Сорванец
Шрифт:
– С кем с кем говоришь?- решаюсь потешиться над ней.
– Со слухом плохо? Так я тебе котик слуховой аппарат подарю, когда у тебя там день рождения то?
– Подари, подари золотце.- я обнимаю ее со спины, так что ее взгляд останавливается на отце. Ее волосы пахнут так вкусно, что хочется съесть ее целиком. Я зарываюсь в них носом, и вдыхаю запах ванили.
– Так!- строго говорит Женя.- А ну марш умываться, никуда твой женишок не сбежит.
– Вот это утро! Сначала меня провозглашают своим парнем, теперь женишком.
– А ты привыкай, глядишь, я из ванны
– Папа.- проскулила она. Это выглядело так забавно. Ее волосы взъерошены, глаза большие, губки надутые.
– Кыш!- она, шаркая ногами, уходит в ванну.
– Пойдем, пока она не опомнилась.- мы выходим на улицу, и Женя одевает солнцезащитные очки. Поймав такси, я называю адрес любимого кафе. У меня там открытый счет, ешь сколько влезет.
– У тебя серьёзно с моей дочерью?- спрашивает он в такси.
– Не знаю. До сегодняшнего утра я даже не знал что являюсь ее парнем.- честно признался я. Мужик внушал доверие и мудрость. Я видел ту же бесшабашность что и в Ане, но она проявлялась не в таком подростковом максимализме.
– Да, моя дочь умудряется пудрить всем мозги. Порой, я жалею что она очень похожа на меня. Мы совершаем по жизни больше ошибок чем остальные, потому что не представляем жизни без приключений.- окинув голову на сиденье, он задумчиво посмотрел в окно.
– Я знаю только то, что она мне не безразлична. Ася мне нравится, такая какая есть. Она цепляет этим, другие на ее фоне становятся серыми и обыкновенными.- он задумчиво почесал подбородок.
– Ты знаешь о Нике?- я стал припоминать разговор Киры и Ани. Она тогда говорила про какого-то Ника, который мертв.
– Который умер?- Женя нахмурил брови.
– Она не рассказала.- подвел итоги Евгений.
– Может просветите?- меня начинало все это раздражать. Да что такого пережила Аня, и причем тут какой то Ник? Такси остановилось, и я быстро расплатился, и вышел. Я хотел занять столик, но отец Ани остановил меня.
– Пойдем в бар, надо выпить.- мы уселись за барную стойку, и заказали коньяк.
– Обидишь ее, оторву голову.- я усмехнулся.
– Это невозможно по нескольким причинам.- бармен поставил наши бокалы, и я опустошил свой.
– Это почему же?- Евгений выпил следом за мной, и его карие глаза внимательно посмотрели на меня.
– Во-первых, я просто не смогу ее обидеть. Нравится она мне, чтобы обижать ее. Во- вторых, если я ее обижу, вы до меня не доберетесь. Она сама мне яйца оторвет, почему то я в этом уверен.- Женя усмехнулся, а я продолжил.- В-третьих, я КМС по боксу. Трудновато будет меня убить.
– Аргумент.- мы чокнулись, и опустошили следующую порцию коньяка.
– Вы скажите мне что случилось с Асей?- четко спросил я, внимательно следя за ним. Женя напрягся, а его руки сжались в кулаки.
– Хорошо, но только потому, что сама она не скажет, а тебе нужно знать с чем ты имеешь дело. Лучше сейчас реши нужна ли она тебе такой.- я слегка напрягся, но виду не подал.
– Четыре года назад моя дочь была перспективной гимнасткой, отличницей. У нее было много друзей, она занималась разными видами спорта, и вообще была активным ребенком. Вся ее жизнь была в движении. Марго, моя жена, была тренером бальных танцев в спортивном комплексе, где занималась с Аней. Они готовились к региональным соревнованиям по бальным танцам. С Никитой они познакомились когда были подростками.
– Четыре года назад была очередная тренировка в комплексе. Моя жена вела машину, когда они возвращались домой. На заднем сидении были Ник и Аня. Они были на пол пути, когда в их машину врезалась фура. Удар пришелся на сторону Ника и моей жены. Их когда в госпиталь доставили, я думал что посидел. Ник умер через несколько минут после столкновения, моя жена впала в кому, а Аня…- он глубоко вздохнул и потер ладонями лицо. Я опустошил стакан, глядя в свое отражение в зеркале напротив полок с алкоголем. Неужели моя маленькая девочка все это пережила?
– У Ани был сломан позвоночник в нескольких местах. Я собирал ее по кускам. Почти двое суток она провела на операционном столе, пока я оперировал ее. Конечно, такое недопустимо. Нельзя чтобы мы оперировали родственников, но я не мог подпустить к ней никого. Никто кроме меня не смог бы спасти ей жизнь. Она выжила. Я тогда больше всего боялся что она не сможет ходить. Не знаю в какой рубашке она родилась, но ни один нерв был не задет, и ее не парализовало. Конечно, ни о какой дальнейшей карьере танцовщицы, а уж тем более гимнастки речи не шло. Это для нее стало больнее всего. Смерть парня, кома матери, да еще и конец карьере глубоко ранили ее. Она много работала с психологами, проходила реабилитацию, и с тех пор никого не подпускала к себе. Удивлен что она представила тебя как своего парня, но я желаю ей счастья. Я люблю ее больше всех, и видит Бог я страдал не меньше. Моя жене в Германии в частной клинике, и мне сообщили что она пришла в себя. Приехав сюда, я и не ожидал таких перемен в моей дочери.- теперь я понял откуда у Аси шрамы, ее ядовитый характер. Волей неволей станешь ненавидеть мир, когда отнимают все чем ты жил.
– То есть ей нельзя танцевать?- я уже прокручивал в голове тысячу случаев когда она выходила на сцену, и если ей нельзя танцевать, а она это делала я убью ее. Собственными руками возьму и придушу.
– Можно, но перенапрягать спину ей ни в коем случае нельзя. Легкая утренняя гимнастика все что ей можно.
– А серфинг?- снова спросил я. Женя поперхнулся коньяком.
– Чего? Я думал она шутит!
– Нет, она уже несколько раз занималась.- блин, да за моим сорванцом глаз да глаз нужен!
– Вот же егоза. Ну я ей устрою серфинг.
– Оставь это мне.- похлопал я его по плечу. После услышанного мне хотелось только одного – обнять свою девочку и крепко поцеловать. Не важно какая история была у нее и Ника, она закончилась! И буду полным идиотом упустив Аню.
Глава 14. Аня.
Я все еще чувствовала его губы на своих. Прикоснувшись пальцами к губам, я закрыла глаза, и ими по шее, повторяя дорожку его поцелуев. Все тело трепетало только от воспоминаний о жарких, безумных ласках. Первую ночь я провела с парнем, и это было чудесно. Появление папы стало неожиданностью, и прямо сейчас я переживала за то, что он может сказать ему. Их не было уже очень давно, и я , словно загнанный зверь, металась по комнате. Папин самолет в десять вечера, в время уже десять. Где шляются эти оболтусы?