Сон по случаю одной комедии

Алмазов Борис Александрович

Знаток запад. литерат. (с хохотом перебивая его). Прекрасное понятие вы имеете о личности Гоголя. Из ваших слов следует, что он похож на своих героев. Хорош же должен быть, по-вашему, Гоголь, если он похож, например, на Бобчинского.

Молодой человек . Сделайте милость, не выводите меня из терпения – не придирайтесь к словам. Не берите моих слов a la lettre [12] , смотрите на них как на facon de parler [13] . Я хочу сказать, что Гоголь, выводя своих героев, высказывает при этом свое воззрение на них, на их действия, на их разговоры. Неужели Гоголя можно назвать поэтом чисто субъективным, неужели, изображая нам своих героев, он не изображает в то же время своих чувств? Да, он изображает нам свои чувства, но не прямо, не непосредственно, как то делает поэт чисто лирический. Он не относится прямо к читателю, не вступает с ним в непосредственный разговор о своих чувствах, но говорит через посредников, через парламентеров. В эти посредники, в эти парламентеры берет он своих героев. Неужели не видать того состояния духа, в котором Гоголь изображает каждого из своих героев? Ведь только он сам может находиться в счастливом заблуждении насчет этого и говорить, что он изображает действительность «сквозь зримый для мира смех, сквозь незримые слезы». Ошибается Гоголь! Он смеется не сквозь «незримые» слезы: слезы эти видит всякий, кто только одарен эстетическим чувством, кто умеет смеяться высоким смехом, кто горячо любит ближнего, кто негодует при виде недостатков ближнего.

Знаток запад. литерат. Послушайте, дерзкий молодой человек, вы забываетесь! Вы хотите без доказательств отвертеться от опрометчиво высказанного вами положения, что Гоголь не математически верен действительности.

Молодой челов. Нет, я еще раз повторяю вам это положение. Да рассудите сами… Неужели Гоголь математически верен действительности, когда заставляет одного героя заметить другому, что у того зуб со свистом; когда заставляет Бобчинского просить Хлестакова объявить всем в Петербурге, что живет, мол, в таком-то городе Петр Иванович Бобчинский; когда в «Шинели» он заставляет одного из действующих лиц учиться перед зеркалом делать, при распекании подчиненных, лицо, достойное такого действия [14] . Чему же мы удивляемся во всех этих лирических выходках? верности ли изображения действительности, верности ли изображения лица? Нет. Мы удивляемся, с какой смелостью автор воспроизвел то впечатление, которое родилось в нем при взгляде на действительность, на лицо, им изображаемое. В душе автора образы,

характеры лиц, им выводимых, создаются совершенно верно действительности, безо всякого преувеличения, но при изображении их он прибегает к гиперболам. Но эти гиперболы нисколько не мешают лицам, им изображаемым, оставаться живыми, художественно созданными характерами. Это не гиперболы Мольера, которые делают из лиц не живых людей, а каких-то неестественных уродов, изображают олицетворения страстей человеческих, поодиночке взятых. Гиперболы Гоголя только еще живее поясняют нам характеры лиц; ими Гоголь так верно, так близко к действительности изображает своих героев, что из них мы ясно видим, как живо, естественно, безо всякого преувеличения созданы характеры этих героев в душе его; но в то же время понимаем, что поэт, по особенному свойству своей художественной натуры, не мог изобразить их, не прибегая к гиперболе. Можно посредством гипербол изобразить очень живо и цельно какой угодно характер; и наоборот, можно при описании характера не употребить ни одной гиперболы, очерчивая характер самыми правдоподобными чертами, и, несмотря на это, все-таки не создать характера. При чтении такого описания характера вам не представится живой, цельный образ лица, и вы увидите, что и в душе писателя он не представлялся при составлении характера. У нас есть пропасть писателей, которые пишут очень натурально и рассказывают про героев своих самые правдоподобные, самые натуральные происшествия, в полной уверенности, что они создают истинные характеры; но, несмотря на эту уверенность, характеров у их действующих лиц не выходит, и на этом достаточном основании эти действующие лица относятся к «неправдоподобным уродам» Гоголя, как автоматы к живым людям. Я уж вам заметил, что у Гоголя много лиризма. Я этим хотел сказать, что Гоголь – живописец не только окружающей его действительности, но и живописец собственных впечатлений, рождающихся в нем при взгляде на действительность. Изображая в своих гиперболах то впечатление, которое овладевает им при взгляде на описываемый им предмет, он сообщает читателю это же самое впечатление и таким образом ставит его на свое место – заставляет его смотреть на предмет с одной с ним точки зрения. Поэтому, когда он посредством своих лирических мест и гипербол переносит нас на свое место, заставляет нас смотреть на лицо, им изображаемое, с своей точки зрения, – мы переносимся в душу поэта, видим это лицо во всей живости, во всей верности действительности, – видим его таким, как оно создалось в душе автора, получаем от него такое же впечатление, какое выражается в гиперболе, его изображающей, и верим этой гиперболе! Если вы еще не убеждены в том, что Гоголь не остается математически верен действительности при изображении своих героев, хотя и пребывает таковым всегда при создании их, то я вам приведу еще несколько мест из его произведений. Вспомните слова городничего (в «Ревизоре»), когда тот рассказывает о дурной привычке учителя уездного училища – делать в классе рожу – и замечает, что если он сделает ученику такую рожу, то это еще ничего, что, может быть, оно там так и надобно, что он судить об этом не может: но если он сделает рожу посетителю, то это могут отнести к дурному смотрению; вспомните, что смотритель училищ рассказывает ему о том, как за этого учителя он уж раз получил выговор: «он сделал», говорит смотритель, «рожу от чистого сердца», а мне выговор: «зачем вольнодумство внушаете юношеству!» Вспомните, как в «Мертвых душах» одна дама отправилась не помню куда-то для того, чтоб увидать там Чичикова, о котором разнесся по городу слух, что он милльонер, и по этому случаю надела платье с такой обширной юбкой, что принуждены были велеть народу посторониться, чтоб дать место юбке [15] . Вспомните, что Земляника на вопрос Хлестакова: «вы, кажется, вчера были ниже ростом?» – отвечает: «очень может быть»; вспомните, что, когда по Петербургу разнесся слух, что в Летнем саду гуляет нос майора Ковалева, все спешили туда насладиться таким поучительным зрелищем и одна дама, весьма нежная мать, писала смотрителю сада, который ей был хорошо знаком, чтоб он оказал детям ее протекцию и доставил все средства видеть нос г-на Ковалева (материнская нежность и заботливость!), вспомните, что в городе NN дамы, из учтивости, не говорят, что стакан воняет, но что стакан дурно ведет себя; вспомните все это, и вы убедитесь, что Гоголь не математически верен действительности, что он поэт не чисто объективный. Все сейчас мной приведенные юмористические выходки суть не что иное, как в высшей степени поэтические художественные гиперболы. Такого рода гиперболы – исключительная принадлежность поэзии Гоголя. Люди, глубоко любящие высокий, истинный комизм, не знают им и цены. Решительно нет средств показать, что в них преувеличение, что истина: в них есть и преувеличение и истина, и в то же время в них нет ни преувеличения, ни истины. Они в одно и то же время математически верны действительности и в то же время преувеличивают ее. Оттого-то они так смешны! В них есть что-то неизъяснимое… Они доставляют читателям бесконечное наслаждение – они смешат их до упаду… но порядочные люди от них смеются не простым смехом. От них у людей чувствительных становится волос дыбом, от них мучатся бессонницами, от них смеются «сквозь незримые для мира слезы». Да, правду сказал Гоголь, что есть высокий, восторженный смех, который должен стать наряду с высоким лирическим движением! Конечно, не на всех производит такое сильное действие юмор Гоголя, не все способны смеяться высоким лирическим смехом, зато все, без исключения, согласятся со мной, что Гоголь самый «смешной» писатель. Для доказательства моих слов советую вам сходить в русский театр, когда там дают «Ревизора». Какой оглушительный хохот там царствует от начала до конца пиесы! При всякой юмористической выходке «все сверху донизу соединяется», сливается в одного человека и разражается залпом самого сильного, самого безумного смеха… Все хохочут без памяти… Один пришел в театр, озабоченный домашними делами, мелочными нуждами, другой – подавленный семейными неприятностями, третий – истерзанный оскорбленным самолюбием, четвертый – утомленный и обессиленный работой. Но здесь они все забывают, просветляются духом и предают себя во власть самому всевластному, самому благородному, самому живительному, самому чистому и светлому душевному движению – смеху… все смеются!.. Но что же комик, виновник этого смеха, всевластный двигатель сердец? Он один не смеется! В удел ему дано скорбеть о людских пороках, мучиться, страдать, глядя на них, и «крепкой силой неумолимого резца ярко и выпукло выставлять их на всенародные очи», чтобы другие, глядя на них, смеялись. Загляните в его переписку, и вы узнаете из его собственного признания, сколько страданий стоило ему создание героев, которые так смешат публику. Гоголь одарен сильной, непреодолимой, болезненной ненавистью к людским порокам и людской пошлости. Это причина его высокого лирического юмора, и это же самое причина и тому, что он не может спокойно изображать действительность, не может оставаться математически ей верен. Повторяю: отличительная его черта состоит не в верном изображении действительности, но в необыкновенной зоркости и, так сказать, неумолимости и неподкупности, с какой он везде умеет открыть дурное, и в выпуклости, рельефности и особенном комизме, с которым он изображает это дурное. Не таков автор новой комедии. Он математически верен действительности. Скажу смело: у нас нет поэта, который бы так был верен действительности, так конкретно изображал ее, как автор новой комедии. Его творчество – художество, в истинном, самом тесном значении этого слова. Цель его – не выказывать выпукло людские пороки, не расписывать людские добродетели, но изображать действительность как она есть – художественно воспроизводить ее. Напрасно вы его назвали комиком. Он не комик: он самый спокойный, самый беспристрастный, самый объективный художник. Его комедия смешна только потому, что верно изображает такую сферу, которая смешна и в действительности. Ему все равно какую сферу ни изображать – он изобразит всякую равно художественно, равно близко к действительности. Вы зовете его комиком, а я уверен, что из чего бы он ни взял материал для своего произведения – из истории ли евреев, из жизни ли древних греков или римлян, из жизни ли вавилонян; выйдет ли из его произведения комедия, или трагедия, или опера, – он во всяком случае будет равно художествен и верен действительности. Для того чтоб вы видели, как различно воспроизводят действительность Гоголь и автор новой комедии, приведу пример. Сравните сюжет «Ревизора» с сюжетом новой комедии. Даже в самом происшествии, которое изображено в «Ревизоре», есть гипербола. В уездный город ждут ревизора. В это время живет в гостинице города молодой человек, проезжий. Ему не на что продолжать пути и расчесться с хозяином, и он уж полторы недели живет в долг. Поэтому-то именно, что он полторы недели живет в долг, городские чиновные заключили, что он ревизор. «Как же не ревизор? И живет полторы недели, и денег не платит, и наблюдательный такой – заглянул в наши тарелки, когда мы ели семгу! Ревизор, непременно ревизор!..» Вот на чем держится завязка комедии Гоголя! Так же точно основана на гиперболе и в высшей степени комическая развязка первой части «Мертвых душ». В городе N узнают через Ноздрева, что Чичиков скупает мертвые души, и заключают из этого, что он намеревается, с помощью Ноздрева, увезти губернаторскую дочь, на основании чего ему запрещается вход к губернатору! Неужели вы не замечаете здесь лиризма, неужели это чисто объективное творчество!.. Не так в новой комедии. Сюжет ее очень обыкновенное происшествие, нисколько не преувеличенное, действующие лица ее очерчены совершенно объективно. Я сказал, что из произведений Гоголя видно, что он человек раздражительный, отличается болезненной ненавистью к людской пошлости и противоречиям, которыми исполнена «наша земная, подчас грустная» жизнь и на которые он так зорок. Совсем противоположное должно заключить о личности нового комика, по его комедии.

Знаток западн. литерат. Позвольте вас поймать в противоречии. Вы говорите о том, что можно заключить по новой комедии о личности ее автора; а минут десять тому назад вы сказали, что существенная его черта та, что он прячется за своих героев, что его личность никогда не просвечивает из-за их личностей, что он поэт совершенно объективный, что в нем нет совсем лиризма.

Молодой человек. Но по тому-то самому, что его личность никогда не просвечивает из-за личностей его героев, что он поэт совершенно объективный, что в его произведениях никогда не выступает лиризм, – по этому самому и можно заключить о том, какова его личность. Для того чтоб уметь скрыть свою личность за личностями своих героев, удержаться от лиризма, от выражения своих впечатлений при взгляде на своих героев, нужно быть человеком спокойным, не раздражительным. Человек с болезненной раздражительностью, с болезненной ненавистью к порокам, с лиризмом в характере, человек, находящийся постоянно в экзальтации, выходящей из себя при виде малейшей порчи в людях, не может спокойно рисовать действительности, не может быть художником в настоящем значении этого слова. Все лирики, великим представителем которых может считаться Байрон, люди неспокойные, ведут жизнь бурную, полную приключений, и по большой части не умирают своей смертию: тот погибает в бою, тот умирает на поединке, тот падает жертвою разъяренной черни. Они очень способны к эксцентрическим выходкам: иному из них вдруг придет в голову, что он великий грешник, что сочинения его – смертный грех и он публично кается в грехах своих и отрекается от собственных произведений [16] . Не таковы объективные поэты, они отличаются спокойным характером. В этом отношении лучшим их представителем может быть Вальтер Скотт. Поэтом объективным, то есть истинным художником, может быть только такой человек, которого миросозерцание проникнуто спокойствием и терпимостью, который кротко и любовно глядит на мир, не вдаваясь в чрезмерную экзальтацию ни в любви к прекрасному, ни в ненависти к пороку. Поэт, не одаренный такого рода спокойствием и терпимостью, не может относиться беспристрастно к своим героям, не может быть поэтом объективным. Конечно, в поэзии такого поэта вы не встретите тех бурных порывов чувства, тех энергических, «облитых горечью и злостью» [17] протестов против людского уродства, на которые так щедра лирика. Но зато взгляд его на жизнь спокойнее: а тот, кто глядит спокойно, разглядит и заметит гораздо больше того, кто глядит неспокойно. Автор новой комедии с редким беспристрастием глядит на своих героев и с редким спокойствием рисует их.

Хор

Так точно дьяк, в приказах поседелый,

Спокойно зрит на правых и виновных,

Добру и злу внимая равнодушно,

Не ведая ни жалости, ни гнева [18] .

Знаток запад. литературы. Позвольте, дерзкий молодой человек, мне сделать вам еще два последние замечания. Вы сказали, что лирики люди неспокойные, ведут бурную жизнь и оттого не могут быть спокойными, объективными художниками. Но ведь Пушкин, написавший такие художественные, такие объективные произведения, как «Каменный гость», «Борис Годунов» и проч., вел очень бурную жизнь.

Молод. человек. Да, в молодости своей он действительно вел такую жизнь, зато в это время и в произведениях своих он явился чисто лириком. «Борис Годунов», «Каменный гость» и проч. относятся к летам его зрелости, когда он вел спокойную жизнь.

Знаток запад. литературы. Другое замечание; это замечание имеет форму вопроса. Кто же, по вашему мнению, лучше, – Гоголь или автор новой комедии?

Молодой человек. Я, право, не знаю, как отвечать на подобные вопросы. Давно прошло то время, когда решали вопросы о том, кто из двух писателей лучше или даже кто самый лучший из всех писателей. Нет ничего труднее, как расставлять писателей по степеням их достоинств. Но есть критики, которые делают это весьма искусно и напоминают мне этим одного моего знакомого, впрочем, очень ученого человека, который на вопрос, кого он больше всех любит, отвечает без запинки и безо всякого затруднения: «маменьку». «А после маменьки кого вы больше всех любите?» – спрашиваете его. «Дедушку и бабушку», – отвечает он вам. Продолжая вопросы таким образом, вы узнаете, что он после дедушки и бабушки больше всех любит дяденьку и тетеньку, после дяденьки и тетеньки сестрицу, а после сестрицы братца, а после братца няню и т. д. (Обращаясь к знатоку западной литературы.) А вы кого больше всех любите?

Знаток западной литературы. Это трудно решить. Я люблю очень многих с равною силою, но на разный манер. Я питаю равно горячую любовь и к моему отцу, и к моей матери, и к моей жене; но каждая из этих моих привязанностей носит особый характер: жену я люблю любовью супружеской, отца – любовью сыновней, мать – любовью материнской. Я вам решительно не могу сказать, кого я больше люблю…

Молодой челов. Ну и я вам не могу решить, кто лучше – автор новой комедии или Гоголь.

Знаток запад. лит. Вы сказали, что Гоголь лирик и отличается удивительной ненавистью к порокам, а автор новой комедии очень спокоен. Скажите же, ради Бога, которое из этих качеств, по вашему мнению, лучше?

Молодой человек. Было у меня два знакомых. Один отличался ненавистью к порокам, другой – целостью взгляда на мироздание. Вследствие таковых качеств первый не мог видеть равнодушно волка, сейчас начинал метаться, стонать и плакать, кричал, что волк злое животное, что он истребитель как крупного, так и мелкого скота, громко и энергически протестовал против его поступков; слова его дышали пафосом и в то же время неумолимою, едкою иронией. Напротив того, другой мой знакомый, встречая волка, вследствие мудрой терпимости своей, смотрел на него спокойно. Он знал, что вместе с вредом, который приносит волк, он приносит пользу, – что хотя он истребляет как крупный, так и мелкий скот, однако шкура его идет на составление шубы, которая нас греет зимою, поздней осенью и даже ранней весною. Вы видите, что трудно решить, кто из этих двух моих знакомых выше. В одном мы должны уважать необыкновенную энергию, необыкновенную любовь к человечеству и ненависть к к порокам, в другом – трезвость взгляда на жизнь.

Знаток западной литературы. Ну, как вам угодно, а из ваших неумеренных похвал автору новой комедии я замечаю, что вы к нему пристрастны и что вы недоброжелатель Гоголя.

Молодой челов. Странно, что вы замечаете из моих слов совершенно противоположное тому, что следует из них заметить. Я думаю, что из моих слов скорее можно заметить, что я пристрастен к Гоголю, а не враг ему. Да (поверьте моей искренности), я пристрастен к Гоголю. Я люблю его произведения больше произведений автора новой комедии, я им больше сочувствую, чем сочувствую новой комедии; но это дело моего личного вкуса. Вследствие чего именно я так пристрастен к Гоголю, и сам хорошенько не знаю. Может быть, это происходит оттого, что я, как и все русские юноши одного со мной поколения, воспитан на Гоголе. Когда я только что начал жить сознательно, когда во мне только что пробудилось эстетическое чувство, первый поэт, на голос которого откликнулось мое сердце, был Гоголь. Может быть, я ему сочувствую больше, чем автору новой комедии, и потому, что уже от природы я к тому наклонен. Как бы то ни было, но дело в том, что настроение моего духа, мое миросозерцание – гоголевское, и потому-то чтение Гоголя мне доставляет гораздо больше наслаждения, чем чтение новой комедии. Но в то же время автор ее представляет мне осуществление того идеала художника, о котором я давно мечтал. Гоголь в моих глазах не подходил под этот идеал. Давно я мечтал о таком художнике, давно я просил Бога послать нам такого поэта, который бы изобразил нам человека совершенно объективно, совершенно искренно, математически верно действительности. И вот такой поэт явился. Признаюсь откровенно, что, услыхав в первый раз новую комедию, я очень больно себя ущипнул, дабы увериться, сплю я или нет, во сне или наяву слушаю комедию, до такой степени натуральную, во сне или наяву вижу пред собой такого художника, которого давно ожидала вселенная, по котором давно тосковала она.

(Хор пристально смотрит на молодого человека.)

Прохожий. Мне кажется, молодой человек, что характеристика Гоголя, которую вы здесь представили, не полна, одностороння. Действительно, поэзия Гоголя изобилует того рода художественными гиперболами и тем лирическим юмором, о которых вы распространялись. В этом я с вами совершенно согласен. Но разве в этом юморе, в этих гиперболах весь Гоголь? разве поэзия его постоянно преувеличивает действительность? разве Гоголь не умеет рисовать действительности верно, так, как она есть? Вспомните, сколько создано им лиц, у которых ни в характере, ни в разговоре вы не найдете ни малейшей утрировки. Вспомните Осипа, Тараса Бульбу, Андрия, Акакия Акакиевича; вспомните, что у Гоголя есть даже целые повести, в которых действующие лица, все до одного, нарисованы с необыкновенным спокойствием и необыкновенною верностью, без малейшей тени преувеличения: вспомните «Коляску», вспомните «Старосветских помещиков». Итак, согласитесь со мной, что талант Гоголя состоит не только в уменье утрировать и в лирическом юморе, но и в верности изображения действительности. Если вы согласитесь со мной в этом пункте, то должны будете согласиться со мной и в том, что Гоголь выше автора новой комедии. (Молчание.) Вы сказали, что автор новой комедии умеет математически верно изображать действительность, а Гоголь выпукло выставлять людскую пошлость – художественно утрировать. Но как теперь открылось, из моих слов, что Гоголь, кроме того, умеет так же, как и автор новой комедии, верно изображать действительность и утрировать, а автор новой комедии умеет только верно изображать действительность, а утрировать не умеет, следовательно, знает только одну штуку, следовательно, ниже Гоголя, который знает две штуки.

Молод. человек. Вы отчасти правы. Действительно, у Гоголя создано много таких лиц, в которых нет ничего преувеличенного, которые верны действительности, но все-таки действующие лица новой комедии вернее их действительности; они конкретнее, они еще более похожи на людей, чем лица, созданные Гоголем. Они, в отношении своей живости и конкретности, относятся к героям Гоголя, как картина, нарисованная красками, относится к картине, нарисованной тушью.

Все. В чем же состоит эта конкретность действующих лиц новой комедии?

Молод. человек. В их языке. Вспомните, каким языком говорят даже те лица Гоголя, которые не утрированы. Неужели у него лакеи говорят точь-в-точь таким языком, каким говорят лакеи; купцы – точь-в-точь таким языком, каким говорят купцы? и т. д. Содержание их речей, их мысли совершенно приличны каждому из них, но им дана не та самая оболочка, которую они должны иметь. В их языке мало выражаются особенности сословий. Они так же говорят не своим языком, как не своим языком говорят действующие лица «Каменного гостя» Пушкина. Язык их переводный… Кстати замечу здесь, что и в других произведениях Пушкина действующие лица говорят не своим языком. Примером тому служат «Борис Годунов» и «Каменный гость».

Хор. Что ж, по вашему мнению, вернее природе: новая комедия или «Каменный гость»?

Молод. челов. Разумеется, новая комедия. «Каменный гость», во-первых, уже потому хуже новой комедии, что в нем есть несообразности, которых в ней нет. Так, в нем является и говорит статуя командора, а статуя ведь ходить и говорить не может; кроме того, в ней еще тот же недостаток, что действующие лица не конкретны в отношении к языку. Их язык можно перевести по-каковски вам угодно, и они от этого ничего не потеряют. Новая же комедия непереводима.

Хор. Ну а Шекспира можно переводить?

Молодой человек. Можно; но оттого его произведения и ниже новой комедии.

Хор. Что-о-о-о?

Молодой челов. Ничего. (Скрывается.)

Хор. Вот каковы нынче молодые люди!

Любитель славянских древностей. Вот до чего довела их натуральная школа.

Занавес опускается.

P. S. Эраст Благонравов считает за нужное предупредить читателей, что он не разделяет всех убеждений, которые высказывают действующие лица его фантазии. Он скоро предложит публике эпилог к этой фантазии, где выскажет прямо свое мнение обо всем, что в ней делается и говорится [19] .

Эраст Благонравов

Примечания

1

Цитата из стихотворения «Тьма».

2

«Свои люди – сочтемся!», действие 1, явление 8.

3

Вероятно, ложная ссылка, сделанная в пародийных целях.

4

«Письма иногороднего подписчика» публиковал в «Современнике» А. В. Дружинин.

5

Героев-любовников (франц.).

6

В конце 1840-х – начале 1850-х гг. активно велась полемика по поводу теории родовых отношений, на основе которой историки западнического направления (К. Д. Кавелин, С. М. Соловьев и другие) строили свою концепцию русской истории. Славянофилы же и М. П. Погодин решительно выступили против этой теории; Ю. Ф. Самарин и К. С. Аксаков в противовес ей развивали идею общинного быта в России. В «Сне…» Алмазов иронически обыгрывает шумиху, поднятую этой полемикой.

7

Намек на статью В. Г. Белинского «Мысли и заметки о русской литературе» в «Петербургском сборнике» (Спб., 1846), изданном Н. А. Некрасовым (см.: Белинский, 9, 431).

8

Отца семейства (латин.).

9

Начальные строки стихотворения М. Ю. Лермонтова.

10

Мещанин во дворянстве (франц.).

11

Извещая публику о «превосходном произведении» – пьесе «Банкрут», М. П. Погодин назвал автора Н. Н. Островским (см.: «Москвитянин», 1849, т. 6, № 23. Смесь, с. 48); эта ошибка, исправленная в следующем номере (см. там же, № 24. Смесь, с. 67), была повторена в «Современнике» (1850, № 2, отд. 6, с. 102).

12

Буквально (франц.).

13

Здесь: фигура речи (франц.).

14

Перед зеркалом «значительное лицо» в «Шинели» училось «голосу отрывистому и твердому».

15

Вольный пересказ эпизода, содержащегося в 8-й главе «Мертвых душ».

16

Намек на Лермонтова, Грибоедова и Гоголя.

17

Парафраза строки из стихотворения М. Ю. Лермонтова «Как часто пестрою толпою окружен…».

18

«Борис Годунов» (из первого монолога Григория).

19

Это намерение не было реализовано.