Сорняк в цветочной лавке

Колокольчик звякнул, я вздрогнула и с невольным страхом посмотрела на открывающуюся дверь. Показался нарядный ботиночек, выглядывающий из-под цветастого подола пышной юбки, и я с облегчением перевела дух.

– Моника, доброе утро! Давненько тебя не было видно, – я приветливо улыбнулась молоденькой – моложе меня самой – девушке, которая была моей постоянной клиенткой и с которой мы уже перешли на ты.

Несмотря на свою юность, она уже давно и прочно была замужем, и имела двух дочек. Моника, втайне от своего мужа, хотевшего еще и сына, пила противозачаточное зелье, которым я ее исправно снабжала. Делалось оно из вытяжки орхидеи эсторциус и действовало только вкупе с наложением специальных чар. Зелье это следовало принимать каждый день по две капли, одного флакона хватало на месяц, а дольше оно и не хранилось, так что нужно было готовить свежее. Моника стала посещать мою лавку больше года тому назад и пунктуально приходила за зельем каждый месяц, а вот в последнее время пропала – ее не было месяца три, и я уже начала думать, что она просто нашла себе другого поставщика цветочных зелий, хоть и удивлялась, где она могла его раскопать – дар цветочной магии встречается крайне редко и зачастую бывает слишком слаб для приготовления сложных зелий.

– Клэр! Мне нужна твоя помощь! – голос Моники дрожал, я удивленно вскинула глаза. Моника была бледна, глаза ее потерянно бегали, не задерживаясь ни на чем.

– Боже! Моника, да на тебе лица нет! Я сейчас, подожди минутку.

Выскочив из-за прилавка, я повесила на дверь табличку с надписью «Перерыв», заперла ее на замок и вернулась к дрожащей посетительнице.

– Что случилось? – невольно понизив голос, хотя подслушивать нас было некому, спросила я.

– Я беременна! – сделав страшные глаза и схватив меня за руку, прошептала она.

– О-о, – протянула я, не зная, как реагировать на такую новость, помня о нежелании Моники заводить еще детей. – Ты перестала пить противозачаточное зелье? – зачем-то добавила я, хотя это и так было очевидно – с моим зельем забеременеть совершенно невозможно.

– Дик обнаружил флакончик и устроил мне целый допрос, – совершенно несчастным голосом проговорила Моника. – А я начала что-то мямлить… Короче, мне пришлось ему во всем признаться! Ах, Клэр, я думала он убьет меня!

Я только головой покачала – одержимость Дика, мужа Моники, желанием обзавестись сыном, была мне совершенно не понятна. Ведь есть уже две прекрасных дочки, жена больше не хочет детей, причем, не из прихоти, а по причине слабого здоровья, так к чему это все?! Впрочем, мне ли удивляться прихотям мужей, не желающих считаться с желаниями и потребностями жен?..

– Дик разбил флакон с зельем и запретил мне покупать его. Он… он ударил меня! – Моника коснулась щеки, словно бы до сих пор хранившей след мужниной пощечины и подняла на меня удивленные глаза. – Ударил в первый раз в жизни! Представляешь? И пригрозил избить до смерти, если я посмею ослушаться его и снова принимать противозачаточное зелье! Я и не принимала! А Дик… он словно одержимый набрасывается на меня каждую ночь, твердя, что ему нужен наследник и наплевать ему, хочу ли я заниматься любовью или нет! И вот… я беременна!

Моника зарыдала, закрыв лицо руками, я же, совершенно растерявшись, обняла ее за вздрагивающие плечи и поглаживала по мягким черным волосам.

– Дорогая… это все ужасно! Может, тебе стоит уйти от него?

Моника, высвободившись из моих объятий, возмущенно посмотрела на меня сквозь слезы.

– Уйти?! И куда я пойду? Кому я нужна с двумя детьми и без средств к существованию?! Хорошо тебе говорить: ты молодая, красивая, у тебя есть собственная цветочная лавка и уникальный дар и нет детей, ты не замужем и никогда там не была. Ах, Клэр, ты сама не понимаешь, какая ты счастливица!

Счастливица? Я? Знала бы Моника, через что мне пришлось пройти, прежде чем достичь своего теперешнего относительно благополучного и с виду беззаботного существования!

– Так ты поможешь мне? – с мольбой взглянула на меня Моника, а я наморщила лоб в тщетной попытке понять, какой помощи она ждет от меня в сложившейся ситуации. Возникло у меня одно подозрение, но слишком уж ужасное и я отмела его.

– Помогу, конечно. Если это будет в моих силах, – осторожно ответила я.

– Ах, Клэр, я знала, что ты не оставишь меня в беде! – воскликнула Моника, лицо ее посветлело. – Ты ведь приготовишь для меня какое-нибудь зелье, которое… ну… избавит меня от этой беременности? Приготовишь? – Моника просительно и в то же время требовательно заглядывала мне в лицо, стараясь поймать мой взгляд, но я упорно отводила глаза.

Так я и думала! Она просит меня убить ее еще не рожденного ребенка!

Помню, как я сама…

Я замотала головой, отгоняя болезненные воспоминания и решительно посмотрела на нетерпеливо переминающуюся с ноги на ногу Монику.

– Прости. Я не буду помогать тебе умертвить твое дитя.

– Клэр! Да какое дитя?! – вскричала Моника, гневно притопнув ножкой в модном лакированном башмачке. – Нет никакого дитя! И не будет, если ты мне поможешь!

Я покачала головой.

– Ребенок уже есть, Моника.

– Ну какой же это ребенок?! Так, сгусток непонятно чего, часть моей плоти! Ребенком он станет, только когда родится, а этого я не намерена допустить! Так ты поможешь мне, Клэр?

– В детоубийстве я тебе не помощница. Прости.

– Клэр!! – в отчаянии возопила Моника. – Но ты же готовила для меня противозачаточное зелье! А это одно и то же!

– Вовсе нет! – вскинулась я. – Противозачаточное зелье не давало ребенку зародиться в тебе, а не убивало уже зачатого! Это совершенно разные вещи!

– Ладно, – нетерпеливо повела плечом моя настойчивая знакомая. – Пусть так. Но неужели ты не поможешь моей беде?!

– Я сделаю для тебя все, что в моих силах, если для этого не нужно будет губить не рожденного ребенка, – твердо ответила я.

– Значит, ты не сделаешь ничего! Ибо мне может помочь только это!

Я промолчала, не зная, что ей сказать. Уговаривать отказаться от ее жестокого намерения? Не так уж мы с ней близки, чтобы я могла пытаться как-то повлиять на нее. Я уже высказала свое мнение по этому поводу и отказалась помогать ей убить дитя, а больше я ничего и не могла сделать. Жалко Монику – не с ее здоровьем вынашивать и рожать детей, но смертью ей это не грозит, просто будет тяжело, будут боли и недомогания. Но какие это все мелочи по сравнению с убийством несчастного ребенка, виновного лишь в том, что посмел зародиться в материнском чреве, да и то не по своей воле!

Моника, неотрывно глядевшая на меня, видно, поняла, что несмотря на мелькнувшую на моем лице жалость, решения своего я не изменю.

– Я-то считала тебя своим другом! А ты всего лишь холодная, жалкая моралистка, для которой жизнь какого-то комка плоти дороже счастья живого человека!! – и громко хлопнув на прощание дверью, Моника покинула мою лавку, теперь уже, видимо, навсегда.

Колокольчик, печально звякнув раз, другой, замолчал. Я открыла дверь, подняла упавшую табличку.

Что ж, перерыв закончился.