Сон Брахмы
Шрифт:
Шесть месяцев назад Матвей со свойственным журналистской молодости максимализмом предложил найти дутый авторитет и ниспровергнуть его. Придя в книжный магазин, он отобрал полку, заставленную книгами по Новой Хронологии, и купил почти все. Потом было несколько суток исторического кошмара: родители приучили его любить прошлое, особенно прошлое России, и относиться к нему бережно. Выяснив, что, согласно «Новой хронологии», историю человеческой цивилизации нужно урезать в несколько раз и обрядить в русские одежды, Матвей был готов к бою.
Сильная черта «новохронологов» – отлавливание противоречий в исторических источниках. Грубо говоря, с точки зрения современных ученых противоречия эти подобны разноголосице в футбольных репортажах. Прочитайте, например, репортаж о матче нашей сборной в «Спорт-экспрессе» и сравните его со статьей в «Советском спорте». Обе газеты московские, обе пристрастные и обе изображают одно и то же событие по-своему. Но то, что естественно для современной печатной продукции, при сопоставлении древних манускриптов кажется загадочным и подозрительным.
Матвей решил идти по пути своего же оппонента. Он стал отлавливать противоречия – логические и фактические – в работах адептов Новой Хронологии и весьма преуспел в этом. Когда человек ниспровергает устоявшиеся мнения, он не всегда внимателен к тому, что предлагает взамен.
Получались ершистые статьи – но без лишней научной терминологии и претензий на истину в последней инстанции. Основной пафос Матвея был в следующем: не там ищете, товарищи! Вместо того чтобы сопоставлять летописи с Ветхим Заветом и искать портреты русских князей на стенах египетских пирамид, задайтесь вопросом, почему от Древней Руси дошло так мало духовных книг. Неграмотность? Едва ли – вот, например, академик Янин вывозит из Новгорода килограммы исписанной бересты. А мы представляем Древнюю Русь темной и беспамятной землей, по которой лишь кое-где разбросаны монастыри, как назвал их один старый историк – «светлячки духовности». Что за чушь! Если искать «заговор молчания», то именно здесь. Ведь роль народа в истории определяется, в конце концов, не количеством нефтяных скважин, которыми он когда-то владел… Где наследие наших предков? Сгорело во время пожаров монголо-татарского нашествия? Было уничтожено поляками, литовцами и Лжедмитриями в Смутное время? Вывезено эмигрантами после революции? Ведь нашли же «Слово о полку Игореве»! Ведь читал Татищев еще в XVIII столетии летописи, которые потом куда-то исчезли!
Со стороны почитателей Новой Хронологии реакция была вялой. Одни говорили: «Еще одна собака загавкала», другие: «Нас опровергает, а сам – о том же!» Со стороны читателей «Вечерней новости» реакция поначалу была бодрая: все ждали хор-рошего скандала. Однако Матвей не оправдал читательских ожиданий и поток откликов иссяк. Рубрику решили закрыть – но именно тогда в редакцию позвонили из компетентных органов.
– Мне сказали: «Ваш корреспондент вышел на актуальную и важную для будущего России тему. Мы бы хотели попросить его о консультации». Вот как! – Иннокентий Абрамович Алексеев, главный редактор «Вечерней новости», сдвинул очки на самый кончик крючковатого носа и поверх них посмотрел на Матвея. – Мальчик мой, я ничего не понимаю. Я, Матвей Иванович, тебя, конечно, люблю и уважаю, но, по-моему, ничего выдающегося в твоих статьях не было. Книжки Фоменко – полная чушь, но сделаны они куда талантливее твоих статей. Смирись, друг мой, это факт.
Иннокентий Абрамович носил жакет из сиреневой шерсти, связанный, по сведениям старейших работников редакции, еще до начала Перестройки. Во времена оны Алексеев – по причине известной пятой статьи – не мог подняться выше должности старшего корректора. Зато в 1991 году Сиреневый Жакет (так называли Иннокентия Абрамовича в газете) стал главным редактором «Вечерней новости». Газета переживала разные времена, но главный редактор всегда оказывался на высоте. Безостановочно ворча по поводу безграмотности людей, пришедших в газетное дело в 90-х годах, и о пошлости вкусов современных читателей, он тянул лямку главного редактора настолько успешно, что ни у кого даже не возникало мысли о том, что старого еврея-диссидента можно подсидеть или снять с должности.
Глядя в усталые хитрые глаза Сиреневого Жакета, Матвей решил не высказывать своего отношения к сравнению его статей с творениями авторов Новой Хронологии. Иннокентию Абрамовичу придется смириться с фактом, что именно этот цикл статей привлек внимание власть предержащих. А еще – с тем, что на встрече с Компетентными людьми Сиреневого Жакета не будет. Разбираться будет Матвей – и отвечать за все, написанное в его статьях.
Закончив самую длительную часть ритуала «напомаживания» – бритье, Матвей пришел к выводу, что не должен подыгрывать своим сегодняшним собеседникам. Поэтому – никаких костюмов и галстуков. «Вечерняя новость» – независимое издание, следовательно, его лучшие корреспонденты должны сохранять стиль своей газеты. Пусть олигархи, дипломаты и компетентные органы ходят в костюмах, а он наденет свитер. Вот этот, например, норвежский, темно-зеленый. Под цвет глаз.
Матвей не отличался крупным телосложением, и даже неоднократно предпринимавшиеся попытки увеличить размеры торса и бицепсов путем соответственных упражнений и питания не смогли превратить его в Сильвестра Сталлоне. Насколько помнил себя Матвей, он всегда был таким – и в школе, и в армии. Особенности обмена веществ – с этим ничего не поделаешь. В конце концов, сила зависит не от того, какие у тебя мышцы, а от того, как они работают.
Однако ему нравилось, когда одежда создавала иллюзию более широкой грудной клетки и плеч. Зеленый свитер был именно таким: Матвей казался себе в нем более атлетичным и потому носил его с удовольствием.
Смущало только раннее время встречи. В девять утра ему деловых свиданий еще не назначали.
Оба Компетентных человека были одеты в строгие, но не броские костюмы, пошитые явно не в Москве. Один из них сразу понравился Матвею: он был похож на русского барина – ухоженного, умного, вальяжного. Ему было около пятидесяти, его породистое лицо окаймляла светлая бородка, которую он иногда поглаживал – словно сметая с нее невидимую пыль. Кисти его рук были небольшими – предки этого «чекиста» происходили не из рабоче-крестьянского сословия. Он явно играл роль доброго следователя, причем играл без натуги, с удовольствием.
Второй был моложе лет на пять и выше первого почти на голову. На его шее, прямо под адамовым яблоком, Матвей заметил шрам, который оставляет трубка искусственного дыхания, когда ее вводят прямо в трахею. У него было одутловатое лицо с серыми мешками под глазами. «Ко всему прочему – сердечник и почечник», – решил Матвей. Словно подтверждая его слова, второй больше молчал, иногда потирая поясницу.
Вид у него был раздраженным и недоверчивым – словно этого человека вырвали из постели ради встречи, смысла в которой он не видел. А быть может, он просто исполнял роль злого следователя? «Ничего, – бодро говорил себе Матвей. – Корреспонденты продвинутых московских газет и не такое видывали».
Владимир Николаевич (так звали чекиста, похожего на барина) шуршал страницами «Вечерок» со статьями о Новой Хронологии, отмечая места, которые, по его мнению, были удачными. Матвей был согласен с большинством из комплиментов чекиста, но отмечал про себя, что тот явно желает ему польстить.
Наконец Владимир Николаевич закрыл последнюю газету.
– Могу засвидетельствовать с нашей стороны, что вы оставили впечатление квалифицированного и, скажем так, благонамеренного автора, который не гонится за дешевыми сенсациями. А это редкость среди вашей журналистской братии.