Чтение онлайн

на главную

Жанры

Сопротивление бесполезно !
Шрифт:

* 14 * Под вечер, словно притянутый магнитом, Гриценко снова оказался на Первомайке, поблизости от фирмы "Бокс Лтд". Как бы гуляя, совершенно бесцельно фланируя по залитому августовским теплом центру города, Серега забрел в знакомую арку в жилом доме, стоявшем наискосок к полуподвальному офису. Зашел как бы от нечего делать да и остался торчать в арке на добрых полтора часа. Справа садилось грузное красновато-лиловое, будто вобравшее в себя всю жизненную силу, всю кровь уходящего дня солнце. Слева в красно-оранжевой палатке торговали "Ахтырским". Пиво было на разлив. Чтобы не вызывать у жильцов дома подозрения (чего это, мол, мужик чужой встал в проходе, как маньяк какой-то?), Гриценко время от времени покупал прозрачный полулитровый полиэтиленовый стакан чуть водянистого "Ахтырского светлого". "Странное дело, но днем мне вовсе не хочется крови, - лениво потягивая пиво, размышлял Гриценко.
– Вот пива - совсем другое дело!" И злости у дневного Сереги совсем не было, не токмо жажды крови. Он, в общем-то, давно простил Артема-"Маруани", этого засранца... Зато не простил другой Гриценко, ночной - вурдовамп. У Гриценко-вурдовампа злости и ненависти было хоть отбавляй!.. Но время его еще не пришло. А пока в ставшей уже привычной засаде притаился дневной Гриценко, предпочевший человеческой крови "Ахтырское светлое", пусть даже такое разбавленное, каким сейчас торговала в красно-оранжевой палатке усатая толстая тетка. Дневной Гриценко выглядел обычным мужиком, безразличным, казалось, абсолютно ко всему и даже к тому, кто мог бы посягнуть на его свободу. Оттого-то был дневной Серега Гриценко таким беззащитным. Переминаясь с ноги на ногу в пахнущей сырым кирпичом тени арки, Серега рассеянно поглядывал на противоположную сторону улицы, на стеклянную дверь, ведущую в офис "Бокс Лтд". Еще полчаса назад из нее должен был выйти злейший враг ночного Гриценко. Но Артема все не было, а пиво уже давало о себе знать. Черт бы побрал это "Ахтырское"! Сейчас Гриценко не радовало даже отсутствие "жигуленка" Приходько. В самом деле среди припаркованных авто не видать было "тачки" Савелича. В этот вечер мастер почему-то не приехал за племянником. Может, бдительность ослабил, а может, Приходько не было в городе. А, один фиг!.. Вдруг, беззвучно хлопнув стеклянной дверью, показался Артем. Чтобы убедиться, как сильно напуган парень, Гриценко понадобилось пару секунд. Семимильными шагами перемахнув через улицу, Серега схватил Артема за грудки. Тот побелел, как анальгин.
– Ну, засранец, шо мне с тобой робыть? Серега поднял за ворот дорогого, вызывающе пахнущего пиджака обидчика и... теперь не знал, что с ним делать. "Впиться что ли в горло да высосать кровь?.." Нет, такие мысли могли прийти только больному на голову. Серега чувствовал себя совершенно здоровым. Здоровым!
– Был бы ты девкой, я б тебя трахнул. Люблю черноволосых...
– Пидор...
– едва слышно выдавил из себя Артем. Он продолжал беспомощно дрыгать ножками, повиснув в сильных, соскучившихся по тяжести руках Гриценко. На странную парочку начали обращать внимание. Кто-то крикнул охранника. Серега поймал на себе уже не один гневный взгляд, но никто из прохожих не рискнул вслух выразить негодование или тем более поносить и пугать милицией здоровенного мужика. А того вдруг начал разбирать пьяный смех: сколько ждал этой встречи, представляя во всех подробностях, как расквасит нос этому ублюдку, и вот на тебе!.. Бить Артема по-прежнему не хотелось. Зато тот внезапно изловчился и, оставаясь в подвешенном состоянии, ударил коленом в переполненный пивом мочевой пузырь Гриценко. Серега только ахнул! На свое счастье, Артем мгновенно поймал такси и, испуганно оглянувшись из-за заднего стекла, укатил. Серега хохотал во всю глотку. Стрельнув сигарету у щуплого охранника (пока Гриценко держал на весу своего обидчика, охранник неуверенно подпирал двери офиса), Гриценко вернулся в арку. Там он минуты три поливал тугой струей грязный камень. И опять ему никто не посмел сделать замечание. Серега весело кончил мочиться, и солнце с облегчением провалилось за горизонт. Спустились теплые августовские сумерки. Но Гриценко уже знал, где живет Артем. Как знал и то, что молодой человек не рискнет выйти из дома до самого утра. Поэтому в начале первого ночи, вооруженный коротким ломом, завернутым в кухонный Людкин фартук, Гриценко стоял возле дома Артема. С таксистом Серега успел расплатиться за две минуты до полуночи, поэтому желания перегрызть водиле горло у Сереги не возникло. Семья Артема Бойко жила в элитной трехэтажке на Новоместинской. Напротив подъезда в тесной компании "опелей", "дэу" и "шкод" стоял знакомый приходьковский "жигуленок". К его крыше прижался пятерней почерневший в ночи кленовый лист. На пути всерьез настроенного Гриценко встала дверь с кодовым замком. Снисходительно хмыкнув по поводу надписи "Новые арии - в аду и раю!", красной краской (видимо, из пульверизатора) выписанной прямо над замком, Гриценко ломиком взломал дверь. Даже в коротком тамбуре подъезда, вылизанном по последним причудам евроремонта, был установлен подвесной потолок. Молочный свет лил с него светильник, напомнивший Сереге перезрелый огурец. Гриценко, словно юноша, легко взбежал на третий этаж. Дверь под номером "18". Даже не удосужившись нажать кнопку звонка, Серега принялся деловито высаживать шикарную, цвета вишневого варенья дверь. Раз ломик сорвался и грубо

свез фрагмент вычурной резьбы, оставив глубокий шрам на лакированном теле двери... Наконец дверь поддалась и неуклюже повалилась набок. В ярко, до рези в глазах, освещенном коридоре стоял угрюмым истуканом мастер Приходько. Савелич был бледнючим, с черными мешками под глазами. Наперевес, нацелив в грудь Гриценко, он держал черную охотничью двустволку. Глядя на замешкавшегося Серегу неподвижным взглядом, Приходько дал залп одновременно из двух стволов. Крупная дробь (может, даже картечь) пробила насквозь грудную клетку Гриценко, щедро прыснув алым соком на поваленную красно-вишневую дверь. Мощь выстрела была такова, что Гриценко, словно мячик, выбросило на лестничную площадку. Но ни боли, ни страха, ни жалости к себе он не почувствовал. Запрокинув голову, ощерив черно-желтые, будто вскрытые морилкой, клыки, Гриценко издал истошный грозный рык. Серега снова стал вурдовампом. Чудовищем, жаждущем крови и мести. У мастера вздрогнул, мелко запульсировал нерв на небритой левой щеке. Судорожным движением Савелич вытащил из брюк патрон, но перезарядить ружье не успел. Гриценко так двинул мастеру в челюсть, что тот, пролетев вдоль длинного коридора четырехкомнатной квартиры, с ужасным грохотом вышиб спиной дверь в туалет.
– Сопротивление бесполезно!! Помоги мне, боже...
– вспомнил страшную молитву Гриценко-вурдовамп. С клыков на роскошный желто-синий ковер капала вязкая, концентрированная Серегина ненависть. Он нашел Артема в комнате с необъятной, как любовные фантазии, кроватью. В спальне сладко пахло духами и уютным грехом. Серега одним рывком вытащил из-под кровати за ногу Артема. Юноша дрожал крупной дрожью, точно отбойный молоток в руках дорожного рабочего. На Артеме был дорогой блестящий костюм "Adidas".
– Кто носит фирму "Адидас", тот родину...
– сырым басом загоготал Гриценко и вдруг, доверительно шепнув: "Гляди фокус-покус" - одним движением могучей руки кузнеца насадил на свои крепкие, здоровые зубы чудо-челюсть из сверхтвердого сплава. Напрасно забился в истерике "новый арий" Артем Бойко, фантастически похожий на легендарного Маруани. За семь секунд Гриценко перегрыз стальной браслет на горле обидчика и меньше чем за секунду - тонкое его горло. Но кровь юноши Серега выпил потом, когда разделался со всем его семейством. А в Артемовом семействе собрались еще те типажи! Да вот они еще дергают ножками: начальственного вида отец, потрясающе смахивающий на Михал Михалыча Жванецкого (и тоже не лишенный чувства юмора - защищаясь от кровопийцы, папа Артема схватил ножницы и изобразил из них крест), молодящаяся, кокетливая мамочка, эдакая Мерилин Монро с платком пани Солохи на голове (мамочка до последнего дралась раскаленными электрощипцами и отчаянно поливала Гриценко едким лаком для волос, и только тогда, когда зубы чудовища сомкнулись на ее красивой длинной шее, она вдруг с такой страстью прижала Серегу к груди, что едва не задушила) и, наконец, бабушка, кругленькая, крепкая еще старушенция, у которой был шанс проткнуть вурдовампа Серегу клюкой. Гриценко повезло: на конце клюки был надет резиновый колпачок. Он-то и самортизировал удар. Зато Серега действовал без жалости и промаха: так лязгнул зубами по бабкиной шее, что голова ее снегирем слетела со старушечьих плеч и, надо ж, точно в открытую форточку! То-то было веселья слонявшимся под окном от нечего делать подросткам!.. Но что самое удивительное, что так изумило разошедшегося не на шутку вурдовампа Гриценко, так это отсутствие в доме Бойко даже малейшего намека на принадлежность домочадцев к неизвестной элите - "новым ариям". "Ну да, сразу видать, не из бедных, - поглядывая на раскиданных по комнате мертвецов, размышлял Гриценко.
– Папаша - начальник какой-нибудь или бизнесмен. Мамка тоже не из простых - грудь как у царицы. Про старуху вообще молчу - ведьма еще та!
– Серега погладил грудь там, куда пришелся удар клюкой. Вздохнул почти сокрушенно: - Но какие они, к е... матери, арийцы?! Или, шо хуже, фашисты? Кровь-то у них не чище, чем у бомжа из мусорного бака..." И тут Гриценко вспомнил про Приходько: "Ах ты! Савелич точно на фашиста похож! Уволил меня, зараза! Не прощу!.." Но в туалете мастера не оказалось - смылся. Бачок унитаза был густо забрызган кровью. "Ты гляди, как мастер долбанулся о дверь! Не иначе как головой..." Оторвав кусок туалетной бумаги, Серега вытер кровь, а бумагу не выкинул - сунул в карман.

* 15 * Гриценко искренне недолюбливал Мица - этого вурдовампа-доходягу без клыков. Ничтожество, коровинский лизоблюд!.. Зато с удивительным, волшебным обонянием. Любая собака могла бы позавидовать остроте его нюха!.. Вот Мицу Гриценко и нес окровавленный кусок туалетной бумаги. Через половину ночного города нес. Шел и боялся наскочить на случайного прохожего или ватагу пьяных подростков. Не их самих, конечно, боялся, а их крови, перед которой наверняка бы не устоял, которую пил бы без остатка... А выпивая из них кровь, мог ненароком запачкать ею кусок туалетной бумаги. Смешалась бы тогда кровь, поди после этого разбери, где кровь ночного козла, а где - мастера Приходько. Вот этого и боялся Серега-вурдовамп. Но все обошлось, и Гриценко благополучно добрался до двухэтажного деревянного дома с большими клетчатыми окнами. Коровина там не застал - с дюжиной клыкастых гвардейцев он отправился на шальной ужин: пощекотать до смерти чьи-нибудь нервы да досыта напиться жаркой кровушки. Остальные вурдовампы, руководимые писклявым голосом Мица, готовились к какому-то веселью - бегали туда-сюда с красными и желтыми лентами, наобум расставляли на длинном, занявшем место вдоль всей громадной, залитой сумасшедшим светом комнаты столе тарелки с красно-рубиновой пищей, расплескивали на пурпурную скатерть малиновое вино из черных точеных рюмок, уносили прочь алые объедки... Никто ничего не ел. Над пищей просто измывались: крошили, растирали, безбожно смешивали.... Гриценко определенно позабавил вид Мица. В поварском колпаке, все норовящем съехать на крючковатый нос, в идеально накрахмаленном халате Миц с несколько вытянутой, сосредоточенной физиономией - эдакой худенькой мордочкой хорька - готовил бутерброды. Захватив на кончик ножа слой масла из масленки, он ловко растирал на ломте белого хлеба. Потом, зачерпнув тем же ножом из двухсотграммовой баночки оранжевой желевидной массы, он, чему-то улыбаясь, размазывал желе поверх масла. Не проходило и пяти секунд, как оранжевая масса на бутерброде чернела и сворачивалась, как человеческая кровь. Ягра громко фыркала, наблюдая столь чудовищные метаморфозы, происходившие со смородиновым джемом.
– Миц, в тебе говорит нереализованный вурдовамп. Ха-ха-ха, любая летучая мышь даст тебе фору в сто очков!
– смеялась она над неполноценным кровопийцем Мицем. В неизменном парике, облаченная в тугой, цвета мякоти спелой сливы комбидресс, Ягра лениво разминалась на небольшом возвышении, покрытом блестящей черной тканью. Рядом Миц готовил бутерброды со свернувшейся кровью. С проникновенной хрипотцой на тумбочке пел "Аккорд-301", накручивая чей-то незнакомый голос. Ягра садилась в шпагат, делала мостик и вдруг выхватывала из-под себя то красно-желтые ленты, то черных, совершенно прямых, будто одеревеневших, змей с узкими красными языками. Одну из таких змей Ягра в отчаянии метнула в Гриценко, но, тут же смутившись, убежала в дальний конец комнаты. Как раз в этот момент Гриценко взял в рот сигарету. Серега ловко поймал на лету черную змею и с невозмутимым видом прикурил от ее красного языка. Отбросив ее за ненадобностью в сторону, он уже не видел, как змея, ударившись об пол, разлетелась на сотни мелких черных осколков, точно стеклянная шпага.
– Ягра от тебя без ума, Гриц, - не поднимая глаз от обреченных бутербродов, бесцветным голосом заметил Миц. Гриценко пропустил его фразу мимо ушей.
– Где Коровин, а?
– плюнув под ноги, спросил он.
– Тут одна бабка объявилась. Новенькая. Час назад ее кто-то из наших укусил, - нехотя, явно делая над собой усилие, произнес Миц.
– Бабка жутко свирепствовала, все грозилась кому-то кровавой расплатой...
– Миц боялся взглянуть на Гриценко.
– Вот Коровин и повел ее да еще с пяток лохов на боевое крещение. Чтобы старая карга пары выпустила. Негоже нам, вурдовампам, междоусобицы устраивать. Так я говорю, Гриц? Вместо ответа Серега взмахнул рукой и вдруг сунул под нос Мицу кусок туалетной бумаги. Тот самый, которым Гриценко вытер приходьковскую кровь. Миц резко потянул носом воздух, колпак немедленно съехал ему на глаза, вурдовамп в бешенстве скинул его с головы. Яркие красные полосы прочертили ото лба до лысой макушки его непутевую голову.
– Этой крови полчаса, от силы час!
– со знанием дела сообщил возбужденный Миц.
– Верно, - ухмыльнулся Гриценко и поводил перед носом маленького вурдовампа окровавленной бумагой.
– Найдешь? Надо добить... Миц, будто пес, спущенный с поводка, несся на несколько шагов впереди Гриценко. Маленький вурдовамп то и дело спотыкался, падал, сбивал в кровь локти и колени, бежал дальше и, казалось, улицы шарахались и разбегались в стороны, едва завидев столь резвого ночного хищника. Миц сразу же вывел к цели. Как ни странно, Приходько не стал хитрить и плутать, заметая следы. Савелич укрылся у себя дома за стальной бронированной дверью. На этот раз Гриценко не стал взламывать дверь - не успел. Миц не дал. Неожиданно он напомнил, что они как-никак вурдовампы, а значит, могут обращаться в разные интересные вещи. Например, в дым. Сине-зеленым, точно боевой зарин, газом они по очереди просочились сквозь замочную скважину в дом мастера Приходько. А материализовались уже в дикой, как характер самого мастера, спальне, где тот трахал жену Сереги Гриценко. Лежа сверху, голый Савелич напоминал рубанок. Тот с таким же упрямством и жадностью врезается в тело доски. Не заметив (а может, делая вид, что не замечает) появления Гриценко и Мица, Приходько-рубанок продолжал яростно водить туда-сюда голым торсом. Из-под него вместо стружек разлетались в стороны густые горячие стоны Серегиной жены. Застигнув Людку и Приходько вдвоем в постели, да еще в момент совокупления, Серега не сразу пришел в себя, поражаясь тому, с какой жадностью и спешкой эти сволочи занимаются любовью. "Прямо как перед смертью, - подумал Серега, но сам же себе и возразил: - Почему как?" Жену Гриценко не тронул. Даже обернувшись вурдовампом, он продолжал испытывать к ней крайнюю неприязнь. Или... затаенную симпатию, чудом сохранившееся чувство родства, в котором боялся себе признаться... Зато с удовольствием перегрыз горло мастеру Приходько. С раскачивающимся, как маятник, членом Савелич носился по спальне в надежде спастись. Гриценко играючи сгреб его в охапку и безумно долго сосал его кровь. Когда Приходько, издав последний хрип, за ненадобностью был брошен на пол, Серега весело изрек: "Нашего полку прибыло!" А пнув ногой пока еще бездыханное, не налившееся новой, ядовитой кровью тело мастера, добавил: "Вот теперь ты полный кровопийца!" Гриценко знал: меньше чем через четверть часа мертвец очнется и покажет миру клыки. Пока Серега, посмеиваясь, на клочке бумаги рисовал схему, как от дома Приходько пройти к двухэтажному логову вурдовампов, Миц за широкой спиной приятеля неслышно загрыз его неверную жену. Можно сказать, впервые благородный поступок совершил в своей жизни. Или смерти... Короче, вытащил Людку за ногу из-под кровати, куда она залезла со страху, и, даже не взглянув, не облапав взглядом ее белое, теплое, вдоль и поперек выглаженное и обласканное любовью тело, прокусил ей горло. Тьфу, мальчишка! Засунув за пазуху мертвому мастеру схему, с полминуты сокрушенно повздыхав над обескровленным Людкиным телом, Гриценко вытолкал в шею Мица да подался с ним в вертеп кровопийц. "Эх, чтоб им пусто было!.. Нам было пусто!.." Позади семенил утративший девственность Миц. Августовская ночь беззвучно строчила швы вдоль всей дороги к злосчастному двухэтажному дому. "Внизу покойницкая, и вверху то же самое", - невесело размышлял Гриценко, наступая на швы, оставленные ночью. Нити в них то мерцали холодным лунным светом, то начинали вздрагивать и искриться, стоило Гриценко пересечь перекресток с испуганно мигающим светофором. Лишь изредка швам удавалось поймать робкий отблеск огня в случайном окне - в чудом не уснувшем окне. Теми светящимися швами были беспокойные Серегины мысли. Они-таки довели его... Опять возникли те голоса. Откуда-то изнутри. Нарастая, они угрожали вырваться из тесной Серегиной черепной коробки. Вырваться на ночную влажную улицу и, может быть, взорваться безнаказанной милицейской сиреной!..

– ...Все!! Клянусь усмешкой Дракулы, ты здесь в последний раз! Или наоборот: я тебя здесь заживо замурую!
– трансильванская графиня Элизабет Батори визжала как резаная.
– Если ты сейчас же не отгадаешь, в каком гробу лежит покойник...
– ...Да вроде как в обоих, - перебил Бритоголовый Здоровяк, уже в четвертый раз очутившийся в знакомых стенах средневекового замка. Наш герой случайно оказался свидетелем похоронного обряда: наблюдал, как три хорошенькие служанки готовят в последний путь двух мертвецов.
– ...Не перебивай!!
– еще истошней завизжала мадам Батори. (Здоровяку даже немного жаль ее стало.) - В одном гробу лежит обычный покойник, в другом вампир. Не угадаешь, кто есть кто,- тебе конец!
– Это что значит?
– решил уточнить Здоровяк.
– Не прикидывайся! Оборву цепочку твоих дурацких реинкарнаций - и прощай тогда, мама! Останешься возле моей юбки на веки веков!
– Аминь. Ладно, валяй. Ну и какая тут разница между твоими покойниками?.. ...Рыжая девушка вообще ничего не делала - лишь строила глазки Здоровяку. В гроб первого покойника белявая служанка, смиренно потупив очи, опустила зубок чеснока и веточку боярышника. Потом положила на грудь серебряное распятие. Ее подружка - чернявая красуня - вдруг обернулась кошкой и трижды перепрыгнула гроб со вторым покойником. Затем проделала то же самое, превратившись в черного пса. А потом и в смоляную курицу - та как закудахчет над гробом!.. Но большего страху наш герой натерпелся, когда из гроба вдруг вылетел коршун - и прямо Здоровяку клювом в лоб! Юноша едва увернулся. Спасаясь от страшной птицы, он поскользнулся и чуть не угодил в гроб. Глядь - а второй покойник лежит розовый, как младенец. Вдруг его левое веко как вздрогнет, вот начало открываться, а изо рта во все стороны - кровь!
– Да че тут гадать!
– заорал Здоровяк.
– Вон в том гробу вампирище лежит!!

– А в этом кто же, по-твоему?
– ехидно так спрашивает графиня Батори.
– Да вроде жмурик нормальный. Вон сколько чесноку напихали. И крест на груди. Все путем.
– Ты уверен?.. Ай нет, ошибаешься! С этими словами мадам Батори перевернула гроб с первым покойником - тот мешком плюхнулся на пол.
– Все, свободно место! Не догадываешься для кого?! А-ха-ха!
– Вот дура!
– только и мог сказать наш герой, после чего графиня с привычной жадностью набросилась на него...

...А вот и Коровин! Гриценко мигом очнулся, едва перешагнув порог дома кровопийц. "Эх, чтоб им пусто было!.. Мне было пусто!.." Пир у Коровина шел горой, когда прибыли Серега и Миц. Ягра уже не в комбидрессе, а в умопомрачительном черно-красном, с золотыми блестками платье танцевала вамп-танго. Танцевала одна, с отрешенной, грустной улыбкой на губах. Но стоило появиться Гриценко, как Ягра немедленно преобразилась... Заметив это, Шабар, неразлучная Ягрина подружка, глупо хихикнула в кулачок. А потом, подняв на Серегу колючие черные очи, как выпустит в его сторону когти! Несколько вурдовампов, которых Гриценко видел впервые, сложили громадную пагоду из бутербродов со свернувшейся кровью, облили сверху подозрительного вида бледно-красным кетчупом или сиропом и подожгли. Вскоре горящие бутерброды начали издавать невыносимо громкие, хлесткие звуки, наподобие тех, которые издают патроны, брошенные в костер. Началась дьявольская пальба,сопровождаемая ликующими воплями вурдовампов. Но даже она не смогла заглушить звонкий старушечий голос. Гриценко диву давался: бабка, что едва не проткнула его клюкой, теперь как ни в чем не бывало распевала частушки: - Закохалась в лейтенанта, Думала - любовь. Ночью стал он вурдовампом, Выпил, гад, всю кровь! С непривычки язык ее то и дело цеплялся за молодые клыки, и бабка временами шепелявила. Ей старательно подпевали отец и мать Артема Бойко. При этом двойник Жванецкого самозабвенно стучал алюминиевыми ложками, а копия Мерилин Монро лихо наяривала на губной гармошке. Самого Артема нигде не было видно... Да вот же он! Коровин, видимо, сытый кровью, отвязывался на полную катушку - изображал матерого мамонта. Клыки у него и в самом деле были ого-го! Да и бакенбарды вполне смахивали на шерсть первобытной зверюги... А "охоту" на него устроили... Кто бы мог подумть! Те четверо Серегиных обидчиков - Артем "Маруани", Лысый-толстый, Прилизанный и Бейсболка, как в свое время окрестил их Серега. Они тыкали в Коровина-"мамонта" какими-то жалкими прутиками (в руке Прилизанного - коротышки-блондина с вечно набриолиненными волосами - кажется, мелькнула даже клюшка для гольфа), но Коровин, войдя в роль, разбрасывал их, как котят. И тут Гриценко перевел взгляд на Ягру - и вовремя! Женщина-вурдовамп вдруг выхватила откуда-то между ног прямую, как копье, черную змею и зло метнула в Серегу. Как и в прошлый раз, Гриценко ловко поймал на лету гадюку, но прикуривать не стал от ее огненного языка, а швырнул в Коровина. Тот чудом углядел змею, увернулся, и змея досталась Артему - бахнула ему прямо в лоб! Голова Артема так и покатилась, дымясь, по полу. Вокруг все стихло, поцарапанная иглой, истерично взвизгнула пластинка на "Аккорде-301", вурдовампы недовольно зароптали, а Коровину вмиг опостылело играть роль мамонта.
– Гриц, ты отомстил дважды. Это слишком, - насупившись, Коровин встал посреди комнаты. Рядом, склонившись над Артемовой головой, тихонько подвывали Ягра и Шабар.
– Да ну!
– с напускным безразличием попытался отмахнуться Гриценко.
– Ему просто не посчастыло!
– Ты говоришь ерунду, Гриц! Мы каста единомышленников, а не свора враждующих между собой кровопийц!
– Я уже слыхал об одной такой касте. О "новых ариях", - усмехнулся Гриценко, обведя взглядом притихших вурдовампов. Никто не решался взглянуть Сереге в глаза.
– Ты перечишь мне, Гриц. Я опять начинаю сомневаться в твоей преданности. Знаешь что... Приведи свою дочь!..
– Дочь!!
– в тот же миг взорвались вурдовампы, впившись в Гриценко ненавидящими взглядами.
– ...Иначе мы сами разделаемся с ней. А потом подумаем, как поступить с тем, кто вносит раскол в наш древний союз, - грозно закончил Коровин. Гриценко глянул на часы: до рассвета оставалось еще полтора часа - должен успеть.

* 16 * - Успеем?
– Машка озорно и в то же время с обожанием смотрела на Вовку. Ее голая нога была игриво закинута на его голую попу. Лицом к лицу они лежали в постели, наспех сооруженной среди бесполых черных ящиков, компьютера, проводов, лампочек, по соседству с удивительным гуслевидным прибором с необычным названием "Поляриз".
– Успе... А ты знаешь: успех - от слова успеть?
– Вовка потянулся губами к девушке и нежно поцеловал грудь.
– Куда нам спешить?
– Так ведь кто-то пришел!
– рассмеялась Машка и вдруг оказалась сверху на юноше. Они куда-то помчались - лихо, не разбирая дороги, не оглядываясь, не пожертвовав целомудрию и пяди постели... Приехала из села Ольга, Вовкина мама. Спинов-старший встретил жену в дверях, забрал из рук кучу свертков и пакетов. Ноши было столько, что Спинов даже присвистнул, а затем глянул, нет ли кого позади Ольги. Никого. Отнес пакеты на кухню. Чего в них только не было: меднобокие огурцы и совсем уж медноголовый репчатый лук, ведро розовой картошки, двухлитровая банка с малосольными огурцами, пахнущими укропом и чесноком. Были даже живые раки, варенье из алычи, пять вяленых лещей, лукошко пахучих, аппетитных маслят... От самой Ольги пахло нездешним, загородным летом, привыкшим к воле и работе на свежем воздухе.
– От тебя пахнет сеном, - поцеловав волосы жены, улыбнулся Сашка. Пахнет, как от...
– Как от лошади?
– фыркнув, насмешливо повела бровью Ольга. С ней что-то происходило, пока невидимое Сашкиному взгляду.
– При чем тут лошадь? Как от букета твоих цветов, - Спинов осторожно расправил в керамической вазе пучок желтых, розовых и фиолетовых цветов, привезенных женой.
– Ты какой-то озабоченный. Такой ты мне не нравишься, - продолжала дуться Ольга.
– Я по-другому представляла нашу встречу. Думала, приеду, приму душ, мы выпьем кофе, поделимся впечатлениями и... займемся любовью. Нет, лучше сначала займемся любовью, а потом поделимся впечатлениями. А ты какой-то... Ты что, не рад мне?
– С чего ты взяла? Конечно, рад! Я тоже по тебе очень соскучился... Просто столько событий за последнее время. Мысли разные лезут в голову...
– Тогда зачем ты говоришь глупости: "От тебя пахнет сеном..."? От меня пахнет женщиной, которая две недели пробыла на солнце и свежем воздухе, среди такой красоты! Сашка, а какая в деревне река!
– вдруг Ольгу понесло, точно щепку, угодившую в скрытое от глаз течение.
– Решила я искупнуться, думала, никто не увидит, разделась догола и - бултых! А дядя Миша углядел, паразит такой, и давай кричать на весь берег: "Олька, конец тебе! Здесь рыба голодная ходит, как зверь! Рыбаками приучена жрать чужих голых баб!" На крик дети сбежались, а среди них такой мальчик, прелесть... А после работы, когда уж с сеном покончили, затеяли зачем-то хоровод водить. Там же, на лугу. Все дядя Миша, баламут. Старики посходили с ума и вроде не пили, а как дети малые стали, скачут, прыгают через костер, хотя Купала-то когда был!.. А когда поужинали, песню затянули, я раньше такой не слыхала, а у того мальчика голос-то какой оказался - серебряный, Сашка, голос. А заночевала прямо в свежей копне. Прохладно, правда, было, да ничего - не замерзла. Сено как обняло, как проглотило в свои объятия - аж дух захватило! Знаешь, до рассвета, думала, не до живу. Так сердце билось от счастья.
– Ты случайно не влюбилась?
– Спинов улыбнулся, нежно провел пальцами по жениной щеке, взъерошил слегка ее локоны над левым виском.
– Прямо как девчонка. Сразу вспомнил, как мы семнадцать лет назад... Помнишь: парк, метро, сотни маленьких солнц в лужах, а ты скинула туфли и босиком шагаешь по площади Ногина... А как мы ели мороженое, смазывая им шестерни в паровой машине! Помнишь наше первое свидание в Политехническом музее?
– Нашел, что вспомнить! Это было так давно... А сейчас, как наяву, - трава по пояс, молодая, зеленая, как в июне, жаворонок над головой звенит, ситцевая косынка норовит сползти на глаза, и я - с косой! Заправски так кошу: раз - вжик, два - вжик!
– Так ты теперь профессиональный косарь?
– Не язви. Выходить косить нужно не позднее трех утра, когда только-только забрезжил рассвет. Тогда большая роса стоит. Трава в это время необыкновенно мягкая, сочная, легко подрезается косой, коса аж поет!.. Косят обычно до одиннадцати, а то и раньше бросают, потому как солнце высушивает траву, та становится жесткой и быстро тупит косу. Я косила косой-шестиручкой, а дядя Миша - девятиручкой. Один раз я умудрилась порезаться, так тот мальчик... Ты чего замолчал?
– Любуюсь тобой. Ты сильно изменилась. Когда же это произошло? Жаль, я пропустил этот момент.
– Разве это плохо?.. Теперь ты меня разлюбишь?
– Размечталась! Просто буду любить как другую женщину. Которая пахнет сеном, купалась голой в реке, разбирается в косах и... Про какого там мальчишку ты сейчас рассказывала, а? Ну-ка иди сюда! Немедленно! Задам тебе...
– Что же ты мне задашь?
– Порки тебе задам, хорошей порки!
– Неужели? Спинов схватил ее на руки, поднимая, опрокинул стол, ваза разбилась, и розовые, желтые, фиолетовые цветы смешались с глиняными черепками.
– Это тебе надо задать порки!
– закричала Ольга и схватила Сашку за щеки. Потом крепко и долго целовала в губы...
– Что там у вас происходит?
– тяжело дыша, спросила Маша. Она с трудом сдерживала в себе ликование: "Боже, как хорошо!" - Родители чудят. Что-то уже уронили. А это сигнал к тому, что сейчас они закроются в спальне и папа полюбит маму.
– Так это же здорово! Они там, а мы здесь! Прямо оргия!
– Дурочка, что ты такое говоришь?! То кусаешь меня до крови, то глупости несешь. Причем тут оргия?
– Ладно, не дуйся. Давай лучше еще раз...
– Не хочу. Пора...
– Никаких "пора"! Принеси еще вина, включи музыку и иди ко мне. А то щас привяжу к кровати и так... так затрахаю!
– Ха-ха-ха, во напугала! Машка, я тебя не узнаю!
– Кончай трепаться, понял! Врубай музыку и лезь быстро в постель!
– Слушаюсь, товарищ командир!
– Вовка отдал шутливо честь, встав голым по стойке смирно. Потом лукаво так улыбнулся: - А хочешь, вместо музыкального центра я включу Поляриз?
– И что будет?
– А черт его знает! По идее... Я люблю читать вслух. Есть такой недостаток. Как-то я готовился к экзамену, материал не шел, часа четыре я до одури барабанил по учебнику, потом кинул его и, не знаю уж зачем, полез к веб-поляризатору. И что ты думаешь? Минут десять повозившись с ним, я вдруг понял, что могу спокойно идти на экзамен. Все параграфы, над которыми я корпел битых четыре часа, как по полочкам, встали в моем сознании.
– Не понимаю, о чем ты?
– А это значит, что вон та штука, - Вовка кивнул на Поляриз, загадочно блестевший из темноты струнами нерводами, - настраивает некоторым образом не только мозг и кровеносную систему, но и информационные потоки, замкнутые в определенном объеме. Поляризованная информация легче усваивается человеком. Уж не знаю, посредством чего - органов чувств

или еще чего. Но результат налицо: в тот день, когда я сделал это открытие, я мгновенно выучил треть учебника и стал прекрасно разбираться в предмете!
– Но ты же рассказывал, что когда готовился к экзамену по химии, то скачал шпаргалки из Интернета в кровь. Вводил в вену иглу... Потом говорил про какой-то Гемоглобов...
– Ну, так это случилось гораздо раньше! Потом... Повторяю: мне пришлось около четырех часов читать вслух, наверное, десять параграфов...
– Слушай, неужели ты такой тупой? Я бы и без твоего Поляриза выучила параграфы.
– Может, и тупой. Но будь я в тот момент другим, нормальным, я бы вряд ли сделал то открытие. Ведь тогда... Я как бы наводнил информацией свою комнату. Насытил ею до предела, понимаешь? Мне кажется, если бы я читал меньше по времени, а потом включил Поляриз, эффект был бы совсем иным. Или его вообще бы не было. Как ты думаешь?
– Не знаю и знать не хочу!
– у Машки лопнуло терпение.
– Включай быстрей свою адскую машину! Иначе... Короче, если ты сейчас же не ляжешь, я пойду к твоему отцу и... и... соблазню его. Вот!
– С ума сошла?! Там же мама!
– Мама?! Вот был бы прикол!.. Вовка и Машка, как одержимые, занимались любовью, будто и не было позади четырех часов упорной любовной игры. А в соседней комнате жарко стонала в объятиях мужа Ольга. Внезапно что-то произошло с ней - с ее зрением, слухом, со всеми ее ощущениями... Будто кто-то подменил мир, в котором она жила. Она так крепко держала мужа, а он взял - и исчез. Зато тот мальчик возник, что бесстыже щекотал ее пятки зеленой травинкой. Боже, а это что за девушка? Так ведь это Маша Гриценко, Вовина подружка. Почему она так на нее смотрит? А Вовка тоже хорош! Занимается сексом с девушкой на глазах матери, и хоть бы прикрылся что ли!.. Боже, так это ж не Вовка! Спинов, сволочь, трахается с девчонкой!! Что они себе позволяют?!.. Так Сашка с ней никогда не занимался любовью. Правда, она ему многого и не позволяла... Что надо, Вова? Видишь, я не одета? Отвернись! Лучше пойди отбей у отца свою подружку. Ох, и похотливые эти молодые девушки! Вовка, убери руки! Боже, где тебя учили целоваться? Вот так надо, дурачок. Дура, что я делаю?! Он же мой... Но когда еще такое возможно? Сопротивление бесполезно! Иди сюда... Мы должны успеть. Что-то мне подсказывает: нам надо успеть... Из постели протянулась рука, устало нащупала на тумбочке гуслевидный предмет, провела по тонким холодным струнам и после десятисекундного колебания выключила Поляриз.

* 17 * Гриценко глянул на часы: остался всего час - надо успеть. Небо над головой неотвратимо наливалось лиловым соком... затем синим... становилось еще светлей... В том небесном соке созревал золотой плод - солнце. Гриценко позвонил домой из знакомого автомата - трубку никто не взял. Тогда решил идти к Спиновым. По привычке прихватил с собой лом, но тот ему не пригодился. Дверь в квартиру Спиновых оказалась вдруг незапертой. В коридоре кромешная темнота пахла жареной картошкой. Последнее, что Гриценко запомнил из той своей жизни-смерти, - громадная тяжелая паутина, откуда-то с потолка обрушившаяся ему на голову и плечи, резкий, болезненный укол в шею, колонки оранжевых цифр в левом глазу и неожиданно приятный запах человеческого тела. Гриценко потом вспомнил: так пахла в детстве его маленькая дочурка... ...К Коровину Серега Гриценко возвращался не один, а в компании четырех верных друзей - дочери, программиста Сашки Спинова, его сына Вовки и журналиста Женьки Безсонова, вызвавшегося вместе с ними идти в логово вурдовампов. У Женьки был настоящий, по его словам, времен аж Столетней войны арбалет, очень смахивающий на ножку от старого письменного стола такой же потертый, поцарапанный, с жалкими остатками лака. Арбалетом вооружила Женьку его жена Вера. Она принесла чудо-оружие из краеведческого музея, где работала старшим научным сотрудником. Гриценко молча вел отважных охотников на вурдовампов. Ссутулившись, закинув на спину мешок из-под сахара, плотно набитый сырыми осиновыми кольями, он шел, почти не оборачиваясь. Шагал по городу, с нетерпением ожидавшему наступления нового дня. Выглядел Гриценко очень утомленным, но на душе у него было необыкновенно легко и чисто. Вот и старый двухэтажный дом - прикинувшийся немощной овцой притон вурдовампов. Друзья бесстрашно взбежали по скрипучей лестнице. Ни звука, ни вздоха. Лишь Машка внезапно вкрикнула, да тут же подавила крик, зажав рот ладошкой. (Как потом выяснилось, она налетела на крошечного длиннохвостого зверька.) Первым делом на счет раз-два-три Серега и Сашка Спинов кинули в кровопийц по увесистому обломку кирпича. Серега кидал в дальний левый угол, Сашка в правый. К кирпичам были привязаны концы капроновой рыбацкой сети. Вурдовампы опомниться не успели, как оказались под ней. Что тут началось! Кровопийцы барахтаются под сетью, брыкаются, как сумасшедшие, молотят руками, пытаясь ее разорвать, еще крепче запутываются, ревут, грязно ругаются, лезут из кожи, чуть ли не наизнанку выворачиваются, лишь бы вырваться... Вот уже двум-трем удалось освободиться от капроновых пут. Вурдовампы тотчас встрепенулись, по-волчьи ощерились... но уже в следующую секунду их разнесло на сотни склизких кусков. Никому не уйти от возмездия!

Бедовая Машка и Женька Безсонов устроили кровопийцам настоящий артобстрел: Машка палила в них из Вовкиной рогатки, Женька расстреливал из антикварного арбалета. Гриценко и Спинов ринулись в самую гущу чудовищ. Отважные друзья лихо скакали, точно по болотным кочкам, по вурдовамповским головам, норовящим зацепить их клыками, и безжалостно протыкали нелюдей кольями, как хирург протыкает иглой чирь, чтобы выпустить гной. Чвяк!
– с мерзким звуком лопались кровопийцы! Чвяк!
– сколько же гадости вываливалось из них!.. Один Вовка стоял в нерешительности, с перекошенным от страха и брезгливости лицом. Вдруг он схватился за живот, повернулся к столу, на котором еще дымились обугленные бутерброды, и, громко рыгнув, вырвал на неубранную посуду. В этот момент кто-то сзади цапнул Вовку за ногу. Содрогнувшись от второго приступа рвоты, Спинов-младший схватил со стола нож и, не оборачиваясь, ударил им наугад. Отрубленная рука вурдовампа осталась висеть на Вовкиной правой штанине. Глухо рыча, раненый кровопийца на четвереньках пятился прочь... Коровин достался Сереге Гриценко. На предводителя вурдовампов столбняк напал, когда Гриценко хладнокровно приставил к его круди осиновый кол.
– Ты ж наш, Гриц!
– лежа среди поверженных собратьев, с притворным изумлением завопил он, но тут же, принюхавшись, поморщился, зашипел с ненавистью: - Нет, ты не наш-ш-ш! От тебя пахнет теплой кровью. Живой кровью... Что они с тобой сделали, Гриц?! Ты продался им!! Коровин пришел в ярость. Выбив у Гриценко кол, он вскочил было, но тут же снова рухнул на пол, сбитый с ног мощным ударом в голову.
– Придурок, друзья вернули мне мою кровь!
– Гриценко, став ногой вурдовампу на грудь, отчего-то медлил, тянул с расплатой.
– Я разделаюсь с тобой, парень! Ты будешь мой!!
– словно невидимая пружина подкинула кверху Коровина. Еще не став окончательно на ноги, вурдовамп сделал прицельный выпад в сторону Гриценко. До Серегиной шеи оставалось сантиметров десять-пятнадцать, которые Коровин с легкостью преодолел бы... если бы не осиновый кол. "Дядя Сережа, держите!!" - Вовка вовремя кинул кол, и Гриценко ловко поймал его на лету.
– Куда тебе, мерзкое отродье! Получай!!.. После Серегиного удара Коровин превратился в зловонное месиво. Час за часом разделались и с остальными. Ягру Безсонов пригвоздил стрелой к стене. Прежде чем лопнуть со звуком раздавленного моченого помидора, Ягра минуты две жутко визжала!.. В следующую секунду, зазевавшись, Безсонов получил сильнейший удар в челюсть. В этот момент Женька стоял у клетчатого окна. Разбив спиной стекло и кусок прогнившей рамы, Безсонов с арбалетом в обнимку вылетел во двор. Бог его знает, на что он упал, но, видимо, благополучно, потому что довольно быстро пришел в себя и немедленно устремился наверх. Битва людей с вурдовампами была слышна далеко окрест. Безсонов вбежал вовремя. Как раз в эту секунду коротышка с прилизанными волосами, изловчившись, запрыгнул Вовке на спину, но, слава Богу, не успел впиться в шею. Безсонов буквально на миг опередил - отбросил Прилизанного метким выстрелом из арбалета. Машка, что-то процедив сквозь зубы, добила вурдовампа из рогатки. От Машки никто не ожидал такого бесстрашия и умения обращаться с рогаткой. Она расстреливала из нее кровопийц, как мальчишки бьют из рогаток воробьев или жаб. Стреляла серебристыми алюминиевыми пуговицами, отрезанными от старых Вовкиных школьных костюмов. И хотя известно, что вампира (раз так, то и вурдовампа) можно убить лишь серебряной пулей, алюминиевая пуговица убивала не хуже. Вон глядите, как Машка всадила пуговицу в лоб загнанного в угол Мица - лоб маленького вурдовампа разлетелся вдребезги, будто разбитое фарфоровое блюдце! Вот такие удивительные пуговицы на старых советских школьных формах. У Безсонова стрелы кончились раньше, чем в доме вурдовампы. Поэтому пришлось отложить арбалет и взяться за осиновый кол. Правда, Женька опять зазевался (ох уж эти творческие люди!): он замешкался, поднимая с пола кол, и это ему едва не стоило жизни. Здоровенный вурдовампище с голым черепом и необъятным, точно бочка с пивом, животом (определенно, это был бритоголовый здоровяк, тот самый Лысый-толстый, поправившийся на человеческой крови) откуда ни возьмись подлетел (что никак не вязалась с его внушительной комплекцией) к Безсонову и - бац!
– наступил ему на руку тяжелым солдатским ботинком. Резко потянул Женьку за волосы, со звериным рыком распахнул клыкастую пасть... Но уже в следующую секунду из пуза бритоголового громилы ударил фонтан какого-то дерьма и с ног до головы окатил Безсонова. То Сашка Спинов подоспел кстати, ударив вурдовампа в спину, с трудом пробил насквозь добросовестно выструганным колом. Это ж надо, какие здоровенные экземпляры иногда попадаются среди кровопийц!.. Бой с вурдовампами продолжался около двух с половиной часов. В комнате стоял жуткий смрад, стены были обрызганы какой-то красно-коричневой гадостью, над останками кровопийц поднимался зеленоватый вонючий дым, вскоре вызвавший дружный кашель у охотников на вурдовампов. По полу катались остекленевшие глаза кровопийц (наверное, единственное из их плоти, не подвергнувшееся распаду), глаза были разные, но во всех читалась одинаковая лютая ненависть, залитая наспоследок, точно смолой скорпион, холодным багрянцем смерти. Вовка Спинов, пару раз поскользнувшись на тех мертвых-живых глазах, едва не шлепнулся на вонючую трупную кучу. Под конец с Машкой случилась истерика. Наткнувшись где-то среди мусора, обломков мебели и кусков мерзкой плоти на клюшку для гольфа, она не долго думая разбила два стекла в высоком клетчатом окне. В тот же миг спасительная предрассветная прохлада хлынула в старый, умирающий дом. Затем Машка, войдя в раж, набросилась на странную галерею. Казалось, портреты великих и не очень людей, так или иначе причастных к мифу и жизни упырей, вампиров, вурдовампов и прочих нелюдей, с немым укором взирали на Гриценко и его бесстрашных друзей... Девушка сокрушила все до одного портреты. Не пощадила ни Гете, ни Толстого, а бумажный лоб князя Дракула трижды рассекла стальной клюшкой. Рассвело. Казалось, разделались со всеми. Не все убитые вурдовампы растекались на полу зловонными кляксами. Некоторые, почернев, медленно оседали, словно мартовские сугробы. Гриценко трижды обошел поле битвы, с отвращением заглядывая под сеть, но так и не нашел, кого с такой настойчивостью искал. Не было мастера, да и жена куда-то зныкла.
– Так Приходько здесь не было с самого начала!
– с уверенностью заявил Спинов-старший.
– Маму я тоже не видела, - со слезами в голосе призналась Маша.
– Может, она еще жива?
– Жива, конечно, жива, - попытался успокоить дочь Гриценко.
– Грызет сейчас кого-нибудь в подворотне.
– Ну, папа, какой же ты!
– обиделась дочь.
– Да чего там, Маш, все путем. Мамке твоей никакие злыдни не страшны. Лишь бы она сама... того самое... Короче, дочь, ты поняла. На следующий день все сумские газеты протрубили об отважных самоучках охотниках на вурдовампов, о грандиозной битве на втором этаже старого, не зарегистрированного ни в одном жэке дома, о причастности к мистическим кровопийцам известного в городе человека - мастера Бориса Савельича Приходько... Никто газетной шумихе не поверил или сделал вид, что не верит, а кто-то, напротив, рассказывал, что Приходько встречали живым и здоровым, и не в компании кровожадных вурдовампов, а под ручку с вполне привлекательной женщиной. По словам других очевидцев, сразу после обеда мастер неожиданно появился на заводе, быстро оформил увольнение и исчез. В конце того же дня в заводском сортире нашли мертвым скользкого и лысого, как подшипник скольжения, заммастера Фомича, закадычного дружка Бориса Савельича. Фомич лежал в луже крови с перекушенным горлом... Но Гриценко этому не поверил. Отныне Серега верил только своим глазам: мастер пропал из города, а мужика, очень похожего на Фомича, Серега пару раз замечал в толпе в центре города... Но вот куда подевалась жена? ...В то утро, когда друзья только-только отмыли под колонкой руки от крови, было на редкость тихо и спокойно. Белые рыхлые облака, точно губки, увлажнили несколько вогнутый лоб неба и послушно разбежались к линии горизонта. Теперь небосвод сиял, как чисто вымытое оконное стекло. Со дворов, мимо которых проходили Гриценко и его друзья, аппетитно тянуло запахом кореандра и мирным, домашним дымком. Никому не хотелось расходиться. Давно уже люди и машины включились в ежедневный, порой не поддающийся никакому осмыслению ритм. Давно открылись магазины. Друзья взяли в гастрономе пива, Маше - колу и вышли на улицу. Уселись под желто-белым полиэтиленовым зонтом отмечать победу.
– Нет ничего проще, чем разделаться с вурдовампами!
– сказал вдруг Серега и, сделав два длинных глотка, продолжил: - Но совершенно непонятно, как вы меня... переделали?
– А ты разве не помнишь?
– с доброй ухмылкой спросил Спинов-старший.
– Не-а. Помню только: крови хотелось ужасно. Зашел к тебе в дом, сделал пару шагов по темному коридору, на голову упала какая-то скользкая дрянь...
– Это сеть, - подсказал Вовка.
– ...Да, наверное, и... Черт его знает, шо потом было!
– Ну что, Вовка, говорить ему?
– продолжая улыбаться, Спинов повернулся к сыну.
– Думаю, не стоит, - подмигнул Вовка.
– Да, пусть это останется нашей тайной, - поддержала Маша.
– Хорошо, пап? Глядя на мужчин, она вдруг расхохоталась. Так беззаботно, так легко, будто и не пережила она недавний кошмар, будто не отделял ее от смерти один укус чудовища... Вслед за девушкой рассмеялись и ее спутники.
– Ну ладно. Ваша взяла, конспираторы, - улыбаясь, сдался Гриценко. Потом почесал затылок.
– Но хотя бы скажите, где моя жена?

* 18 * ...Через два дня жена Гриценко ждала его дома. Около десяти утра Серега вернулся с биржи по трудоустройству, где встал на учет. Зашел в дом, а тут на тебе - Людка собственной персоной!
– Машка к Вовке Спинову поехала, - не отрываясь от телевизора, ни с того ни с сего сообщила Людка. Она сидела в кресле и ела свежесваренный рис. На ней был обычный домашний халат с изумрудными лилиями.
– А ты разве... не того?
– обалдевший до крайности, уставился на жену Гриценко.
– Чего это ты день с оскорбления начинаешь?
– обиделась Людка, нервно поправляя на груди халат. Гриценко, продолжая глупо пялиться на жену, обошел кресло, снова встал, как остолоп, против нее. С испугом почувствал, как холодная струйка пота скатилась между лопаток.
– Ну ты же вроде как... вурдовамп?
– Уже нет, - не согласилась Людка, подбирая вилкой последние рисинки.
– Как это?!
– не понял Серега. Радость внезапной волной захлестнула его, брызнув из глаз двумя нечаянными слезинками. Но жена молчала.
– У каждого свои секреты, - сделав трехминутную паузу, наконец заметила Людка. Выдержка у нее была что надо.
– Вот в церковь ходила... Знаешь, давай оставим этот разговор! Но Гриценко все никак не удавалось справиться с волнением. В задумчивости он походил по комнате.
– Так ты, значит, меня и грызть не будешь? И снова жена ответила не сразу. Смерила Серегу долгим оценивающим взглядом.
– Хм, вот доживем до ночи, а там поглядим. Гриценко уже был готов все забыть и простить, как вдруг ему привиделся пятый, последний сон о графине Батори...

– ...Наказание есть функция времени, вины и милости божьей, - говорила графиня Элизабет Батори, вытаскивая из черной шляпы голову Бритоголового Здоровяка.
– Но на бога тебе глупо надеяться. Посмотри, сколько вокруг вампиров! Скоро и ты станешь одним из нас. В очередной час гольф Здоровяк оступился в прошлое и снова очутился в мире кровожадной графини. Как ни странно, его здесь ждали. Поскольку Здоровяк был абсолютно лысым, мадам Батори пришлось вытягивать его из черной шляпы за ухо. Элизабет играла роль фатальной фокусницы. На графине были высокие черные сапоги, черные галифе и черная мужская рубашка с накладными карманами. В глазах мадам горел, разумеется, красный, кровавый свет. Она остановилась в пяти-шести шагах от шляпы, опершись о стальную клюшку для гольфа. Шляпа имела классическую форму цилиндра (странно, каким ветром занесло ее в средневековую глушь?). Когда-нибудь в будущем ее, возможно, станет носить какой-нибудь респектабельный миллионер-кровопийца, предпочитающий пресному поцелую жены стакан пролетарской крови, гавайскую сигару и сомнительный бутон крашеной шлюшки. Но это случится когда-нибудь... может быть. Сейчас же шляпа стояла посреди старой театральной сцены, чьи подмостки пахли гниющим деревом и лошадиным потом. Из шляпы, недоуменно озираясь, высунулась голова Здоровяка. А ведь еще минуту назад графиня Батори, артистично покачивая бедрами, вытягивала красно-черную ленту. И вдруг - голова Здоровяка. За ухо ее, за ухо! Появившись на белый свет, лившийся черт-те сколько столетий назад, Здоровяк не сразу смог отвести обалдевшего взгляда от публики, собравшейся в зале. Кого здесь только не было, какие только титулы и типажи - графья, князья, маркизы, бароны и герцоги... в прошлом. Еще более прошлом, чем то, в которое по дурацкой случайности оступился Бритоголовый Здоровяк. Сейчас на него, ожидая развлечений и зрелищ, пялились мерзкие хари вампиров. Ох и ублюдки, бр-р!.. А это еще кто? В первом ряду, зловеще подмигивая Здоровяку, ковыряясь в темно-желтых, как плавленый сахар, клыках, сидел граф Дракула. "Мое почтение", - машинально шепнул ему Здоровяк. Увлекшись ненавистью к вампирам, Здоровяк не заметил, как началось действо. Присвоив себе полномочия бога, графиня Батори взялась приводить в исполнение приговор. Слева от нее встал вечно угрюмый и косматый Торко. Из его клыков торчал кусок почерневшей плоти. Торко подал графине первый мяч. Элизабет замахнулась клюшкой и, не целясь, ударила. Бах! Удар клюшки пришелся в пяти дюймах от мяча. Удар по сцене вышел необыкновенно сухим и звучным, как огнестрельный выстрел. Здоровяк испуганно встрепенулся в шляпе, точно птица в гнезде.
– А-ха-ха-ха!
– казалось, беззлобно расхохоталась Элизабет Батори.
– Ну что ты так дергаешься, мой мальчик? Я же сказала тебе: одним из аргументов функции наказания является время. А время, мой любимый враг, не плоская копейка. Оно имеет форму шара. Наказание направлено по касательной ко времени. Направлено точно в твой лоб, дружок! В зале раздался дружный хохот, зрители одобрительно застучали клыками.
– Ну, а если...
– Здоровяк, дрожа от страха, проглотил соленую, как кровь, слюну.
– А если ты промахнешься, как сейчас? Что тогда?
– Ах ты, дрянь! Сидишь в шляпе и вякаешь!
– вдруг взорвалась графиня. Как же ты меня достал за четыреста лет!.. Ну хорошо. Я отвечу тебе... а потом прикончу. Слушай, недоносок, и хоть приклей мои слова к лысой своей башке. Во-первых, даже если я сейчас промахнусь... Да ты же взвоешь!! Станешь канючить, умолять меня, чтобы я скорей тебя кончила! Потому как, промахнувшись, я заставлю тебя испытать муки ада! А ты знаешь, что такое муки ада? Нет?! Сейчас, сейчас ты огребешь их по полной программе!.. А во-вторых, хи-хи, - Элизабет мерзко хихикнула, - повторяю: время имеет форму шара. Из этого, придурок, следует, что выпущенное в тебя наказание рано или поздно облетит время-шар и, вернувшись, разнесет тебе башку. Причем, заметь, наказание может возникнуть в самом неожиданном месте слева, справа от тебя, позади. Ты даже не подозреваешь о нем, а наказание тут как тут! Для него нет преград. Наказание, как самонаводящаяся ракета: есть цель, и ее надо поразить любым путем... Однако хватит трепаться. Торко, мяч! Ну, засранец, держи лоб шире!!.. И мадам Батори ударила во второй раз. Увидев, как мелькнула клюшка, коротко щелкнув по мячу, Здоровяк инстинктивно вжал голову в плечи и... утонул в шляпе... ...Утонул с головой в говне. Даже хлебнуть успел. И тут же выблеваться. Тьфу, что за наказание?! Точно пробка из бутылки, голова Здоровяка вылетела из фекалий. Взлетела бы в небо, спасаясь от невыносимого смрада, если бы не плечи. Они помешали. Плечи Здоровяка уперлись в пропитанные дерьмом доски. Но все равно свобода! Здоровяк, разинув, как большая рыба, рот, задышал быстро и глубоко... И только спустя минуты три, отдышавшись и смыв слезами дерьмо, прилипшее к ресницам, смог разглядеть окруживших его людей. Прежде всего поразила речь: рубленые, грубоватые на слух фразы на немецком и невнятный, испуганный ропот. Увидел: группа смеющихся офицеров в черной форме войск СС (знакомой по фильму о Штирлице), толпа изможденных, скелетоподобных людей в полосатых робах, то там то сям солдаты в грязно-зеленых касках, с автоматами наперевес и черными громадными псинами, на удивление спокойно взирающими на происходящее. Странным игрищем (или тем, чем все это было на самом деле) руководила статная дама с внешностью мадам Батори. Черная форма СС шла ее бледному лицу и белокурым локонам. "Ты смотри, какая немка породистая!" - невольно отметил про себя Здоровяк. В одной руке Элизабет Батори держала блестящий пистолет, в другой - стек или металлическую трость, которой игриво постукивала по голенищу сапога. Улыбаясь, лениво отвечая на шутки мужчин-офицеров, затянутых в сексуальные, стильные кители и галифе, Батори подняла пистолет... И тогда Здоровяк понял, что он по уши в дерьме. Злой рок, чья-то не менее злая воля или само наказание Господне засунули его в отхожее место посреди неизвестного концлагеря времен второй мировой войны. Сейчас голова Здоровяка торчала из вонючей дыры, с ужасом наблюдая этот жалкий, не знающий пощады и любви мир. Смолк ропот, замолчали офицеры, пару раз нервно тявкнули псы... Прежде чем выстрелить, фрау Батори сказала: - Закон сохранения энергии распространяется и на механизмы наказания. Естественно, в видоизмененной форме. Наказание равно произведению вины на квадрат времени, деленному на божью милость. Если милость является константой, а точнее - равна единице... Короче говоря, если тебе, мой враг, удастся улизнуть, избежать наказания в одном времени, кара настигнет тебя в другом. Я уже говорила тебе, что время имеет форму шара. Однако я еще не сказала главного: таких сферических времен неисчислимое множество, а сообщаются они между собой посредством лабиринтов. Каждый такой лабиринт - сущий ад!.. Да вы, люди, так и называете их - адом, заблуждаясь лишь в том, что ад не конечный мир (или антимир, пристанище душ умерших, как вы чаще его называете), а один из путей в другой, третий, четвертый и прочие миры. Зачем я все это говорю, когда можно легко и без лишних слов прострелить твою непутевую голову?.. Ну, прими это за мой каприз. В общем-то, я уже заканчиваю. Жизни и смерти нет. Есть цикл побегов от наказания. Человеку суждено бежать из одного времени в другое, потому что он слаб, лишен воли. Человек априори наказан. Бог и сверхлюди стоят над человеком. Мы, арийцы, и есть те сверхлюди. Наша миссия, назначенная нам богом, - наказывать.
– Что же вас, арийцев, отличает от остальных людей?
– едва слышно спросил Здоровяк.
– Ясное самосознание и железная воля, - сказала Элизабет Батори и без предупреждения выстрелила. Здоровяк успел-таки нырнуть в дерьмо. Пуля в сантиметре прошла от бритой его головы (на которой уже пророс седой ежик щетины) и отправилась облетать время-шар... ...Шляпа с шумом выплюнула голову Здоровяка. Зал мигом оживился, заулюлюкал, защелкал клыками. Здоровяк быстро-быстро задышал, спеша набрать полные легкие воздуха, но графиня Батори уже кричала: "Торко, мяч!! Мне нужно наказать этого подлеца! Наказание - функция времени и вины, но скоро я лишусь и того, и другого!" Торко бросал мяч, Элизабет била по нему на лету, метя в лоб Здоровяка. Но тот опять оказался проворней: спрятал голову в шляпе раньше, чем мяч коснулся ее черного бархата... Никто не считал, сколько раз удалось Здоровяку уйти от наказания, которое, возможно, он и не заслужил, но которое было ему предопределено. Так считала трансильванская графиня Батори. Того же мнения придерживалась и арийка Батори... Точно мышь в сырой норе, мотался Здоровяк по аду-лабиринту, спасался бегством из одного времени в другое, от театральной сцены к отхожему месту и обратно. Кто назначил ему именно этот путь наказания? Почему он был одним и тем же, а не другим или третьим, и не закончился лишь однажды начавшись? Неужели такой неверной была рука графини Батори или сбит прицел у фрау Батори?.. Но какое это имеет значение, когда важен не результат и не процесс, не наказание и даже не бегство от него, а случай, который вдруг открывает человека (так настойчиво уходящего от наказания) с неожиданной стороны... Однажды Здоровяк не вынырнул из деревянной параши. Как не высунулся из тесной шляпы фокусника. Первой забила тревогу арийка Батори. Она склонилась над вонючей прорубью, тыча стеком в дерьмо. "Это отродье вздумало меня обхитрить!
– брызгала слюной Батори.
– Я знаю, ты где-то здесь, недоумок!" От волнения и спешки фрау Элизабет мигом взмокла. Скинув с себя черный китель с эмблемой "СС", она осталась в роскошной белой блузке. Внезапно кто-то снизу схватил за стек и сильным рывком послал вверх. Стек, несмотря на плоскую рукоятку, легко проткнул шею мадам. Алые кляксы расплылись на ее белоснежной блузке. Смерть трансильванской графини была еще ужасней. Здоровяк вдруг разнес в клочья черную шляпу и, разворотив гнилые подмостки, вырвался на сцену. Зал ликовал! Вы бы видели, что там творилось!!.. Графиня и пискнуть не успела, как Здоровяк выхватил у нее клюшку для гольфа. Одним махом человек снес вампиру голову с плеч. Сомнительные на первый взгляд высказывания графини Батори в отношении того, что время имеет форму шара, а когда-либо выпущенное наказание, если по какой-то причине не настигнет цели, обязательно вернется в исходную точку, оказались не пустыми словами. В самом деле, пистолетная пуля, невесть как залетевшая в средневековый замок вампиров, поразила насмерть косматого Торко, а тяжелый мяч для гольфа убил наповал немецкую овчарку, охранявшую безымянный концлагерь. За что был наказан пес, неизвестно.

...Когда они проснулись, солнце садилось, подпалив безвредным закатным огнем краешек шторы. Тишину нарушало лишь мерное тиканье кварцевого будильника.
– У-у-у!
– замычал спросонья Гриценко.
– Что, до сих пор болит?
– посочувствовала Людка и потянулась к мужу теплыми со сна губами.
– Да нет. Ты у меня на руке заснула. Отлежала ее немного... Знаешь что, перевяжи мне палец, а я тебе повязку сменю. Они с удивлением смотрели на безымянный палец на Серегиной левой руке. Тот самый, что Гриценко хватил сапожным ножом. Палец был цел-невредим.
– Ничего не понимаю. А ну-ка давай твою руку! Ни малейшего намека на рану - Людкин палец тоже совершенно здоров!
– Ну и ну! Как это тебе удалось? Мне, наверное, подорожник помог...
– У каждого свои секреты... Сережа, а может, и не было ничего? Может, все это нам приснилось?

Поделиться:
Популярные книги

Пенсия для морского дьявола

Чиркунов Игорь
1. Первый в касте бездны
Фантастика:
попаданцы
5.29
рейтинг книги
Пенсия для морского дьявола

Вечный. Книга II

Рокотов Алексей
2. Вечный
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рпг
5.00
рейтинг книги
Вечный. Книга II

Сумеречный Стрелок 4

Карелин Сергей Витальевич
4. Сумеречный стрелок
Фантастика:
городское фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Сумеречный Стрелок 4

Все не так, как кажется

Юнина Наталья
Любовные романы:
современные любовные романы
7.70
рейтинг книги
Все не так, как кажется

Архил...?

Кожевников Павел
1. Архил...?
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Архил...?

Газлайтер. Том 16

Володин Григорий Григорьевич
16. История Телепата
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Газлайтер. Том 16

Идущий в тени 4

Амврелий Марк
4. Идущий в тени
Фантастика:
боевая фантастика
6.58
рейтинг книги
Идущий в тени 4

Кодекс Охотника. Книга VII

Винокуров Юрий
7. Кодекс Охотника
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
4.75
рейтинг книги
Кодекс Охотника. Книга VII

Дворянская кровь

Седой Василий
1. Дворянская кровь
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
7.00
рейтинг книги
Дворянская кровь

Мимик нового Мира 4

Северный Лис
3. Мимик!
Фантастика:
юмористическая фантастика
постапокалипсис
рпг
5.00
рейтинг книги
Мимик нового Мира 4

Сумеречный Стрелок 3

Карелин Сергей Витальевич
3. Сумеречный стрелок
Фантастика:
городское фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Сумеречный Стрелок 3

Начальник милиции

Дамиров Рафаэль
1. Начальник милиции
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Начальник милиции

Без шансов

Семенов Павел
2. Пробуждение Системы
Фантастика:
боевая фантастика
рпг
постапокалипсис
5.00
рейтинг книги
Без шансов

Сумеречный Стрелок 5

Карелин Сергей Витальевич
5. Сумеречный стрелок
Фантастика:
городское фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Сумеречный Стрелок 5