Сомнамбула. Книга 1. Звезда по имени Солнце

Зорич Александр

На носу ближайшего корабля серебрились огромные буквы: ВОЛЬНЫЙ.

«Кто произвел их?! И главное — где?!» — Матвей был несказанно удивлен.

Он мог бы часами рассматривать эти диковинные корабли в максимальном увеличении, дивясь цветам и фактуре обшивки, роднящим их то ли с ископаемыми динозаврами, то ли и вовсе с исполинскими растениями кайнозойской эры. Но…

— В нас едва не попали ракетой, мать твоя черная дыра! — закричала Ираида. — Матвей, ты что там, заснул?

Только тут Матвей заметил множество тонких красных линий, складывающихся в

ромбы.

Это были маркеры угрожающих целей. В данном случае — самонаводящихся ракет, выпущенных пиратами.

— Не переживай. Сейчас покажу этим недоделанным, кто тут космический начальник!

С этими словами Матвей последовательно отдал голосовые приказы: «иерархия целей», «снять с предохранителя!», «плазма низкая!»

С последними словами он захватил в паутину зеленых коллиматорных колец ближайшую ракету и нажал разом на обе гашетки.

Плотная очередь плазменных зарядов, а также поток снарядов из пары кинетических пушек ринулись к ракете. В мгновение ока они переработали ее в рой крошечных осколков и молекул металлического пара. Та же участь постигла вторую ракету, третью, четвертую.

Увы, огневая производительность пиратских ракетных батарей на порядок превосходила возможности одинокого «Краба». Будь с ним в одном строю остальные машины «дивизиона смертников», они, быть может, выпутались бы…

Но не сейчас.

— Нижняя полусфера! — крикнула Ираида и перевернула «Краб», чтобы предоставить возможность Матвею обстрелять рой ракет, приближающийся к ним строго со стороны Солнца.

Ослепительный огонь родного светила, к слову сказать, был полностью отфильтрован, так что Матвея он не слепил. Однако по этой же причине чувствительность сенсоров была тысячекратно занижена и захват целей был неустойчивым…

Матвею пришлось открыть огонь в режиме конического заполнения, который на сленге пилотов «Беллоны» назывался попросту «лейкой».

Он щедро заливал пространство раскаленной плазмой и тысячами снарядов, не считаясь с предупредительным пищаньем зуммера перегрева стволов.

Он стремился совершить невозможное — выиграть войну одного против всех.

— Ты сегодня в ударе, братишка, — сказала Ираида одобрительно.

— Умирать — так с музыкой! — ухмыльнулся Матвей.

В тот миг, когда закончились снаряды в рукавах подачи и роторный укладчик, скуля раненой собакой, торопливо набивал их вторым боекомплектом, когда лопнули от жара зеркала в казенниках плазменных пушек, Матвей вдруг увидел их — ракеты.

С фотографической точностью запечатлелись они на сетчатке его глаз.

Утыканные патрубками маневровых дюз, выкрашенные матовой маскировочной краской сфероиды, догоняющие «Краб» неспешно, но неотвратимо, они показались ему живыми — так жадно блестели глазки их сенсоров самонаведения!

В следующий миг компьютеры ракет в стомиллионный раз пересчитали задачу оптимизации по встрече с жертвой и, получив наконец-то понравившееся им решение, отдали команду на подрыв боевых частей.

Боевые части лопнули как бешеные огурцы, выбросив потоки поражающих элементов, каждый из

которых имел вид остро заточенного рутений-осмиевого карандаша длиной в метр.

Этот смертельный град обрушился на корвет, накрыв его от носа до кормового люка.

Все четверо десантников были убиты — поражающие элементы и вторичные осколки прошили транспортный отсек насквозь.

Несколько сверхтвердых карандашей перебили «Крабу» хребет, раздробив на куски оба осевых стрингера. И, поскольку Ираида за секунду до этого дала асимметричный импульс на бортовые дюзы, надеясь энергичным поперечным маневром уйти от ракет, «Краб» немедленно разорвало надвое.

Смерть пилота Ираиды Бек была быстрой и легкой.

Вот ее вместе с пилотским креслом и любимым плюшевым медведем Масей вышвыривает в открытый космос. Вот кресло, вращаясь вокруг своей оси, несется прочь от носовой части «Краба». Вот расцветает на полнеба чудовищный взрыв (это на последнем такте пульсации термоядерного реактора очередной наперсток ДТ-топлива превратился в небольшую хиросиму).

Ираиду распылило на молекулы быстрее, чем Матвей успел осознать, что все кончено и для него самого.

Осмиевые карандаши и череда вторичных взрывов вырвали блистер и Матвея вместе с ним из спины «Краба». А излучение от термоядерного взрыва, испепелившего Ираиду, сорвало со скафандра Матвея слои радиационной и тепловой защиты. Теперь его ожидала долгая мучительная смерть от солнечной радиации и перегрева.

Но ангел-хранитель Матвея распорядился иначе: осколки изрешетили кислородные баллоны «Богатыря».

Через минуту лейтенант Матвей Гумилев скончался от удушья.

Еще некоторое время в его наушниках бормотал низкий голос Сазонова:

— Борт восемьсот четырнадцать! Доложите обстановку! Что у вас там происходит? Борт восемьсот четырнадцать!

Но некому было доложить обстановку. Все были мертвы. Да и борта восемьсот четырнадцать больше не существовало.

Эпизод 22

Максим, звездный борец

Октябрь 2468 г. Крейсер «Вольный». Где-то между Градусом Забвения и Троянцами Юпитера

Он проснулся поздновато — за полдень.

Точнее, у него было такое чувство — «уже за полдень, я заспался». Который именно час, он не знал: часы в его индивидуальном санитарном боксе отсутствовали.

На жемчужно-белом столике рядом с ним стоял букетик желтых, с оранжевой искрой, гвоздик. Он любил запах этих цветов — свежий, пряный, бодрящий.

Все его тело, от темени до ступней, было налито какой-то странной тяжестью. Особенно тяжелой казалась голова.

Он приподнял голову на подушке и повертел ею. Да, очень тяжелая. И болит.

Затем он попробовал подняться. Но — не смог. Не было сил.

Чтобы как-то развлечь себя, он принялся рассматривать комнату. Справа — лечебно-диагностический комбайн с многочисленными дисплеями, датчиками, манипуляторами.

Слева — тумбочка с цветами и книгой. «Сказки разных народов» — написано на книге.