Соната моря
Шрифт:
Но вот ночной кузнечик, уносимый ширококрылой невидимой птицей не куда-нибудь, а на космодром - это не ошеломляло.
Это ее попросту с ног сбило.
Далекий перфорированный звук вознесся на перевал и заглох в многократных отражениях ониксового каньона. И свирепые свары под Майским Дубом постепенно стихали, истекая прощальными
– И ведь все беды начались с приезда этой… этой…» - «Я тебя утешу, - заверил командир Голубого отряда, - чем все началось, тем все и кончится: то есть ты поедешь в глубь материка, осваивать новую площадку для базы, а вот она, с которой беды начались, останется с нами, на побережье. Если, конечно, передумает и согласится».
– «Ишь, какие вы прыткие!
– возмутился Сусанин, и непонятно было, что звучит в его голосе: обида, начальственное собственничество или обыкновенная ревность.
– Обрадовались, что нашли себе ведьму морскую со сверхчувственным восприятием, и думаете - отдадим даром? Не выйдет, она мне самому нужна».
– «А эта задиристая действительно нэд'о?
– искренне удивился Гюрг.
– Вот бы не подумал… Нет, Женька, дело не в том. Сверхчувственное восприятие с общечеловеческой точки зрения - это у любой кошки, у каждой мышки, и ты это знаешь. А у этой юной особы своя собственная концепция. Чувствуешь? У тебя же, между прочим, только одна стошестидесятая от общепринятой…»
Экран погас, и все торопливо побрели по своим коттеджам - складываться; и только Варвара, в полном неведении сидевшая на берегу под глыбой уже остывшего камня, никуда не двинулась. Ноги не шли домой, потому что завтра ей на голову должно было свалиться непрошеное начальство вкупе с парой младших научных и - прощай, самостоятельность; да еще приказ уходить от моря, без которого она жить не могла, не говоря уже о Моржике,
Впору было зареветь, но она с детства считала, что слезы на некрасивом лице - зрелище непотребное. Даже если на тебя глядит всего лишь неодушевленное создание - до смерти надоевший морской змей.
Пришлось сдержаться.
Так она и сидела возле растворившегося в ночной темноте камня, покрывавшего могилу человека, который, боясь быть разгаданным в такой поздней и такой незащищенной своей любви, запирался от всех на семь замков заклятых, на семь запоров заговоренных и все же оказался единственным, к которому ей захотелось прийти в тяжкий час. Почему так было, Варвара еще не знала, а это объяснялось просто: этот человек умел любить по-настоящему, а это во все времена - редкость; и хранил он свои чувства, как никто другой. Не знала она и того, что у нее самой все это совсем-совсем близко: от самой сумасшедшей, самой переполненной, самой невероятной поры жизни ее отделяла одна ночь.
Но сейчас она сидела, поджав озябшие ноги, и, как это бывает в сказочную пору - в девятнадцать лет, ей казалось, что для нее все на свете решительно кончено.