Сон
Шрифт:
— Я написала про похороны папы…
— Но ведь ты на них не была, — таким же ровным голосом произносит мама.
— Я не сама пишу стихи… Они ко мне приходят…
— А тебе когда-нибудь снился папа?
— Нет…
Он умер, когда ему было 36, а мне 4. Я почти совсем его не помню. Всего пара фрагментов из детства, очень туманно. Вот мы на даче, обедаем. Бабушка разливает суп по тарелкам. Папа говорит, что хорошо бы сорвать зелени с грядки. Я бегу в «огород». Пока собираю, мою, возвращаюсь за стол, папа уже всё съел, а я так старалась…
До его смерти я ходила в детский сад на пятидневку. Возможно, поэтому совсем ничего больше не вспоминается.
Папа часто уезжал в длительные командировки по работе заграницу. Он был разведчиком и даже встречался лично с Андроповым. Это я узнаю уже после его смерти. Мы будем смотреть с мамой «17 мгновений весны», она скажет: «Твой папа был как Штирлиц». У меня сохранились его письма мне и маме из последней командировки в Америку.
Потом помню, что долго его не вижу, и он не приезжает. Периодически спрашиваю маму, где он. Однажды мы идём с ней домой, и она произносит: «Папа умер, он больше никогда не придёт». Я начинаю смеяться. Мама ужасается, спрашивает, почему я смеюсь. Я отвечаю: «Мама, люди же никогда не умирают…»
Мама говорит, что его последние слова были обо мне. Он сказал, что я умру, и как я умру, и чтобы мама меня спасла. Мама считала, что он бредил. Но когда через семь лет после его смерти и практически в день его рождения я действительно умерла, неужели она так и не поверила в то, что будущее можно увидеть? И не просто увидеть, а… изменить…
Он умер внезапно, незадолго до того, как мы втроём собирались уехать на несколько лет в другую страну. Все родственники считают, что его отравили «долгоиграющим» ядом. Я знаю, что это действительно так. Да и те, кто работал с ним в последней командировке, скоропостижно скончались после возвращения в тот же год, и их смерти окутаны легендами.
У меня мало его фотографий. В детстве я была очень похожа на него.
— Он приснился мне сегодня… — спокойным голосом произносит мама, видимо, прокручивая сон на внутреннем экране. — Будто у нас снова свадьба…
— Ты говорила мне, что сны обманчивы, и им нельзя верить…
— Ладно, читай.
И я читаю ей это стихотворение. Единственное, которое позже уцелеет из самых чёрных стихов, написанных мною с того момента до 1993 года. Тогда, в 1993-ем, перечитывая его, я вдруг обращу внимание на последние две пророческие строчки. А сейчас я просто читаю то, что услышала и записала, не вникая в смысл.
Пахнет свежею землёю, Пахнет смертью и цветами, А душа твоя — на воле, Но в душе ты будешь с нами. Пахнет чёрною печалью, И слезами, и тоскою, Ты — не здесь, я это знаю, Но я знаю: ты — со мною. Пахнет залпом из орудий, Пахнет серою шинелью, А тот холмик будет, будет Вновь усыпан вечной елью…Мама выслушивает молча. И долго, так же молча, смотрит куда-то вдаль. Потом вдруг произносит:
— Принеси мне ножницы.
Я иду за ножницами и возвращаюсь. Молча протягиваю ей. Она отстригает локон своих, совсем редких — оставшихся после химии, волос, и протягивает мне.
— Возьми…
— Зачем? — удивляюсь я.
На уровне Сознания я всё ещё отказываюсь верить в то, что мои сны сбудутся…
— Потом поймёшь… А ты хоть чуть-чуть на меня похожа?
— Конечно… Твоя боль скоро пройдёт. Високосный год уже заканчивается. Тебе осталось совсем чуть-чуть потерпеть, мам…
Он больше не звонил… Жаль…
Я собираюсь силами и, наконец-то, сажусь за 3-ю часть Иной Реальности. Я пишу её по ночам, потому что днём работаю. На каждую главу уходит по несколько ночей. Как только появляется новая, я выкладываю её на стихи. ру Это сильно стимулирует, потому что ты понимаешь, что кто-то, пусть и немногие, ждут продолжения, и ты не имеешь права бросить свой труд, остановившись посередине. Я знаю, если не допишу книгу сейчас, я уже никогда её не допишу… и взорвусь изнутри. Я исчезаю из мира, находясь в невидимом человеческому глазу Потоке, которому принадлежу всецело, и который ведёт меня.
24 апреля вечером я, наконец-то, ставлю точку и облегчённо вздыхаю. Всё, что я могла сказать миру, — сказано. Мне кажется, я писала эту книгу всю свою жизнь…
И практически сразу же я получаю автоматическое сообщение от сайта, где размещено моё прошлогоднее резюме, что ОН просматривал его снова.
Снова… Всё — снова… Эти его волны. Они притягивают и отталкивают одновременно, вызывая панический страх где-то внутри меня.
Страх чего, Алиса? Почему ты так боишься этого человека? Что он может сделать с тобой?
Во мне звучат слова мамы: «Если ты не победишь свой страх, однажды он победит тебя… Ты должна шагнуть ему навстречу…»
Но я не могу… Я не могу ему позвонить… Мне слишком страшно… услышать его резкий, как нож, голос, безжалостно кромсающий меня на части.
Он не сохранил мой номер телефона в памяти своего. Я позвоню и услышу громоподобное: «КТО ВЫ?»
Что я ему скажу? Я уже давно всё сказала… Я хочу быть с ним… Меня тянет к нему, как волну, набегающую на скалы, чтобы… разбиться…
Он много раз смотрит моё резюме. И… исчезает…
Летом, параллельно с «Иной Реальностью», теперь уже в 3-х томах, на которую выстроилась огромная очередь из желающих её приобрести, я издаю книжку «Случайные стихи». В ней три части. Последняя — стихи, написанные Ему. Я называю эту часть «Воланду».
Раньше я оформляла обложки собственными картинами, но почему-то на этот раз ищу фотографию, перебирая громаднейший архив «зарубежных», — я объехала около 50 стран.