Солтинера. Часть первая
Шрифт:
– Ты и так почти ничего не ешь!
– воскликнула Олив дрожащим голосом, взмахнув очередной долькой.
– Ты, что, собралась и вовсе умереть от голода?!
Больше Роза не заикалась о своей нелюбви к апельсинам.
Пока она болела, Олив приходила к ней каждый день по три раза, старательно изображая спокойствие и не позволяя себе спрашивать у дочери, чувствует ли она себя лучше. Она рассказывала ей все новости, говорила о погоде, о работе мужа, о том, что вытворяют Ранди и Джон, когда возвращаются из школы домой. А потом, когда ее вялая дочь съедала очередную порцию фруктов, Олив уходила, тихо прикрывая за собой дверь.
О
Глава 7
Тишина, болезненная и тревожная, поселилась не только в комнате Розы, но и во всей квартире. Она была так темна, казалась такой беспросветной, бесконечной, что слова могли лишь потревожить, а не прогнать ее. Пронизанная насквозь глухим, безмолвным молчанием, эта тишина отдавалась в ушах всех живущих в доме людей, отнимая у младших бурное желание громко бегать по коридорам, а старших лишая аппетита и сна. Тишина превращаясь для всех них в некое подобие тиканья часов, слышать которые было невыносимо и ужасно, но еще более ужасно было ждать той секунды, когда тиканье это оборвется.
Боясь встретиться взглядами, Рафаэль и Олив большую часть дня проводили порознь, встречаясь лишь когда приходил очередной врач, и расходясь по комнатам, когда он уходил, прощаясь с ними лишь недоуменным пожатием плеч.
За все время болезни Розы в квартире побывало больше десяти докторов, ни один из которых так и не сумел поставить ей точный диагноз. Первые советовали положить ее в больницу, вторые - понять прежде природу ее странной болезни, а третьи и вовсе ничего не говорили, не желая расстраивать и без того несчастных родителей. И только когда пришли сразу пятеро врачей, было решено отправить Розу в одну из городских больниц. Родителям дали сутки на размышления, а затем все пятеро ушли.
Близнецы уже вернулись со школы и Олив отправилась на кухню за едой, оставив мужа сидеть у окна и бездумно смотреть на несущиеся по небу облака.
Обед прошел, как и всегда, тихо. Так же тихо Олив отправилась готовить очередную порцию фруктов для Розы, а ее сыновья - делать уроки в своей комнате. Лишь один Рафаэль, который так и сидел тихо у окна, вздрогнул, когда в дверь позвонили.
С трудом поднявшись, он дошел до прихожей, отпер дверь и поднял взгляд на вошедшего. Это был высокий, черноволосый юноша, одетый во все белое. Рафаэль кивнул ему и молча предложил войти, а молодой человек вздрогнул, словно увидел перед собой привидение.
– Я доктор, - даже не здороваясь, произнес он.
Рафаэль еще раз кивнул, показывая, что он понял, и во-второй раз приглашающе махнул рукой, приглашая посетителя войти.
Лишь пара секунд потребовалась тому, чтобы побороть сковавшее его оцепенение. Отняв взгляд от осунувшегося, потемневшего лица Рафаэля, он переступил порог и бросился к лестнице, оставив хозяина квартиры медленно закрывать входную дверь.
Тяжело дыша, он вбежал в спальню Розы, закрыл за собой дверь и обвел быстрым взглядом всю комнату. Его блестящие глаза скользнули по окну, сквозь которое лились солнечные лучи, а потом взгляд его метнулся к кровати, стоявшей у противоположной от окна стены. Так далеко, что полоса солнечного света обрывалась, так и не доставая до края матраса.
Свернувшись в комочек, под одеялом лежала Роза. Посеревшие губы ее были плотно сжаты, рука свесилась с кровати, а лицо могло поспорить белизной с платинового цвета косой, неестественно аккуратно лежавшей на одеяле.
Она лежала так спокойно, что стоящий на пороге посетитель, нашедший ее взглядом, весь побелел. Кинувшись к кровати, он упал у ее изголовья на колени и схватил бледную, совсем холодную руку Розы в обе свои, закрыл глаза и замер.
Первое время все оставалось по-прежнему, только проникавший в спальню Розы солнечный свет как будто вдруг стал ярче, вспыхнув с двойной силой на блестящей поверхности часов, что стояли на тумбочке у изголовья кровати.
Все еще стоя перед кроватью на коленях, юноша медленно открыл посветлевшие глаза, в которых теперь проскальзывал золотистый огонек, и посмотрел на Розу, не замечая, как его собственные волосы посветлели тоже, окрасившись из черного в пшеничный цвет.
Та все еще спала, но губы ее порозовели, а на щеках появились бледные розовые пятна. Пару минут она лежала совершенно неподвижно, а потом медленно вздохнула и глаза ее открылись. Они стали цвета лайма.
– Леон, - тихо сказала Роза, и уголки ее губ слабо приподнялись.
– Явился все-таки...
Наблюдавший за ее лицом парень выпустил ее руку и запустил все десять пальцев в волосы. Он еле заметно дрожал. Роза задумчиво посмотрела на ту часть его лица, что не была скрыта от нее, потом протянула руку, сморщившись от напряжения, и ухватилась за его запястье. Леон вздрогнул.
– Мне надо, - пояснила Роза, вновь закрывая глаза и расслабленно вытягиваясь под одеялом.
Леон осторожно разжал хватку ее пальцев на своем запястье, но лишь затем, чтобы вновь взять ее руку в обе свои.
– Тепло, - выдохнула Роза спустя минуту молчания.
– Ты не увлекайся. С непривычки это может быть опасно.
– Где тебя только носило столько дней?
– поинтересовалась Роза, все еще не открывая глаз.
– Ты знаешь, что чуть было не убил меня? К твоему сведению, я уже давно поняла, что перешла на новый тип диеты, а лишать меня всей пищи... Это просто преступление, знаешь ли.
Лицо Леона вновь помрачнело и он перевел взгляд с ее лица куда-то на стену.
– Какой сейчас день?
– поинтересовалась Роза, когда стало ясно, что ее вопросы Леон счел риторическими. Она открыла свои зелено-желтые глаза и устремила на него пытливый взгляд.