Солярис
Шрифт:
— Крис, у меня такое ощущение, как будто что-то случилось.
Она остановилась. Я ждал с выключенной бритвой в руке.
— Как будто что-то забыла… как будто очень многое забыла. Знаю… помню только себя… и… и… ничего больше.
Я слушал её, стараясь владеть своим лицом.
— Я была… больна?
— Ну, можно это назвать и так. Да, некоторое время ты была немного больна.
— Ага. Это, наверное, потому.
Она слегка повеселела. Не могу рассказать, что я чувствовал. Когда она молчала, сидела, улыбалась, впечатление, что я вижу перед собой Хари, было сильнее, чем сосущая меня тревога.
— Как у нас с тобой? Хорошо или плохо?
— Как нельзя лучше!
Она слегка улыбнулась.
— Когда ты так говоришь, скорее плохо.
— С чего ты это взяла… Хари… дорогая… я должен сейчас уйти, — проговорил я поспешно. — Подожди меня, хорошо? А может быть, ты голодна? — добавил я, потому что сам чувствовал всё усиливающийся голод.
— Голодна? Нет.
Она тряхнула головой.
— Я должна ждать тебя? Долго?
— Часик, — начал я, но она прервала.
— Пойду с тобой.
Это была уже совсем другая Хари: та не навязывалась. Никогда.
— Детка, это невозможно.
Она смотрела на меня снизу, потом неожиданно взяла меня за руку.
Я начал гладить её упругое, тёплое плечо. Внезапно я вдруг понял, что ласкаю Хари. Моё тело узнавало, хотело её, меня тянуло к ней, несмотря на разум, логику и испуг.
Стараясь любой ценой сохранить спокойствие, я повторил:
— Хари, это невозможно. Ты должна остаться здесь.
— Нет.
— Почему?
— Н-не знаю.
Она осмотрелась и снова подняла на меня глаза.
— Не могу… — сказала она совсем тихо.
— Но почему?!
— Не знаю. Не могу. Мне кажется… Мне кажется…
Она настойчиво искала в себе ответ, а когда нашла, то он был для неё откровением.
— Мне кажется, что я должна тебя всё время видеть.
В интонации этих слов было что-то встревожившее меня. И, наверное, поэтому я сделал то, чего совсем не собирался делать. Глядя ей в глаза, я начал выгибать её руки за спину. Это движение, сначала не совсем решительное, становилось осмысленным, у меня появилась цель. Я уже искал глазами что-нибудь, чем мог бы её связать.
Её локти, вывернутые назад, слегка стукнулись друг о друга и одновременно напряглись с силой, которая сделала мою попытку бессмысленной. Я боролся, может быть, секунду. Даже атлет, перегнувшись назад, как Хари, едва касаясь ногами пола, не сумел бы освободиться. Но она с лицом, не принимавшим во всём этом никакого участия, со слабой, неуверенной улыбкой разорвала мой захват, освободилась и опустила руки.
Её глаза смотрели на меня с тем же спокойным интересом, что и в самом начале, когда я проснулся. Как будто она не обратила внимания на моё отчаянное усилие, вызванное приступом паники. Она стояла неподвижно и словно чего-то ждала — одновременно равнодушная, сосредоточенная и чуточку всем этим удивлённая.
У меня опустились руки. Я оставил её на середине комнаты и пошёл к полке возле умывальника. Я почувствовал, что попал в ужасную западню, и искал выхода, перебирая всё более беспощадные способы. Если бы меня кто-нибудь спросил, что со мной происходит и что
Не глядя, я чувствовал на себе взгляд Хари. Над полкой в стене находилась маленькая аптечка. Я бегло просмотрел её содержимое, отыскал банку со снотворным и, бросил в стакан четыре таблетки — максимальную дозу. Я даже не очень скрывал свои манипуляции от Хари. Трудно сказать почему. Просто не задумывался над этим. Я налил в стакан горячей воды, подождал, пока таблетки растворятся, и подошёл к Хари, всё ещё стоящей посреди комнаты.
— Сердишься? — спросила она тихо.
— Нет. Выпей это.
Не знаю, почему я решил, что она меня послушается. Действительно, она молча взяла стакан из моих рук и залпом выпила снотворное. Я поставил пустой стакан на столик, уселся в углу между шкафом и книжной полкой. Хари медленно подошла ко мне и уселась на полу около кресла, подобрав под себя ноги так, как она делала не один раз, и таким же хорошо знакомым мне движением отбросила назад волосы. Хотя я уже совершенно не верил в то, что это она, каждый раз, когда я узнавал её в этих маленьких привычках, что-то хватало меня за горло. Это было непонятно и страшно, а самым страшным было то, что я и сам должен был поступать фальшиво, делая вид, что принимаю её за Хари.
Но ведь она сама считала себя Хари и в её поведении не было никакого коварства. Я не знаю, как дошёл до такой мысли, но был в этом уверен, если я ещё вообще мог быть в чём-нибудь уверен.
Я сидел, а девушка оперлась плечом о мои колени, её волосы щекотали мою руку, мы оба почти не двигались. Раза два я незаметно посмотрел на часы. Прошло полчаса — снотворное должно было подействовать. Хари что-то тихонько пробормотала.
— Что ты говоришь? — спросил я, но она не ответила.
Я решил, что это признак нарастающей сонливости, хотя, честно говоря, в глубине души сомневался, что лекарство подействует. Почему? И на этот вопрос не было ответа. Скорее всего потому, что моя хитрость была слишком примитивна.
Понемногу её голова склонилась на моё колено, тёмные волосы закрыли её лицо. Она дышала мерно, как спящий человек. Я наклонился, чтобы перенести её на кровать. Вдруг она, не открывая глаз, схватила меня за волосы и разразилась громким смехом.
Я остолбенел, а она просто заходилась от смеха. Сощурив глаза, она следила за мной с наивной и хитрой миной.
Я сидел неестественно неподвижно, ошалевший и беспомощный, а Хари, насмеявшись, прижалась лицом к моей руку и затихла.
— Почему ты смеёшься? — спросил я деревянным голосом.
То же выражение немного тревожного внимания появилось на её лице. Я видел, что она хочет быть честной. Она потрогала пальцем свой маленький нос и сказала, наконец, вздохнув:
— Сама не знаю.
В этом прозвучало непритворное удивление.
— Я веду себя как идиотка, да? — начала она. — Мне ни с того ни с сего как-то… Но ты тоже хорош: сидишь надутый как… как Пелвис…
— Как кто? — переспросил я. Мне показалось, что я ослышался.
— Как Пелвис, ну, ты ведь знаешь, тот, толстый.