Сопри эту книгу! Как выживать и сражаться в стране полицейской демократии
Шрифт:
ВЕСЕЛЫЙ КЛОУН РЕВОЛЮЦИИ, МУДРЕЦ НАЦИИ ВУДСТОКА
На облик сегодняшней Америки Эбби Хоффман повлиял не меньше Томаса Джефферсона или Бенджамина Франклина. Он был духовным вождем и воплощением духа Шестидесятых. Норман Мейлер писал о Хоффмане: «Даже внешне Эбби был самым невообразимым человеком, из всех, кого я когда-либо встречал». Трудно найти людей, так непринужденно совмещавших стеб и пафос, клоунаду и героизм, виртуозность безответственных слов и театральный блеск поступков. Мало того: пережив «Революцию цветов» почти на 20 лет, Эбби сумел остаться олицетворением ее духа. Шестидесятые несли ощущение вечной юности — сладкую и обманчивую отраву. Впервые за тысячелетия ребячливость, непосредственность и открытость миру воспринимались как последняя мудрость, а умудренность битых жизнью тертых папиков — как заскорузлая дремучая глупость. 20 лет спустя после «Лета любви» сын скажет Хоффману: «Папа, ты такой чудаковатый романтик». «Мы знали, — говорил Эбби перед студентами в 1987 г., — что каждый день несет что-то новое, небывалое, и что все в этом мире зависит от нас. Ваше видение мира, возможно, более реалистично. Но ощущение фатализма и невозможности влиять на события — самоубийственны» [1] .
1
Hoffman A. The best of Abbie Hoffman: Selections from Revolution for the hell of it, Woodstock Nation, Steal this book, and new writings. N.Y., 1989. P. 402
2
Ibid. P. 379.
3
Idem. Soon to Be a Major Motion Picture. N.Y., 1980. P. 124.
В фильме «The Big Fix», снятом, когда Хоффман скрывался в подполье, Голливуд подленько оболгал Эбби: по сюжету друзья разыскивают беглеца, но находят не скитальца-конспиратора, а живущего под чужим именем и ворочающего миллионами босса из рекламного агентства.
Эбби остался смутьяном до старости. Он мотался по университетам, выступая перед студентами по 60 раз за год, подбивая их протестовать против вербовки в ЦРУ, ВПК, внешней политики, загрязнения окружающей среды. Он вновь и вновь судился по обвинению в нарушении порядка. В 87-м после ареста зачинщиков забастовки в Массачусетском университете в полицейском «воронке» дедушка Эбби предложил студентам спеть «песни свободы» — и что за облом! Выяснилось, что все знают только одно: песенки из мюзикла «Hair». — «Какую дрянь вы поете: это же бродвейское шоу. Это же фуфло, подделка, они там все выступали в искусственных париках!» — «Эбби, ты о чем? Это же просто фильм, классный фильм». Это было грустно, сокрушался Эбби, надо иметь собственные песни, а у них их не было. (В конце 70-х в Сентрал-парке Нью-Йорка, где Эбби проводил когда-то многотысячные хипповые хэппенинги, он набрел на живой 67-й: волосатый пипл в туниках с психоделическими разводами, с хайратниками и расписанными акварелью лицами. С восторженным воплем Эбби бросился обнимать ожившую юность, но та сбросила бутафорский парик: «Мы не хиппи, мы массовка». Милош Форман снимал фильм по мотивам «Hair»…)
Эббот Хоффман родился 30 ноября 1936 г. в семье аптекаря в городишке Уорчестер, шт. Массачусетс, известном достижениями в фармакологии: «Этот город подарил миру всего две замечательные вещи: меня и противозачаточные таблетки. Мно-о-огие теперь поди жалеют, что таблетку не изобрели прежде, чем я был зачат!» [4]
Семья была тихой и образцовой. Дитя росло в любви и ласке. В последние годы — а умер он в 1974 г. — Хоффман-старший прославился благодаря непутевому сыну и стал для родителей заблудшего поколения Америки кем-то вроде всенародного товарища по несчастью, с которым можно поделиться бедой, — пока Эбби отсиживался в подполье, папе шли тысячи горестных писем: вот и наше дитятко тоже отпустило патлы и ушло из дому незнамо куда. Когда Эбби жил на нелегальном положении, заботливая мама через подпольных связных передавала сыну зубные щетки и все такое прочее: «не забывай следить за зубами!». И даже когда сын в запальчивости призвал молодую Америку ради дела революции отправить родителей в мир иной, мама отнеслась к призыву с юмором: «Это забавно, ведь большинство родителей хотя бы раз в жизни тоже думали: боже мой, да лучше бы я тебя не рожала!».
4
Ibid. P. 2.
Дурные наклонности Эбби — тоже семейственное, ведь даже фамилия в семье была ворованная. Сто лет назад живший под Киевом брат Эббиного дедушки стянул у немца по фамилии Хоффман паспорт — и с этим паспортом смылся в Америку. За ним потянулся и дедушка — «по приглашению». Иммиграционная служба и деда тоже записала как Хоффмана. Настоящая же фамилия беспокойной семейки — не то Сапожниковы, не то Шапошниковы: подтянувшейся позже родне иммиграционная служба выдала документы на имя «SHAPOZ-NIKOFF». Причем семья гордилась «героизмом одного из возможных родственников красного генерала Shapoznikoff, свободолюбивого патриота, казненного Сталиным» [5] . Видимо, что-то американские Shapoznikoff все-таки напутали [6] . Как вспоминает Эбби, в семье говорили, что среди оставшихся на исторической родине были и другие видные большевики.
5
Ibid. P. 13.
6
«Красный генерал» Борис Михайлович Шапошников (1882-1945) не только не был казнен Сталиным, но дорос в 1940 г. до звания Маршала Советского Союза, в Великую Отечественную был начальником Генштаба и заместителем наркома обороны. Умер своей смертью и похоронен у Кремлевской стены. Был и «красный генерал» Борис Григорьевич Сапожников (1907-1986), в 1943-1949 гг. — зам.
Из школы Эбби был исключен за то, что ударил оскорбившего его учителя английского. Почти год малолетний Эбби болтался без дела, пока родители не пристроили его в частную школу. Здесь Хоффман опять столкнулся с «репрессивным режимом»: в эпоху буги-вуги и брюк-дудочек школьникам запрещали носить зауженные брюки и придирчиво измеряли ширину: не менее 13 дюймов! А дальше пошла жизнь воспитанного мальчика из благополучной семьи «среднего класса»: учеба в университете, вначале в Брендейс (шт. Массачусетс), потом в Беркли, диплом по психологии, усердные занятия спортом. Другая эпоха, собранные и мускулистые Пятидесятые — и Эбби входит в сборную университета по борьбе, занимается теннисом (капитан команды), становится инструктором по подводному плаванию. На старших курсах Эбби увлекся боулингом и покером — и тоже с замечательными успехами. А еще Эбби возглавлял университетский Клуб любителей кино и был президентом студенческого психологического общества. Политический кругозор Эбби не простирался в те годы дальше поддержки Кеннеди на выборах 1959 г.
Хоффману на редкость повезло с преподавателями: отцы идеологии 60-х Герберт Маркузе и Абрахам Маслоу, создатель теории «массовой культуры» Морис Стейн. Маслоу познакомил Хоффмана со знаменитым популяризатором дзэн-буддизма на Западе Судзуки. Тому было уже под 90, он разъезжал с лекциями вместе с 20-летней любовницей по имени Цветок Лотоса. Цветок с черными распущенными волосами до пояса подносила Учителю стакан воды, и старец изрекал: «Только когда вы поймете, что вода выпила меня так же, как я ее, вы поймете дзэн». Для целеустремленных и старательных студентов 50-х это было глумлением над здравым смыслом. Воспитанные в духе прагматизма однокурсники были возмущены, зато Эбби понял на всю жизнь: балаган — лучшая форма изложения сложных понятий.
Студенческая жизнь 50-х была однообразна и размеренна — Эбби она удручала. И тогда он стал «Бо» — богемой. Со всеми вытекающими последствиями: джаз, свитер, небритая щетина, джинсы, неряшливый вид, черные очки и чтение битников.
После блестящей защиты диплома в Брендейсе Эбби персонально приглашен для работы над диссертацией в Калифорнийский университет. Как известно, диссертации по психологии надо защищать по темам типа «Общее и особенное в когнитивных процессах». Труд же Эбби хотя проходил по кафедре теории обучения и экспериментальной психологии, но посвящен был — ага! — шаманизму, колдовству и черной магии.
После недолгого преподавания в Беркли Эбби женился на столь же богемной прелестной и нескладной девушке Шейле. Родился сын, пришлось искать более денежную работу и кормить семью. Два года Эбби Хоффман проработал психотерапевтом в Уорчестерском госпитале для душевнобольных, параллельно посещая в университете вечерние занятия по истории кино. Экспериментальный кинематограф братьев Мекасов отбил у Эбби вкус к авангарду и привил любовь к Голливуду. Зато труд в дурке (как, впрочем, и пребывание там в качестве пациента) дает заряд на всю жизнь. Идеология 60-х вообще густо замешана на наблюдениях, вынесенных из шизухи — от неофрейдизма, Кена Кизи и научных опытов с галлюциногенами до замечательного эксперимента немецких «новых левых» по созданию на базе частной психушки революционного «Социалистического коллектива пациентов». Среди пациентов Хоффмана было два Иисуса, один Сталин, пожиратель воздуха и несколько душегубов. Изучая тяжелые клинические случаи, Эбби понял, что «тараканы в мозгах» — результат последовательного и неукоснительного выполнения запретов и предписаний господствующей культуры и общепринятых норм, подавления естественных эмоций. Парадокс тут состоит в том, что Истеблишмент лицемерно утверждает: раз на прочих не похож, значит, спятил. Меж тем как самая тяжелая форма паранойи — это конформизм, истовое и ревностное отношение к официальным идеалам. Были в психушке и другие пациенты, свободные от условностей и заморочек. Эбби невольно стал им завидовать и пришел к мысли, что психушка — это территория естественной свободы, окруженная Всемирным Дурдомом.
Молодого психиатра пригласили добровольцем поучаствовать в экспериментах с галлюциногенами. В начале 60-х ЛСД еще считалась легальным стимулирующим средством, и ЦРУ проводило опыты по воздействию на сознание с помощью психотропных веществ. Будучи студентом Беркли, Эбби уже пытался заработать денег с помощью ЛСД и отстоял 2 часа в очереди, но в число подопытных не попал из-за наплыва желающих: каждому добровольцу, заглотнувшему «колеса», выдавалось по 150 долларов. На этот раз Хоффману удалось-таки стать подопытным, и он отдался экспериментам с такой самоотверженностью, что со временем бросил работу и семью, дом, автомобиль и имущество. Этому печальному периоду своей жизни Эбби посвятил в своих мемуарах главу «Как ЦРУ подсадило меня на ЛСД». Дилан был прав: времена меняются. Через несколько лет ЦРУ начнет подбрасывать ЛСД и травку политическим диссидентам, а Эбби возглавит борьбу против использования университетских лабораторий для нужд ЦРУ и Пентагона.
В 1964 г. Эбби отправляется на Юг — началось предшествующее «Революции цветов» великое хождение в народ, известное как «Борьба за гражданские права черного меньшинства». Кто только не обретался тогда на Юге с поручениями Национальной ассоциации содействия цветному населению (NAACP), Студенческого координационного комитета ненасильственных действий (SNCC) и Организации граждан за расовое равноправие (CORE)! Тут были все будущие герои 60-х. Где-то рядом бродили Боб Дилан и Фил Окс, будущие «Уэзермены» и проповедники ЛСД. Здесь рождался дух будущих коммун. Вот как пишет очевидец: «Молодые радикалы, работавшие на Юге в движении за расовое равноправие, с завистью вспоминали чувство приобщенности к единой семье, заводную музыку и раскованный смех встречавшихся им чернокожих. Даже само словечко hippie первоначально пришло из черного слэнга: так называли тех белых, которым нравилось ошиваться в непринужденной обстановке среди черных. В 60-е тысячи американцев примкнули к этим первым хиппи и стали подражать естественности чернокожих в языке, стиле жизни, музыке, еде и манере одеваться» [7] .
7
Good S. Affluent Revolutionaries. A portrait of the New Left. N.Y., 1974. P. 13.