Сорвать банк
Шрифт:
Холодно. Воздух неподвижен, словно отражение в горном озере. Кончики ушей пощипывает мороз, и нос тоже замерз. Мне хотелось потопать ногами, но я не решился. На шоссе послышался гул машины – просто удивительно, насколько далеко разносится рокот автомобиля, едущего по асфальту. Я опасливо поежился. Это, должно быть, тот, кого я жду.
Ну а что там, куда я иду и куда, может быть, направляется машина? А вдруг Луи опять запил? А вдруг у того, кто придет, есть оружие и он из тех, кто не тратит время на дискуссии? А вдруг… Машина, не замедляя хода, промчалась мимо, и вот она уже вдалеке, и гул от нее растворился в морозной тишине.
Я засунул ладони под мышки, прижал их к телу. Зубы выбивали дробь. Ноги были как ледышки. Никаких машин, ни звука, только стылый мороз.
Я посмотрел на часы. Если повернуть циферблат к востоку, можно различить время. До того момента, как солнце начнет излучать хоть какое-то тепло, оставалось три четверти часа. Я больше не мог выносить эту стужу.
Мне
В ответ ни звука.
Я подобрал с земли камешек и тихо постучал им в окно. Никакого отклика. Быстро царапнул камешком по стене дома и тихо свистнул.
В ответ – молчание.
Восток уже полыхал оранжевым, и звезды уплывали с неба.
Я постучал по стеклу костяшками пальцев и позвал: «Луи! Эй, Луи! Проснись!»
Секунды тишины казались часами.
Я подобрался ко входу в дом, осторожно постучал в дверь. Не получив ответа, повернул ручку.
Дверь распахнулась, она была не заперта.
Внутри дома был затхлый спертый воздух. Мне казалось, я никогда больше не согреюсь. Луи не следовало бы оставлять дверь незапертой. Я ведь особенно предупреждал его на этот счет.
Я тщательно запер за собой дверь, на цыпочках по скрипящим половицам прошел в спальню Луи.
Света было достаточно, и можно было ясно различать все предметы в комнате. На постели в эту ночь никто не спал.
Я все смотрел и смотрел на пустую кровать, соображая, что же случилось, и начиная медленно понимать, что все это означало. Устремился к двери в комнату Хелен Фрамли. Не стал утруждать себя стуком, резко повернул ручку и ударом ноги распахнул дверь настежь.
Ее кровать была пуста. Тут же секунду спустя заметил на подушке белый конверт. Запечатанный конверт, на котором написаны мое имя и адрес. Марка тоже была наклеена. Очевидно, Хелен не была уверена, что я вернусь, и в этом случае хотела, чтобы хозяева дома переслали мне письмо по почте. Я вскрыл конверт.
«Дорогой! Я думаю, это единственный выход. У тебя своя жизнь, у меня – своя. Они никогда не пересекались и никогда не пересекутся. Ты – это ты, а я – это я. Я должна убраться из города Рино. Ту пачку, что я тебе ссудила, я взяла в игре, а сыщик меня засек. Я убежала, но меня будут искать. После того как ты уехал, я поговорила с Луи. Он повидал кое-что в жизни и потому понимает меня. Я не могу работать на автоматах без поддержки мужчины, который разбирается в подобных делах и умеет в случае чего пустить в ход кулаки. Луи думает так же, как и я. Но запомни, Дональд, это чисто деловое сотрудничество. Так было условлено. И у меня не будет неприятностей с Луи, как с Кулаком. Луи известно, кому принадлежит мое сердце, и он любит тебя тоже. Как самого дорогого своего друга.
Я думаю, ты теперь уже знаешь насчет Кулака. Я подозреваю, что тебе уже давно все известно.
Вопрос стоял так: либо он один, либо мы оба. Этот пистолет хранился у него в ящике стола вместе с его бумагами и частью вещей, которые он не хотел оставлять в той квартире, которую снимал. Я сказала, что выделю ему один из ящиков стола. Я знала, что у него там пистолет. Когда у него участились припадки ревности, я пистолет вытащила и спрятала его в тазу под ворохом белья на кухне. Я знала, что он туда никогда не заглянет… После того как Кулак застал нас вдвоем на улице и подрался с полицейским, он направился прямо в квартиру. Хитрости ему было не занимать. Он выключил свет и спрятался в стенном шкафу. Я вошла в начале десятого, включила свет, и тут Кулак выскочил из шкафа. Он совершенно обезумел. Я ничего с ним не могла поделать. Он клялся, что убьет нас обоих. Он кричал, что я сдала его полиции. Он ударил меня, а потом бросился к ящику стола за пистолетом. Я помчалась к выходу. Он помешал мне убежать. Тогда я ворвалась в кухню и захлопнула дверь. У меня не было времени, чтобы ее запереть. Какое-то время мы боролись около нее, потом он шибанул ее так, что я отлетела к раковине. Тогда я рывком открыла нижнюю дверцу кухонного шкафа, где стоял таз с бельем.
Я ни капельки не сожалею. Мне пришлось так поступить. Если держаться твоих принципов, следовало известить полицию, все рассказать, позволить „быкам“ копаться в моем прошлом, спрашивать о средствах к существованию, посадить меня как важного свидетеля и прочее и прочее. Но это не мой стиль… Я подошла к соседней квартире и забарабанила в дверь, якобы вызывая миссис Клатмер – просто чтобы удостовериться, что ее нет дома. На мой стук никто не отозвался, и я ушла, оставив свою дверь открытой. Пистолет я похоронила в таком месте, где никто никогда его не найдет.
Я поклялась, что никогда не расколюсь, но от тебя скрыть то, что случилось, не могу. Есть еще некоторые вещи, которые тебе следует знать. Фамилия девушки с „кроличьим“ носом – Дирборн. Она сильно увлечена Филиппом Уайтвеллом. Кому-то в фирме Уайтвеллов было нужно, чтобы свадьба не состоялась, и он пустил детективов по следу Корлы Бурк. Они раскопали ее прошлое и извлекли наружу Сида Дженникса. Я не знала его под этим именем. Мне он был известен как Гарри Биган,
Я думаю, это он написал письмо Корле Бурк и подписался моим именем. Он хорошо умел подделывать почерки. Он хотел поставить Корлу Бурк в такое положение, чтобы потом выжимать из нее сколько надо. Но ему она оказалась не по зубам. Поэтому не Гарри разработал план шантажа. Это был кто-то другой, кто-то, кому было нужно, чтобы свадьба не состоялась.
Отцу Филиппа было известно о письме, которое я получила. Он написал Дирборнам и попросил, чтобы мне нанесли визит. Парень пытался что-то у меня выведать, а его сестра принялась добиваться дружбы со мной, пытаться использовать меня. Она не доверяла Кулаку. Не знаю откуда, но ей точно было известно, что он был связан с Корлой Бурк. Она тоже хотела все у меня выведать, но была так глупа, что я ее легко обманула. Квартиру, где ты меня нашел, я сняла неделю назад. Я чувствовала, что отношения с Кулаком близились к концу, и хотела отыскать возможность, чтобы уйти от него навсегда. Я знала, что ему никогда не придет в голову искать меня в другой квартире в том же городе.
Но после убийства я должна была держаться твердо. Я вышла купить чего-нибудь поесть и, черт возьми, налетела на улице на эту девицу Дирборн. Она знала, что я скрываюсь, и предложила свою помощь. Не могу понять почему. Гарри забрал у меня пачку денег, как только я вошла, и у меня с собой было не больше тридцати центов. Эта Дирборн предложила купить продуктов. Ну, я ей и позволила.
Мы забираем твою машину на несколько дней. Я полагаю, она тебе не понадобится. Когда она перестанет быть нам нужна, я пошлю тебе весточку в твою контору и сообщу, где ты сможешь ее найти.
Я люблю тебя больше, чем кого бы то ни было в жизни, а сбегаю потому, что хочу, чтобы ничто не вклинивалось в воспоминания о том времени, что мы провели вместе. Я знаю, что все кончено. Я знаю, мы не сможем продолжать. Я чувствую, что, если попытаюсь продолжить, случится что-нибудь, что лишит наши отношения всей их прелести.
Луи не знает всех подробностей, но ему известно достаточно, чтобы уловить суть. Он говорит: если тебе когда-нибудь кого-нибудь понадобится убить, тебе достаточно только в разделе частных объявлений лос-анджелесских газет напечатать слова: „Луи, парня зовут так-то и так-то“. Луи жизнь свою отдаст за тебя. Луи утверждает, что люди испытывают подобные чувства по отношению к тебе, потому что ты настоящий чемпион. Я думаю, это потому, что ты так чертовски чист и порядочен. Как бы то ни было, мы оба с тобой и оба говорим: „Прощай“».
Я дрожал от холода и нервного возбуждения. Рука моя тряслась так, что я с трудом удерживал в ней письмо. Я включил душ – горячую воду, сильную горячую струю, разделся и встал под струю. Я сделал ее такой горячей, какую только мог выдержать.
Когда вышел из душа, почувствовал себя немного лучше. Растерся полотенцем, зашел на кухню и заглянул в печку. Только Луи мог подумать о подобной мелочи: он приготовил растопку и сухие дрова, и все, что от меня требовалось, – это поднести спичку.
Когда пламя с ревом разгорелось, я снял крышку и уронил в огонь письмо Хелен. Поставил кофе, надеясь на чудо, пошарил в буфете в поисках виски. Не смог найти ни капли. Тепло от горячего душа выветрилось. Но восток полыхнул ярким пурпуром, взошло солнце, и печка сделала свое дело – мои кости и жилы начали оттаивать. Закипел кофе, и я выпил две большие чашки. К тому времени я осознал, что голоден. Разбил несколько яиц на сковородку, перемешал их, поджарил несколько тостов в духовке и выпил еще чашку кофе с яичницей и тостами.
Тепло? Нет.
Меня бросало в дрожь. Каждый предмет в доме напоминал о Хелен. Все вокруг было наполнено воспоминаниями – и в то же время было пусто, как в склепе.
Я упаковал свою сумку и вышел наружу – постоять на солнце.
Появился хозяин дома и заправочной станции. Я подошел к нему и сказал:
– Лечу самолетом. А те сели в машину и уехали. В доме остались продукты, если хотите, можете взять их себе.
Он поблагодарил меня, с любопытством на меня посмотрел и сказал:
– Я слышал, как ночью уезжали ваша жена и тот, другой мужчина.
Я направился к шоссе.
Выйдя на него, увидел подъезжающую из Рино машину. Она остановилась. Я поднял глаза. В горле у меня стоял комок. Какая-то женщина опускала стекло, рука закрывала ее лицо.
Стекло опустилось. Женщина убрала руку.
Берта, конечно, Берта.
– Где ты был?
– Приводил здесь все в порядок.
– Никого там не было, не так ли?
– Никого.
– Я была уверена, что никого и не будет… Любовь, вытаскивание из трясины – глупости, вздор! Поехали, Дональд. Нам предстоит работа.
– Где и какая?
– Для начала мы вернемся в Лас-Вегас. Этот тип Клейншмидт из полиции рвет и мечет, и только ты можешь его хоть как-то успокоить.
– Как прошла встреча Филиппа с девушкой?
Берта фыркнула.
– Потеря памяти, как же! Что ж, может, и к лучшему, если он на это клюнет.
– Они помирились? – спросил я.
– Помирились! Ты бы их видел… со всем их вздором!
– Где они сейчас?
– Улетели в Лос-Анджелес. Мы же должны вернуться и все уладить с Клейншмидтом. Залезай, поехали.