Соседи любви. Трилогия
Шрифт:
– Серафим Сергеевич, я Вас целую вечность не видела и такое предложение! Я согласна!
– Чудесно, но переехать тебе надо сегодня. Забери свои личные вещи, все остальное найдешь у меня. К вечеру жду, а пока я сам соберу свои вещи для переезда.
– Уже собираю вещи, – обрадованно сказала Сюзанна.
Серафим Сергеевич опустился в любимое кресло. В голове появилась мысль, что на работу надо отдать свою коллекцию угля. Он позвонил своему сотруднику:
– Петр, это Серафим Сергеевич, можешь забрать у меня коллекцию угля с названиями месторождений?
– Серафим Сергеевич, я рад,
У лорда была еще одна коллекция, он собирал набалдашники для тросточек. Они лежали в гостевом диване, на котором он никогда не сидел. Он открыл диван—книжку, вытащил ящички с набалдашниками, сложил их в сумку на колесиках. Диван закрыл, теперь на нем можно было сидеть. Еще в одну сумку уложил личные вещи первой необходимости. Карточки с деньгами и наличные переложил к душе поближе. Привезли заказанную одежду, лорд переоделся. Все, теперь он был готов покинуть свою обитель.
Тут появился Петр и забрал весь коллекционный уголь без лишних вопросов, он знал особенности лорда.
Не прошло и часа на пороге квартиры возникла Сюзанна с чемоданами на колесах. Она посмотрела на лорда.
– Эх, Серафим Сергеевич, Вы прекрасны! Спасибо за обмен.
– Сюзанна одна просьба, я даю тебе деньги на остекление балкона, мне было не до него. Подъемные тебе тоже не помешают.
Они обменялись ключами.
– Спасибо, Серафим Сергеевич.
Лорд Серафим вызвал такси и сразу направился к выходу. Он отвез коллекцию набалдашников в квартиру Сюзанны. Мужчина обошел квартиру, обставленную по последней моде. Светло, тепло, высоко над землей. Слегка трусливо посмотрел в окно, быстро отошел от него. Ему почудилось, что башня немного качается. Он в молодости работал на шахте, добывал уголь, а после шахты подняться на тридцатый этаж – слишком круто. Сможет ли он жить на уровне облаков? Вопрос оставался открытым.
Сюзанна знала квартиру Серафима, как свои пять пальцев. В ней было четыре комнаты и кухня, в одной кухне была кладовка. Что говорить, квартира состояла из двух двухкомнатных квартир. Первый этаж после тридцатого этажа – совсем неплохо, словно на даче. Она села в кресло лорда Серафима.
Раздался звонок в дверь.
В квартиру вошел мужчина, достаточно высокий, полноватый, с ежиком волос.
– Женщина, Вы кто? Где Серафим Сергеевич?
– Я здесь живу, Серафим Сергеевич здесь больше не живет!
– Я опер Марк Веревкин, вот мой документ. Ваши документы!
– Пожалуйста!
– Сюзанна Солнцева! Имя какое! Что Вы в это квартире делаете? Здесь произошло убийство, следствие не закончено. Пришел сказать, что пальчиков Серафима Сергеевича на орудии убийства не обнаружено. А вот Ваши пальчики придется проверить.
– Понятно, Вы ищите кто Алевтину пришил? Лорда Серафима закрывали зря, он не виноват.
– Так Вы в курсе всех событий! Поделитесь своими знаниями.
– Когда-то мы съехались с лордом, объединив две двухкомнатные квартиры, одна была его, вторая моя. Мы думали, что у нас любовь, но это была оттепель отношений. Поэтому Серафим Сергеевич мне купил квартиру на тридцатом этаже, а сам остался здесь. Теперь он уехал в мою квартиру, а я переехала сюда. У нас с ним все честно и прозрачно.
– А, что Вы знаете об Алевтине и ее муже Григории?
– Та еще парочка.
– Мог Григорий убить Алевтину?
– Нет, он ее любил, все прощал, никогда не попрекал. Золотой мужик.
– У Алевтины мужчины кроме мужа были?
– Я ее с детства знаю. Алевтина балаболка, легкая на подъем, но не гулена.
– Кому она могла навредить? Кто ее мог убить?
– Да кому она нужна! Мышь серая. Приходила три раза в неделю к Серафиму, готовила ему еду и убирала квартиру.
– Могли у них возникнуть личные отношения? Любовь?
– Это не про них. Они каждый сам по себе.
– Сюзанна, Вы могли бы убить Алевтину из ревности?
– Никогда! Оно мне надо? Меня устраивала ее забота о Серафиме Сергеевиче. Человек он непростой, мне с ним всегда было сложно находиться на одной территории.
– Кто мог взять в руки орудие убийства? – спросил Марк и вытащил из сумки пакет со скалкой и с набалдашником.
– Ха! Орудие убийства! Да я этим орудием всегда отбивные готовила, мясо отбивается только так. Это на нем Вы искали пальчики? Я сама набалдашник надела на скалку.
– Если мясо отбивали, почему не помыли?
– Вы заметили, что на орудии убийства кровь – говядины, а не человека? А не вымыла, так получилось, я на столе все оставила. К Серафиму тогда кто-то пришел, а он немытое в стол кинул.
– Мы пальчики на скалке искали, – обиделся Марк, женщина Сюзанна на него явно странно действовала.
– Ладно, я Вам помогу. На балконе у Серафима Сергеевича лежал уголь для испытаний. Любит он уголь, что тут поделаешь. Три мешка. Батька Алевтины кинул на уголь мешок картошки. Балконы перепутал.
– Я все это знаю. Две трости проверили. Молоток для отбивки мясо проверили. Известно, что на нем кровь коровы. Вопрос один, сколько тростей с таким набалдашником существует?
– Серафим Сергеевич большой любитель набалдашников, никто не знает сколько их есть или было. Могу сказать, где он делал отливки дубликатов.
– Очень интересно, Сюзанна!
– Далеко ходить не надо. Мастер цеха, где льют болванки—набалдашники, он и есть муж Алевтины – Григорий Кузнецов.
– Удивили. А наши искали и не нашли. Почему-то Григорий Спиридонович был вне подозрения, он нам сказал, что не знает, где в городе делают отливки ручек для тросточек. Похоже, круг подозреваемых замкнулся.
Серафим Сергеевич купил билет на поезд до Холодного города, расположенного всего в ста пятидесяти километрах от Ледовитого океана. Знакомый для него город, в котором самое теплое место – угольная шахта, в ней относительно тепло круглый год. На земле тепло или холодно, а под землей что лето, что зима – температура почти одинаковая. Самые чистые люди на земле – шахтеры, они моются дольше и больше, чем медики.
Первое время в шахте бывает жутко, потом человек привыкает. Дома шахтеры любят заводить рыбок в аквариуме, и смотреть в него, как в телевизор. Глаза от угля отдыхают. Сам город расположен в субарктическом климате, суровый климат. Молодежь не выдерживает и уезжает, а старые шахтеры живут и поживают. Мерзлота, вечная мерзлота.