Сорок имен скорби
Шрифт:
— О-о, — протянула Делорм, нежно поглаживая кресло. — Мы выбрали себе не ту работу.
В студии стоял резкий запах недавно настеленного коврового покрытия (оно закрывало даже стены); здесь царила приятная тишина.
Пять минут они смотрели, как бледные руки инженера легко порхают среди кнопок и клавиш, то плавно передвигая вверх ползунок, то вращая диск с цифрами. По всему пульту перемигивались огоньки, мерцали светящиеся кривые. Отражение серьезного, отрешенного лица Брайана парило над пультом, словно душа, покинувшая тело.
В динамиках звучало интервью, два скрипучих мужских
— Брайан Фортье, — представился он. У него был голос как у диктора на радио, глубокий и звучный. Его рука спокойно ждала пожатия, и Кардинал вдруг понял, что перед ним слепой.
Он пожал руку инженеру, назвав себя и Делорм.
Пухлым большим пальцем Фортье указал на записи:
— Готовим кое-какой архивный материал, скоро снова пустим в эфир. Это Джон Дифенбакер с Норманом де По. Не допустим, чтобы они снова взялись за старое.
— Так это Дифенбакер? Когда я был маленький, он превратил мой родной город в ядерный арсенал.
— Значит, вы из Алгонкин-Бей.
— А вы-то, вы ведь тоже с севера? — поинтересовалась Делорм.
— Нет-нет. Я мальчишка из Оттавской долины. — Он что-то сказал Делорм по-французски; Кардинал не очень понял, о чем речь, но увидел, что Делорм тут же расслабилась. Слова Фортье вызвали у нее совершенно девчоночий смех. Кардинал героически учил французский вплоть до двенадцатого (последнего) класса. Но в Торонто язык практически не требовался, и он его почти забыл к тому времени, как перебрался обратно в Алгонкин-Бей. Надо бы записаться на курсы при Северном университете, в сотый раз призвал он себя. Какая же я все-таки ленивая скотина.
— ПДПО говорит, вы ко мне с кассетой?
Кардинал вынул ее из конверта:
— Содержимое не должно покидать пределы данного помещения, мистер Фортье. Вас устраивает такое условие?
— «Поскольку расследование не завершено». Знаю, знаю эту формулу.
— Кроме того, вынужден попросить вас при работе с ней надеть перчатки из латекса. Кассету нашли в одном…
Его прервал взмах бледной руки.
— Ничего не рассказывайте. Принесу вам больше пользы, если отслушаю ее свежим ухом. Давайте перчатки.
Он натянул перчатки, и его обтянутые латексом пальцы, словно маленькие самостоятельные зверьки, забегали по кассете, поворачивая ее туда-сюда и останавливаясь, чтобы поразмыслить.
— Блокировочные отверстия заклеены. Что бы на ней ни было, кто-то не хотел, чтобы запись стерли [9] . Сами по себе все кассеты в мире практически не отличаются друг от друга. Какая марка?
— «Денон». Тридцать минут сторона. Покрытие — диоксид хрома. Нам известно, что это очень распространенный тип, такие можно купить почти везде.
9
С привычными отечественному пользователю аудиокассетами все обстоит наоборот: чтобы предотвратить записывание, язычок выбивают
— В
— Вы бы отнесли ее к товарам профессионального класса?
— Профессионал звукозаписи, звукоинженер или просто кто-то ценящий качество, вообще не стал бы пользоваться кассетами: нужна более высокая скорость пленки, больше дорожек… зависит от конкретной работы, конечно. Самые качественные кассеты выпускают «Ампекс» и «Денон», это да. Но я уже говорил — их можно купить где угодно.
— Он мог ее украсть, — предположила Делорм. — Стянуть в магазине.
— Продавцы обычно держат их за прилавком или хотя бы около кассы. — Одутловатое лицо Фортье задвигалось, как будто он принюхивался к исчезнувшему запаху.
— Что такое? — спросил Кардинал. — Вы чем-то недовольны?
— Я тут подумал… Я сказал — профессионал не стал бы использовать кассету. Имел в виду — профессионал звукозаписи. Но вот у музыкантов они в ходу. Скажем, если бы я записывал демоверсию песни, я бы взял кассету высокого качества — например, что-нибудь вроде этой. Есть так называемые портативные студии — «Таскам», «Фостекс», специально для кассет. Звук получается не очень чистый, но в поп-музыке чистота звука далеко не всегда главное, верно?
— А всякие артисты разговорного жанра, комики, когда готовят материалы для прослушивания?
— Такие посылают видео. Им важно показать, как они выглядят на сцене. Но дикторы радио всегда посылают нам кассеты. Да, такие вот и посылают…
Фортье открыл деку на пульте и вставил туда кассету. Делорм и Кардинал, глядя ему в спину, еще раз прослушали запись от начала до конца. На профессиональном оборудовании она звучала лучше, и, как изображение, которое становится четче при наводке на резкость, звук становился гораздо чище, по мере того как Фортье подкручивал верньеры и двигал рычажки. Кожаное кресло скрипело под ним, когда он наклонялся; руки порхали над пультом, как колибри.
— Есть физические повреждения. Видимо, ее хранили не при оптимальных условиях.
— Это еще мягко сказано.
Благодаря усилиям Фортье посторонние шумы на пленке почти исчезли. Иногда голос Кэти Пайн звучал так, словно она была здесь, в одной комнате с ними. Совсем рядом — ее ужас, попытки уговорить, чтобы ее отпустили, выдуманный отец-полицейский, — Кардинал сдерживал в себе крик. Фортье поводил головой, как спаниель, опознавая появляющиеся звуки.
— Голос принадлежит девочке. Ей двенадцать-тринадцать. Судя по акценту — индианка.
— Все верно. А как насчет мужчины?
Фортье нажал на паузу:
— Он слишком далеко от микрофона, чтобы понять, откуда он. Наверняка не француз и даже не франкоговорящий. И не из Оттавской долины. Возможно — юг Онтарио. Нет у него этих жутких округлых гласных, которые встречаешь на севере. Боюсь, работать тут особо не с чем. Он просто слишком далеко от микрофона.
Прослушав кассету, Фортье быстро заговорил, словно боялся что-то забыть, если не успеет выложить все на едином дыхании: