Сотник Лонгин
Шрифт:
Луций-старший вздохнул, отвернулся в сторону и не сразу отвечал:
– Худшее позади. Главное, что ты жива, и медики говорят, что скоро поправишься…
– Я потеряла ребенка? – спросила Корнелия, и слезы блеснули в ее глазах.
– Не волнуйся, дочка. Ты еще подаришь мне внука. У вас с Луцием будет много детей.
– Мой отец… – всхлипнула Корнелия, к которой начала возвращаться память. – Как они могли так поступить с ним?
Ярость блеснула в глазах Луция-старшего, и он заговорил отрывисто, сдерживая нарастающий гнев:
– За свободу и награду эти жалкие ублюдки продали своего хозяина Лепиду! Они все поплатятся. Я тебе обещаю. Квинт не заслуживал
– Я скоро увижу Луция? – оживилась Корнелия, и румянец зарделся на ее бледном лице.
– Скоро, дочка, скоро… – задумчиво проговорил Луций-старший.
Накануне в сенате был оглашен новый список проскрипций, и хотя себя он в нем не увидел, Луций Кассий решил не дожидаться того времени, когда загребущие руки Марка Лепида дотянутся и до его имущества.
Лаодикея. Сирия.
Ветер потянул с моря, развевая пурпурный плащ с золотым окаймлением подобно знамени бога войны Марса, скачущего верхом на вороном коне по улицам опустевшего города. Всадник бойко спешился у подножия холма, на котором за мощными крепостными стенами высился дворец, наследие ушедшей в прошлое эпохи Селевкидов. И солдаты, дежурившие у ворот, за которыми открывался дворцовый сад, приветствовали легата IV Сирийского легиона Луция Кассия Лонгина. Юноша, передав поводья своему оруженосцу, нырнул в сад, поднимаясь по широкой каменной лестнице. Цветы в саду пленяли взор и источали одурманивающий аромат, от которого у Луция с непривычки едва не закружилась голова. Он замедлил шаг, любуясь цветами и вдыхая пряные запахи. Но вот впереди показались люди, и он продолжил свой путь. Странная процессия привлекла внимание римлянина. Седовласый старичок, опираясь на посох, шел впереди, позади него тянулась вереницею многочисленная свита. По аккуратно подстриженным бородам и шапочкам, венчающим головы, Луций признал в них иудеев. И, вспомнив об обряде обрезания, усмехнулся, но внезапно с ним поравнялся человек, который глянул на него с высоты своего исполинского роста так, что римлянин тотчас изменился в лице и ускорил шаг.
Вскоре Луций вошел в крытую колоннаду, где прятался от палящего полуденного солнца проконсул Сирии, – как раз в то время, когда слуги уносили сундуки, наполненные золотыми монетами. Гай Кассий, выдавив улыбку на своем лице, поднялся с курульного кресла навстречу племяннику и заключил его в объятия:
– Луций, мальчик мой.
– Дядя, – спросил Луций, – кто те люди, которые только что вышли от тебя?
– Иудеи, – неохотно отозвался Гай Кассий. – Гиркан, этнарх (т.е. правитель народа), некто Авимелех или Малих, его подручный. Тот великан, которого ты, быть может, приметил – наш верный друг и союзник, тетрарх Галилеи – Ирод.
– А зачем они приходили? – осведомился Луций, но тотчас пожалел о своем вопросе. Гай Кассий внезапно вспылил:
– Долг принесли! – но вот он уже смягчился, и прежняя улыбка засияла на лице его. – Мальчик мой, тебе об этом лучше не знать. Тем более, что вызвал я тебя совсем по другому делу. Нам придется повременить с походом в Египет…
– Почему? Что случилось? – забеспокоился Луций.
– Я получил послание от Брута, – сказал Гай Кассий. – Он сообщает, что наши противники начали переброску войск в Македонию. Сегодня я отправлю конницу в Каппадокию, а завтра выступят в поход легионы…
– Так это ж добрая весть! – обрадовался Луций, просияв.
– Ты меня не дослушал, – мрачно заметил Гай Кассий. – Твой легион останется здесь, в Сирии.
Луций тотчас помрачнел:
– Почему? Вы мной не довольны? Я не оправдал ваших ожиданий?
– Не в этом дело, Луций, – резко возразил Кассий. – Пойми, мне нужен надежный тыл. Мы покарали Долабеллу. Но Сирия – это богатая провинция, и я хочу быть уверен, что в мое отсутствие здесь ничего не случится. Гай Кассий Пармский и его корабли на море, а ты на суше, – это мой оплот и прикрытие тыла.
Луций вздохнул.
– А вот так себя вести не подобает, – укоризненно покачал головой Кассий. – Это римские матроны вздыхают и обижаются на своих мужей. А здесь армия, и ты возглавляешь доблестный IV легион, который воевал под началом… – Кассий не договорил, вспомнив, что легион этот был когда-то у Цезаря.
– Но я хочу настоящего дела, – чуть слышно возразил Луций.
– Понимаю, ты рвешься в бой, – тебе хочется доказать всему миру, что ты не трус. И, поверь, мальчик мой, такая возможность тебе вскоре представится. Как только я покончу с предателями, которые мне отказали в помощи, я призову тебя, – пообещал Гай Кассий.
– Правда? – оживился Луций.
– Клянусь Юпитером Капитолийским, – побожился Кассий и, взглянув на вошедшего слугу, кивком обратился к нему: «Что тебе, Пиндар?»
– Хозяин, пришел человек из порта. Он передал вам это, – отпущенник протянул вощеную дощечку. Прочитав надпись, Гай Кассий улыбнулся:
– Добрая весть, Луций. Встречай гостей. Брат мой уважил меня своим посещением.
– А Корнелия? – взволнованно спросил Луций.
– Она ждет тебя, – торжественно объявил Гай Кассий. – Беги, лети, мчись к ней на крыльях любви!
Иудеи возвращались в родные края. Гиркана и его спутников сопровождали посланные Кассием римские воины. Ехали верхом вдоль побережья. С моря веяло прохладой. На востоке вдалеке в небо уходили горные вершины. В окрестностях финикийского Тира остановились на ночлег. Разбили шатры. Развели костры. Гиркан после тяжелого дневного перехода возлег на ложе, желая в обществе своих ближайших соратников передохнуть и полакомиться фруктами. На вечерю был приглашен также Ирод, сын Антипатра-идумеянина, прокуратора Иудеи, который был предательски отравлен во дворце Гиркана. В убийстве отца Ирод подозревал Малиха. Правда, враги примирились еще в Ерушалаиме, до поездки в Лаодикею. И теперь Малих, не подозревая, что над ним сгущаются тучи, преспокойно возлежал в шатре напротив Гиркана, – тот расспрашивал его о взглядах религиозной партии, к которой принадлежал Малих.
– Мы, саддукеи, неукоснительно следуем букве Закона. Разве в книге Моисея где-нибудь сказано об ангелах или воскресении мертвых?
– Владыко, при всем уважением к вам, позвольте мне не согласиться с вами, – с улыбкой, в которой сквозило самодовольство, заговорил Малих. – А что сказано в первой книге Торы – Берейшит? – он прочел по памяти: «И создал Адонаи Элохим человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душою живою». В каждом человеке живет дух Божий, Его дыхание, иначе говоря, душа, которая не может умереть. Поэтому мы, фарисеи, верим в бессмертие души. И почитаем предания старцев, которые нам заповедали множество полезных обычаев, отсутствующих в Торе. Например, омовение рук перед едой, чаш, скамей. Благодаря хакимам (мудрецам), мы знаем, – души злых людей обречены на вечные мучения, души же праведников после их телесной смерти переселяются в другие тела…