Сон - худшее лекарство
Шрифт:
Господи, спасибо Тебе!
– Но почему!?
– Видишь ли... Он не хотел вешать на тебя эти двадцать лет. Говорил, что нечестно заставлять тебя ждать. Тебе сейчас девятнадцать?
– Да...
– А будет тридцать девять. Самые лучшие годы, как он сказал, псу под хвост. Не могу, говорит.
Лина почти не слушала. Бог мой, Стеф, какой же ты дурак! Благородный, честный дурак. Хотелось надавать ему пощечин и немедленно расплакаться на плече. Он жив! ЖИВ!!
И все же. Двадцать лет...
– Подожди, подожди, -
Она разворошила кипу газет на журнальном столике, отбрасывая в сторону ненужные.
– Где-то здесь это было... Сейчас... сейчас. А! Вот оно! Читай!
Лина с победным видом сунула Костику в руки какую-то рекламную газетку.
"Клиника коммерческой гибернации "Морфей". Путешествие в будущее. 100% успеха. Наша технология Вас не подведет".
Еще три месяца пролетели мимо. Лина лихорадочно искала деньги, коммерческий анабиоз стоил недешево. Кое-чем помог Костик, за проданную квартиру отвалили немало, удачно ушла и мебель.
День своего Сна Лина почти не запомнила. Костик подбросил ее ко входу клиники, но дальше она провожать не разрешила.
Широкий чистый холл, кругом мрамор и полированный паркет. Над регистрационной стойкой мозаикой выложен знакомый девиз... "Наша технология Вас не подведет". Лина привыкла верить в технологии. За Сон уплачено, пути назад нет. Пора становиться "заморозком", как именуют здесь своих пациентов. Зато скоро, совсем скоро, ведь двадцать лет пролетят незаметно, она сможет обнять Стефа...
Из светлой невесомой дымки выплыло улыбающееся лицо медсестры. Светящаяся полоска на вырезе голубоватой блузе странного покроя: "Мария, 4-е гиб. отделение"
– Как вы себя чувствуете?
– Но...
– связки без долгой тренировки повиновались плохо, Лина поперхнулась и закашлялась.
Медсестра тут же протянула узкий стакан с теплой красноватой жидкостью.
– Нормально.
– Лина окончательно пришла в себя, сразу вспомнила все. Бога ради, Мария, скажите какое сегодня число?
Фу-у-у... Все верно. Двадцать лет без двух суток. Вот будет сюрприз для Стефа!
Врачи поначалу не хотели ее отпускать. Приходил седовласый профессор долго убеждал ее о необходимости восстановительного курса. Мускулы не привыкли к нагрузкам, сердце, легкие двадцать лет работали в совсем другом режиме, могут и отказать с непривычки. Тогда Лина рассказала ему все.
На следующее утро профессор сам повез Лину в Онкоцентр.
Машины все такие же - на колесах, не летают, как в старых фильмах про будущее, разве формы чуть более зализанные, да ездят потише. Не в смысле медленнее, а тише, без рева и грохота. Да и бензиновой гари почти нет ...
Зато город... Совсем, совсем другой. Боже, как все переменилось на улицах! Сколько новых зданий! Ой, а это что?
Ладно, все потом, потом. Успеем еще нагуляться со Стефом, насмотреться и наохаться.
В Онкоцентре после утомительных переговоров ей все же разрешили встретиться с доктором Рыльцовым. Он сильно сдал за эти годы, поседел, старческие пальцы нервно теребят какой-то стержень.
– Что у вас, дорогая?
Лина, захлебываясь и путаясь в словах, вывалила на него свою историю.
– А-а! Как же, как же... Помню эту историю. Такой веселый молодой человек. Но позвольте, он ведь умер. Тогда саркому еще лечить не умели!
– Доктор!
– настаивает Лина, - поверьте, я знаю правду, я знаю все. Знаю, что он жив, что лежит в вашей клинике. В заморозке на двадцать лет. Его должны разбудить завтра, ведь так? Я тоже проспала все это время, доктор! Я хочу быть с ним! Скажите мне правду или я пойду по всем палатам и буду его искать!
Доктор Рыльцов изменился в лице. Долго и пристально смотрел Лине в глаза.
– Да, - неожиданно деревянным голосом сказал он, - действительно, такой пациент лежал у нас в Онкоцентре, лежал в гибернаторе, ждал своего часа. И дождался. Через семь лет метод лечения Ссаркомы был найден. Степана Калитниченко разбудили в две тысячи девятом, оперировали и излечили полностью. Перед выпиской я зашел поговорить с ним, спросил... куда Вы теперь? Я помню его слова, девочка. Он ответил, что любимая женщина уже семь лет считает его мертвым, наверняка нашла новое счастье, и ее жизни мешать он не собирается. Это про Вас, Лина. Насколько я помню, Степан через полгода прислал мне электронное письмо, сообщил, что уезжает из страны. Куда - неизвестно. Никаких координат он никому не оставил, даже своему лучшему другу, он приходил ко мне за неделю до Вас. Я ничем не смог помочь ему, и Вам мне сказать нечего. Степан просто исчез.
– Я найду его, - прошептала Лина, - найду!
– Удачи Вам, Лина. От всего сердца - удачи. Только...
– Не говорите ничего, доктор. Не хочу ничего слышать. Скажите лучше, как мне связаться с этим лучшим другом? Ну, который приходил к Вам недавно.
Конечно, это был Костик. Кто же еще? Он тоже постарел, обрюзг, отрастил бороду.
Лина все никак не могла привыкнуть, что все телефоны теперь оборудованы видеоприставкой. Как в фантастических фильмах. На маленьком экранчике приветливая улыбка Костика казалась вымученной.
– Доброго дня! С кем имею..?
– Костик, это я!
Он отреагировал поначалу странно.
– Лина? Что случилось?
Вот так да! Двадцать лет не виделись, ни "привет", ни "рад тебя слышать"!
– Как что?! Я проснулась только вчера...
– Лина едва сдерживала рвущийся наружу крик.
– Вчера?
– как-то сдавленно переспросил Костик и замолчал.
– Ну да, конечно, вчера. Приезжаю в Онкоцентр, а тут...
– Лина, включи-ка "обзорник".