУ применяет в большинстве случаев к противникам из социалистического лагеря; — меньшевикам, левым эссерам и мусаватистам.
Причина применения против них медицинских средств вместо расстрела та, что ГПУ опасается, как бы о расстреле не стало известно заграницей иностранным социал-демократам, которые не подняли бы шума.