Сомнение Гурова

Когда дверь открылась и в комнату вслед за Зухрой вошел ее муж Ахмат, Ирина сжалась от страха. Появление этого бородача ничего хорошего для нее не сулило. Когда он явился в комнату, где находилась Ирина, в прошлый раз, она натерпелась настоящего ужаса. В тот раз Ахмат вынул из ножен огромный и очень острый нож. Девочка подумала, что он сейчас начнет резать ее на части, и принялась рыдать. Правда, все закончилась не так страшно. Ахмат всего лишь обрезал ей кинжалом отросшие

Да, в тот раз все ограничилось ногтями. Но ведь Зухра не раз говорила Ирине, что если ее отец не заплатит выкуп, который с него требуют, то девочку ждет мучительная смерть. Ирина уже столько раз слышала эти слова, что успела свыкнуться с этой ужасной мыслью.

«Уж лучше бы поскорее они меня убили! – подумала она уже не в первый раз. – Тогда все это кончилось бы. Эта злющая Зухра, которая на меня все время волком смотрит, противный жирный плов, которым меня кормят, песни их священника. Кажется, его зовут муэдзином. Да, они меня убьют, и папе не придется платить им выкуп. Я согласна. Только бы это было не слишком больно».

Да, она стала думать о смерти как о долгожданном выходе, но жить ей все-таки хотелось. Ведь Ирине было всего шесть лет! Только недавно, в августе, они отмечали ее день рождения. Папа организовал по этому случаю целое представление. Сколько подарков надарили! Теперь все эти говорящие и бегающие слоны, единороги, драконы и прочая игрушечная живность валяются где-то у нее дома, а она сидит здесь, на низком жестком диване, и ждет, что с ней сделают.

Ахмат подошел к девочке, и она невольно встала. Так ей было не так страшно. После этого Ирина с трепетом посмотрела на своего палача, лицо которого едва ли не полностью скрывала жесткая черная борода, такая же курчавая, как шерсть у барана.

Несколько секунд палач стоял молча, разглядывая пленницу. Ей казалось, что он наслаждался ее страхом, униженным положением.

Затем Ахмат произнес:

– Собирайся! Пальто тоже бери. Уезжать будем.

– Куда мы поедем? – робко спросила Ирина.

– Домой будешь ехать, – ответил этот ужасный человек. – Твой отец деньги платил. Ты к нему отправишься. Поняла?

– Да, я все поняла, – послушно ответила девочка.

– Оделась? Иди сюда. Вот, чтобы не подглядывала. – Он надел на голову Ирины противный мешок, через который ничего нельзя было разглядеть.

Ей трудно было дышать.

Затем Ахмат вывел Ирину из дома и велел ей куда-то залезть. Когда над ней хлопнула металлическая крышка, она поняла, что лежит в багажнике машины.

Взревел мотор, и автомобиль тронулся с места.

– Да, похитители получили деньги и вернули ребенка, – проговорил генерал Орлов. – Это уже третий такой случай. То есть самого страшного пока не произошло. Но мой друг генерал Смирнов никак не может смириться с тем, что в его области кто-то раз за разом похищает детей и получает за них огромные суммы выкупа. Какой-то негодяй превратил это дело в бизнес, приносящий очень даже немалый доход.

– Но ведь, как я понял, похитители ребенка находятся где-то на Кавказе, – заметил Гуров. – То есть они живут вовсе не в Замостье, не в той области, за которую отвечает генерал Смирнов.

– Да, похитители прибывают в Замостье издалека, – согласился с этим Орлов. – Но дети-то местные. Похитителям помогает кто-то из тамошних жителей. Иначе бандиты не могли бы собирать информацию, организовать одно похищение за другим. Им обязательно нужна база в Замостье. Поэтому мой друг Федор Семенович Смирнов считает, что несет за эту ситуацию полную ответственность. Его подчиненным выйти на след похитителей никак не удается, поэтому он попросил о помощи нас.

– Что ж, если нашим коллегам требуется помощь, то нужно оказать им ее, – сказал Гуров. – Дело более-менее знакомое. Мне уже приходилось иметь дело с киднеппингом, как это называют за рубежом. Одну такую банду я уже поймал, думаю, управлюсь и с этой.

Генерал Орлов проницательно взглянул на полковника Гурова, почему-то покачал головой, глубоко вздохнул и произнес:

– Да, Лев Иванович, ловить бандитов самого разного рода тебе не привыкать. Но меня смущает то обстоятельство, что преступники родом с Кавказа. Мы даже не знаем точно, из какого региона. Ты сам понимаешь, что в тех местах мы не всегда можем рассчитывать на содействие тамошних коллег. Больше того, кое-где они оказывают нашим сотрудникам прямое противодействие.

– Что ж, мне приходилось встречаться и с такой ситуацией, – сказал сыщик. – Да ты, Петр, и сам это знаешь. Было дело, сталкивался я с противодействием полицейских, которые встали на преступный путь. Тогда, помню, пришлось мне просить у тебя поддержки.

– Ну да, и я такую поддержку вам с Крячко тогда оказал, – проворил Орлов. – Но дело происходило у нас в Поволжье. Противодействие со стороны местной полиции где-нибудь в Самаре и такое же на Кавказе – совсем разные вещи. Я знаю тебя, твою непримиримость, поэтому боюсь, что ты очертя голову полезешь в самое пекло и сгинешь там. Получишь пулю в голову или хуже того – окажешься в каком-нибудь тамошнем зиндане, в земляной яме. Какие-нибудь бандиты начнут требовать с меня выкуп уже за тебя самого. Вот чего я опасаюсь, Лев Иванович, если честно сказать.

– Напрасно ты, Петр Николаевич, считаешь меня таким уж лихим человеком, который может забыть об опасности, – ответил на это Гуров. – Прежде чем предпринять какие-то следственные действия, я всегда взвешиваю риски, знаю, на что иду. Я прекрасно понимаю, что лезть в родные места похитителей, проводить там расследование будет так же разумно, как дразнить голодного тигра. Конечно, каждая ситуация требует своего способа действий. Однако я признаю твою правоту. Дело действительно слишком опасное. А потому… – Сыщик замолчал и с сожалением вздохнул.

Начальник Главного управления уголовного розыска успел удивиться.

«Неужели легендарный Лев Гуров сейчас откажется от опасного задания, скажет, что не поедет в Замостье, не будет заниматься этим делом? Пусть, мол, кто-нибудь другой голову ломает».

Между тем сыщик еще раз вздохнул и закончил фразу:

– Я, пожалуй, не буду брать с собой своего друга Стаса Крячко. Вот уж он-то человек действительно отчаянный, с ним что угодно может случиться. Пусть дома посидит, а в Замостье я один съезжу.