Солянка по-афгански
Шрифт:
Ночь прошла тревожно, каждый час проверяли дозор. Мы втроем лежали на одной палатке, а другой накрывались сверху, по очереди забываясь сном. Утром, когда рассвело, поступила команда собираться. Было интересно наблюдать, как вставали дозоры. Гладкий, усыпанный снегом склон взрывался на глазах то тут, то там.
Это разведчики откидывали палатки, а снег взлетал кверху, из-под палаток появлялись окоченевшие от холода парни. Лично у меня страшно замёрзли пальцы, и я с трудом завязал окоченевший вещмешок. Попили горячего чая и подкрепились. Вертушки за ранеными не прилетели из-за снегопада и пасмурной погоды. Нас все равно послали
Взяли своих раненых и тронулись в путь. Рыжий шёл сам, а раненых бойцов и убитого Александра пришлось нести по целинному снегу, в котором то и дело по колено утопали наши ноги. Рыжего после ранения комиссовали, и он прислал нам письмо о том, что был рад возможности служить с нами.
По хребту и по долине идти было несложно. Самое трудное предстояло впереди — вместе с ранеными и убитыми солдатами преодолеть маршрут в несколько километров по скалистой тропе вдоль горной реки. Помню, как один парень сорвался и повредил руку, но хорошо, что удачно зацепился за скалу и не сорвался в горную реку. Мы шли без всякого прикрытия на пределе человеческих возможностей, изнемогая от усталости. Ожидали нападения в любую минуту, не имея возможности защититься, т. к. по 6–8 человек несли каждого раненого и убитого Александра, Те, кому посчастливилось "отдохнуть", тащили автоматы и вещмешки своих товарищей.
Груню выносили афганцы, и когда мы его увидели, он был без бушлата и ремня, в одном сапоге с привязанной на запястье картонной биркой от сухпая, на которой было написано его имя и фамилия, номер части, дата смерти. Его волочили по земле и бросали под уклон, он падал, распластывая беспомощно руки, его подхватывали и снова бросали вниз, сердце замирало от этого зрелища, но все понимали, что тащить его самим было бы выше сил. Сделали замечание афганцам, но им было совершенно всё равно.
Наконец — то, опасная и обрывистая тропа сквозь скалы вывела в ущелье. Причём, с нашей стороны продолжались скалы, а на другой стороне узкая полоска берега, покрытая крупными гладкими валунами, за которой крутой склон, поросший кедрачом. Приняли решение — наводить переправу.
Сначала переправили на верёвках дозорную группу, потому что большие деревья были на другой стороне. Потом стали торопливо валить кедры. Зимой очень короткий день, и нам надо было выйти засветло к БТРам, которые ждали нас значительно ниже.
Несколько кривых деревьев связали верёвками, а к ним привязали ещё такой же плот. Следующий плот привязали, и он лёг на другой берег. Всю эту конструкцию разместили поудобней на выступающих из воды камнях и связали верёвками. Двое бойцов стояли по двум сторонам реки, (она была не очень широкая, метров 20 — 25, но очень стремительная) и держали верёвку, изображая поручни. Опереться на них нельзя, а в случае если ты упадёшь в воду, то за верёвку тебя вытащат. Как нам удалось переправиться самим и перенести раненых (их пришлось нести вдвоём) сейчас даже не представить, но дело сделано и, гарцуя по валунам как козы, мы двинулись в путь.
Через некоторое время навстречу выбежал прапорщик-медик и двое бойцов (молодой мужик лет 26–28 с совершенно невоенным лицом, с простым и трогательным выражением) увидев нас, злых и измученных, он всплеснул руками и бросился помогать, крикнув своим спутникам, чтобы сменили наших. Он как- то неудобно перехватил плащ-палатку в изголовье раненого, закинув локти к верху, и взвалил себе на плечи, плечи раненого бойца, освободив сразу двух разведчиков.
Прапору было тяжело и неудобно, но он впирался и где-то через километр другой мы вышли к переправе. Афганцы оставили Груню, и пошли дальше вдоль реки.
Три БТРа въехали по грудь в речку, и мы стали карабкаться на них, подавать раненых, нести по БТРам, протискиваясь между башен, переступая с машины на машину и сгружать раненых вниз. До чего же всё-таки в армии любят отравить жизнь друг другу…
Невдалеке, на берегу реки, у заросшего кедрачом склона, стояли низкие кошары (домики для овец с плоской крышей). Мы заползли туда, чтобы отдохнуть, перевязать раненых и спокойно дождаться, когда нас увезут. На БТРах думали, что кто- то ещё выйдет вслед за нами, но день клонился к концу, и стало смеркаться.
Наконец-то, БТРы вылезли из речки, и мы стали грузить раненых в десанты, потом вскарабкались сами и поехали по заснеженной горной дороге. Как часто приходилось выбираться на переполненных БТРах. Наверху мало выступов, чтобы держаться, и только огромным усилием воли, удерживаешься на скользком железе, чтобы не сорваться с брони и улететь под откос или в пропасть. Однажды на Панджшере, когда мы под утро возвращались из разведки, нашу роту забирали 2 БТРа. Вот это было незабываемое ночное шоу в полной темноте без огней. Тогда только один человек упал с брони.
Долго ли, коротко ли петляли по горным дорогам, но уже в темноте подъехали к медсанбату, где быстро выгрузили раненых и убитых. Потом поехали дальше к позициям "градов". Останавливаться у "градов" хорошо, если конечно среди ночи они не вздумают стрелять. После стрельбы у них остается большое количество пустых ящиков, а это значит, что дрова искать не надо.
Набрали ящиков, стали их ломать и разводить костры, для того чтобы согреться и приготовить поесть. В горах всё-таки зима не шуточная, мороз градусов под -20, а иногда и больше, и до сих пор не понятно как люди могут круглосуточно находиться на морозе. Мы торопливо стали готовиться на ночлег, выкладывая бойницы из камней.
Особая деталь солдатского быта — это приготовление пищи на костре. Скуден солдатский паёк, в него входит две двухсотграммовые банки каши с мясом, тоненькая баночка с паштетом, сухари или галеты, две упаковочки сахара (как в поезде) и два пакетика чая, иногда присылали тушёнку из расчёта одна банка на несколько человек. Обычно группируешься с кем- то, в одном котелке разогреваешь кашу на двоих, а в другом кипятили чай.
Сон в боевых условиях короткий, хорошо, если в час ночи удается "отбиться" (лечь спать), а вставать всегда в 6 часов, к тому же одна треть личного состава спит, а две трети их охраняет, так что спать приходилось около 2 часов. Ребята разведали недалеко от склона просторный дувал, и решили на ночлег перебраться туда. Разбитые окна и двери завесили плащ-палатками, в углу развели костёр: тепло и дежурное освещение. Самое лучшее — попасть в наряд в начале ночи, т. к. утром самый крепкий сон. Да ещё утренняя смена была обязана вскипятить чай.