Сон в красном тереме. Том 1
Шрифт:
Цзя Чжэнь незамедлительно принял его, усадил на «террасе, Привлекающей пчел» и стал угощать чаем. Он уже давно принял решение и сейчас, когда представился случай, стал высказываться. Он заявил, что хочет купить должность для Цзя Жуна.
– Хотите придать больше блеска похоронной церемонии? – спросил его Дай Цюань.
– Вы угадали, – ответил Цзя Чжэнь.
– Это кстати, – сказал Дай Цюань, – есть хорошая вакансия. Не хватает двух офицеров в императорской дворцовой охране. Правда, вчера ко мне обратился с просьбой третий брат Сянъянского хоу и дал мне полторы тысячи лян серебра. Вы сами знаете, что мы с ним старые
Цзя Чжэнь тут же велел подать лист красной бумаги и написал. Дай Цюань стал читать:
«Студент Цзя Жун, двадцати лет от роду, уроженец уезда Цзяннин области Интяньфу в Цзяннани. Прадед – Цзя Дай-хуа, полководец Божественного могущества и столичный генерал-губернатор с наследственным титулом первого класса. Дед – Цзя Цзин – получил степень цзиньши на экзаменах в таком-то году. Отец – Доблестный и Могущественный полководец Цзя Чжэнь с наследственным титулом третьего класса».
Дай Цюань прочитал бумагу и сказал стоявшему рядом слуге:
– Когда вернемся, передашь эту бумагу начальнику ведомства финансов и скажешь, что я прошу его составить свидетельство офицера императорской дворцовой охраны и выписать соответствующую бумагу с занесением в нее всей этой родословной. Деньги я взвешу и пришлю завтра.
На все приказания слуга почтительно кивал головой.
Затем Дай Цюань стал прощаться, Цзя Чжэню никак не удалось удержать его – пришлось проводить гостя до ворот дворца.
Когда Дай Цюань садился в паланкин, Цзя Чжэнь спросил его:
– Мне самому сходить в казначейство и взвесить серебро или прислать вам на дом?
– В казначействе больше хлопот, – ответил Дай Цюань, – лучше отвесьте точно тысячу лян и пришлите мне домой.
Цзя Чжэнь принялся благодарить его.
– Как только окончится срок траура, мы со своим щенком придем к вам, чтобы лично выразить свою признательность.
Не успел он закончить фразу, как послышались крики и шум – это прибыла жена Преданного и почтительного хоу Ши Дина со своей племянницей Ши Сян-юнь. Но едва госпожа Син, госпожа Ван и Фын-цзе успели встретить ее и проводить в дом, как прибыли люди из семей Цзиньсянского хоу, Чуаньнинского хоу и Шоушаньского бо [49] , чтобы совершить жертвоприношения перед гробом покойницы. Когда они вышли из паланкинов, их встретил Цзя Чжэнь и проводил в зал.
49
Бо – титул знатности III степени в старом Китае.
И так родные и друзья шли непрерывной чередой. Все сорок девять дней на улице, где находился дворец Нинго, царило оживление, сновали люди, толпами проходили чиновники.
Когда настал срок, Цзя Чжэнь велел Цзя Жуну нарядиться в праздничную одежду и поехать получить свидетельство. Потом перед гробом покойницы были расставлены вещи и совершались церемонии, какие положены при погребении жены чиновника пятого класса. На табличке значилось: «Местопребывание госпожи Цинь
Ворота из «сада Слияния ароматов», ведущие на улицу, были широко распахнуты, а по обе стороны от них сооружены помосты для музыкантов и выставлены топоры, секиры и мечи. Кроме того, на воротах висела большая красная доска с золотыми иероглифами, которые значили:
«Офицер императорской гвардии по охране дворцов Запретного города, несущий службу при особе государя».
Напротив высились алтари для буддийских и даосских монахов. На досках крупными иероглифами было написано: «На похоронах супруги чиновника пятого класса урожденной Цинь, жены старшего внука потомственного Нинго-гуна из рода Цзя, офицера императорской гвардии по охране дворцов Запретного города, несущего службу при особе государя, в месте наивысшей справедливости четырех материков, в государстве великого спокойствия, навеки созданного велением Неба, праведный буддийский монах, смиренный служитель Пустоты и Спокойствия – Вань, и проповедник единственно истинной веры даос Е, благоговейно соблюдая пост, с почтением обращаются к Небу и взывают к Будде».
Затем следовала другая надпись:
«Место, где почтительно просят духов-хранителей учения Будды излить свою божественную милость, распространить свое могущество и избавить за сорок девять дней душу покойницы от наказаний и возмездий за прежде совершенные грехи и дать ей успокоение».
Следовали и другие надписи, которые незачем перечислять.
Цзя Чжэнь испытывал удовлетворение, но в то же время чувствовал беспокойство, так как госпожа Ю была больна и не могла принимать знатных дам и он опасался каких-нибудь упущений в церемониях.
Бао-юй, находившийся возле него, спросил:
– Почему вы печалитесь, брат мой? Ведь все дела как будто улажены?
Тогда Цзя Чжэнь рассказал ему, что он беспокоится потому, что некому распоряжаться приемом гостей.
– Что вы! – воскликнул Бао-юй. – Я назову вам человека, который справится со всеми делами очень просто!
Цзя Чжэнь спросил, кто же это. В комнате было много родственников, и Бао-юй не осмелился говорить громко, а нагнулся к уху Цзя Чжэня и что-то прошептал ему.
Цзя Чжэнь не мог скрыть своей радости.
– Теперь действительно все будет в порядке! – воскликнул он. – Идем сейчас же!
Он попрощался с присутствующими и, увлекая за собой Бао-юя, направился в верхнюю комнату.
Это происходило в будничный день, когда родственников и друзей пришло мало и в зале находилось лишь несколько человек своих близких. Госпожа Син, госпожа Ван и Фын-цзе разговаривали с близкими родственниками.
Услышав «Старший господин идет!», находившиеся здесь служанки испуганно ахнули и быстро спрятались. Фын-цзе с достоинством встала навстречу Цзя Чжэню.
Цзя Чжэнь вошел медленно, опираясь на палку, ибо он был тоже немного болен и, кроме того, сильно убит горем.
– Вам следовало бы отдохнуть, – посоветовала ему госпожа Син. – Вы плохо себя чувствуете, а уже несколько дней так усиленно хлопочете. Зачем вы пришли?
Цзя Чжэнь с трудом поклонился ей, справился о здоровье и попросил извинения за причиненное беспокойство.
Госпожа Син велела Бао-юю поддержать его и распорядилась, чтобы служанки подали стул.
Цзя Чжэнь не захотел садиться. Сделав над собой усилие, он улыбнулся и сказал: