Сорос о Соросе. Опережая перемены

Эта книга стала продолжением интервью, данного журналистке Кристине Коэнен для германской газеты Frankfurter Allgemeine Zeitung. Сначала издательство John Wiley&Sons выразило желание опубликовать перевод этого интервью на английский язык, но я ре­шил сделать абсолютно новую версию. Форма интервью оказалась мне чрезвычайно близка, и эта идея переросла в глобальное начинание.

Эта книга подводит итоги работы всей моей жизни. В первой ча­сти книги в интервью Байрону Виену, моему старому другу, кото­рый занимается разработкой инвестиционных стратегий для фонда Morgan Stanley, рассказывается о моих семейных корнях, образова­нии и моей карьере руководителя фонда. Во второй части книги – в интервью Кристине Коэнен – я излагаю свои политические взгляды и рассказываю о своей благотворительной деятельности. Заключи­тельная часть книги посвящена

моим философским взглядам, кото­рыми я руководствовался, зарабатывая и расходуя деньги, вновь в диалоге с Байроном Виеном. Я перерабатывал эти диалоги до тех пор, пока они не стали напоминать сократовский диалог. Я пытал­ся объяснить, кто я такой и чего я пытаюсь добиться.

Философия занимается не деньгами, а состоянием сознания Че­ловечества. Я использовал финансовые рынки как лабораторию для испытания своих философских теорий. Я также получил возможность испытать правильность своих идеи, связанных с падени­ем Советской империи. Я полагаю, что могу сказать в этом отноше­нии нечто весьма важное. Возможность поделиться своими идеями представляется для меня весьма ценной еще и потому, что моя ве­ра в то, что я называю открытым обществом, не имеет смысла, пока она не станет широкопризнанной. Завершая эту книгу, я чувствую, что добился успеха.

Издатель Майлз Томпсон стремился направить мое внимание на аудиторию, интересующуюся финансовыми рынками, и я не сопро­тивлялся этому без нужды – ведь я сам очень интересуюсь финан­совыми рынками, особенно их сегодняшней ситуацией в условиях серьезного динамического дисбаланса. Но я обращаюсь к более широкой аудитории. Я надеюсь, те, кто не питает интереса к фи­нансовым рынкам, также прочтут эту книгу.

Я показывал эту книгу многим. Это были Кен Андерсон, Стен Дракенмиллер, Дэн Эул, Арминио Фрага, Сью Франци, Гэри Глад-стейн, Карен Гринберг, Богдан Гаврилишин, Юлия Юрис, Ари Кор-пиваара, АннетЛабори, Арье Нейер, Билл Ньютон Смит, Виктор Осятинский, Иштван Рев, Ник Родити, Сьюзан Вебер Сорос, Пол Сорос, Джонатан Сорос, Миклош Вашархели, Билл Забель, Джон Цваанстра.

Я хочу поблагодарить их за комментарии, но принимаю на себя полную ответственность за содержание этой книги. Я хотел бы по­благодарить Эмили Луз за помощь в редактировании, а также Франсез Абузейд, Шейлу Отнер и Шона Паттисона за их помощь.

Джордж Сорос, Июль 1995

БВ – Сегодня в кругах, близких к Уолл-стрит, говорят, что напротив горы Рашмор [2] есть другая гора, посвященная величайшим финансистам мира. На скале высечены два профиля – Уоррена Баффет-та и ваш.

ДС – Невозможно представить себе двух менее похожих людей.

БВ – Считаете ли вы, что заслуживаете того, чтобы вас считали одним из величайших финансистов мира?

ДС – Это хороший вопрос. Я должен признать, что фактически я нахожусь на вершине. Сколь долго я смогу там оставаться – это другой вопрос.

БВ – В настоящее время вы не так активно занимаетесь управлением финансами, как в прошлом.

ДС – Именно поэтому есть вероятность, что мне удастся остаться на вершине.

БВ – Quantum Fund (Квантум фонд) был одной из самых успешных инвестиционных организаций в истории. Тысяча долларов, вложенпая в него в 1969 г., превратилась сегодня более чем в два миллиона долларов при условии реинвестиции дивидендов. В чем заключается особенность Quantum Fund? Есть ли в этом что-либо, кроме вашего инвестиционного таланта? Есть ли нечто особенное в структуре фонда, что сделало его столь успешным?

ДС – Да, это довольно необычная конструкция, поскольку мы используем займы под залог ценных бумаг. Мы стараемся организовать вложения фонда таким образом, чтобы воспользоваться преимуществами, предоставляемыми наиболее масштабными тенденциями – мы называем это макроинвестированием, – а затем в пределах этих масштабных тенденций мы осуществляем отбор акций и групп акций. Таким образом, мы действуем на многих и различных уровнях. Я полагаю, что легче всего понять эту схему, представив себе обычный портфель вложений как нечто плоское или двухмерное, что и подразумевает само название. Наш портфель вложений более похож на здание. Он имеет конструкцию и свои собственные рычаги. Используя акционерный капитал в качестве основы, мы строим трехмерную конструкцию, которая опирается на залоговую стоимость приобретенных ценных бумаг. Я не знаю, достаточно ли ясно выражаюсь. Вот, например, как мы используем средства для покупки акций: мы платим 50% наличными и занимаем остальные 50%. Под залог облигаций мы можем получить намного более значительный заем – на 1000 долл. мы можем приобрести долгосрочные облигации номинальной стоимостью по меньшей мере в 50 000 долл. Мы можем также продавать акции и облигации, играя со ставкой на понижение. Мы берем ценные бумаги взаймы и продаем их, не покупая, – в надежде на то, что сможем позднее выкупить их назад по более низкой цене. Мы делаем ставки на повышение или понижение курса валют или индексных фьючерсов. Различные вложения усиливают друг друга и создают эту трехмерную структуру, включающую рискованные и прибыльные возможности. Обычно двух дней – одного дня подъема и одного дня спада – достаточно для того, чтобы оценить вложения фонда.

БВ – Таким образом, существует несколько различий между вашим фондом и обычным портфелем вложений. Во-первых, под залог ценных бумаг вы используете займы. Во-вторых, – вы вкладываете средства во многие активы различных видов. Вы вкладываете средства в валюты, а также в различные финансовые активы. В-третьих, ведя операции с этими различного вида активами, вы играете как на понижение, так и на повышение. Так ли это?

ДС – Да.

БВ – Вы полагаете, что различные ставки дают вам портфель вложений, риск по которому отражает то, что вы называете своим «макровзглядом».

ДС – Совершенно верно.

БВ – Свою роль играют также и производные ценные бумаги. Не так ли?

ДС – Меньшую, чем многие предполагают. Действительно, мы используем индексные фьючерсы, иногда в целях хеджирования, иногда – с тем, чтобы расширить свое участие на рынке при ставках на повышение или понижение. Мы не слишком широко используем опционы, поскольку мы не знаем, как согласовать их с той степенью риска, на которую мы согласны. При покупке опционов приходится платить значительные суммы биржевым брокерам за предоставление заемных средств, которые мы можем с меньшими затратами привлечь самостоятельно, получая заем под залог наших ценных бумаг. Считается, что при реальных вложениях в акции и привлечении заемных средств под залог этих акций риск более значителен, чем при покупке опциона, но если мы имеем дело с реальными вложениями, мы можем лучше сопоставлять наши риски, чем при операциях с опционами. При продаже опционов продавец получает плату за то, что принимает на себя определенный риск. Это само по себе может быть достаточно прибыльным бизнесом, но это недостаточно согласуется с рисками, приемлемыми для портфеля вложений, в котором используются займы под залог ценных бумаг, – поэтому мы редко продаем опционы. Это также не слишком хорошо согласуется с нашей трехмерной структурой -в некотором роде это напоминает балку, торчащую из окна, – она угрожает обрушить все здание. Вот почему мы редко оперируем опционами.

БВ – Принимаете ли вы на себя сейчас больший риск в сравнении с тем, когда размеры фонда были меньше?

ДС – Нет. Я бы сказал, что сейчас мы принимаем на себя значительно меньший риск. Раньше мы до предела использовали залог.

БВ – Как это выглядит? Какой объем займов под залог ценных бумаг вы привлекаете? Например, под 100 млн. долл.?

ДС – Эта сумма ни о чем не говорит, поскольку 100 млн. долл., вложенные в казначейские облигации США, подвергаются значительно меньшему риску, чем 100 млн. долл., вложенные в 30-летние облигации. Мы пытаемся смотреть на вещи проще. У нас нет практических или научных способов измерить риски. Те, кто занимается операциями с производными ценными бумагами, затрачивают значительные усилия на сложные расчеты, определяя уровни риска. Мы же просто любители. Мы живем в каменном веке. И делаем это сознательно.