Сотник
Шрифт:
И вновь ударило в копья, теперь уже подразделение Спиридона.
Но, несмотря на определенные успехи, татар на этом берегу становилось все больше и больше. Поэтому Шереметьев, широко перекрестившись, крикнул:
– Все в бой!
И ринулся в самую гущу драки.
Андрей грязно выругался, но последовал за ним. Он-то планировал отступить всем вместе и подставить татар под залпы стрельцов, засевших за обозными повозками. После чего контратаковать. Но, увы, Шереметьев их даже за военную силу в поле не почитал, а потому на них не рассчитывал.
– Стрелки! – крикнул сотник. – Сначала бей из луков. В
Рубка началась знатная.
Памятуя прошлый бой воины сотни все как один теперь хватали клевцы и били ими.
Само сражение шло у выхода из реки и на броде. Никакой особой скорости хода не имелось. Воины практически стояли на месте, медленно смещаясь. Особенно те, что в воде. Посему чеканы показали себя намного более продуктивнее, чем в поле. Их успевали выдернуть после удара.
Большие же щиты и добрые ламеллярные доспехи надежно защищали воинов сотни от оружия татар.
Куча-мала… Каша-малаша… Все перемешались.
Но удержать всех татар у брода не удалось. Группа татар человек в тридцать прорвалась и ринулась к обозу, ожидая порубить беззащитных кошевых, да пограбить, пока их коллеги по опасному бизнесу кровь проливали.
Но буквально шагах в сорока по ним ударили стрельцы.
Стрелять, как это ни прискорбно, они не умели. Да и, в принципе, в те годы никто в пехотных войсках не умел, полагая надежным решением бить «в ту сторону» по скоплению противника. Поэтому, несмотря на залп из наверно пяти или шести десятков пищалей, упало менее десятка татар.
Остальные отвернули.
Выхватили луки и затянули стрельбу по обозу, закружив вокруг него. Пытаясь таким образом деморализовать защитников и побудить их к бегству.
Но стрельцы дали еще несколько залпов. Довольно беспорядочных. И восемь татар, переживших эту пальбу, поспешно ретировались в сторону степи. От греха подальше. Их моральных дух не выдержал столь грубого обращения. Не помогла им даже жажда нажива и перспектива захапать обоз себе.
Шла третья минута боя.
Ситуация на броде тем временем окончательно переломилась.
Потери татар оказались слишком значительны, и они перешли к решительному отступлению. Впрочем, небыстрому, так как воины степи слишком завязли и перемешались с сотней и «пустыми» конями, что толпись в грязной, взбитой копытами воде.
– ЛУКИ! – максимально громко крикнул Андрей, призывая всех отложить в сторону клевцы с саблями и взяться за луки. Дабы начать преследование.
Вжик. Вжик. Вжик.
Полетели пернатые убийцы с гранеными наконечниками.
У бея под рукой еще оставалось сотня свежих воинов. Но он не решился атаковать белого волка. Вон – оскаленная пасть как красовалась на красном полотнище. Он видел сколько у того было воинов до начала сражения и мог оценить, сколько их осталось.
– Заговоренные они что ли? – раздраженно буркнул он.
– Сахир, – поучительно подняв палец, заметил уже седой старик, сидевший на коне рядом с ним.
– Проклятье! Уходим! – рявкнул бей. И развернув своего коня, начал спешно удаляться. Его отряд не стал геройствовать, последовав за ним.
И
Татары ушли.
Андрей же начал спешно наводить порядок, опасаясь новой атаки в скором времени. Мало ли на подходе еще один отряд неприятеля?
Да – победа. Локальная. Временная. Но итоги битвы были с одной стороны очень перспективными, а с другой крайне погаными.
Шереметьев оказался ранен. Достаточно тяжело, чтобы быть не в состоянии командовать. Басманов тоже слег с серьезной раной. А командир стрелецкого полка, поймав стрелу грудью, так и вообще был не жилец.
Из отряда воеводы выжило только четверо, да и те – ранены изрядно – как бы не лучше Шереметьева. Из сотни пало девять воинов и двадцать семь получило ранения. Семеро тяжело, скорее всего не жильцы. Стрельцов погибло пять человек, а вот тридцать восемь легко с ранами разной тяжести – от стрел. Причем среди раненых оказались все сотники стрелецкие, что пытались в нервной обстановке командовать своими людьми и торчали на виду, да орали, раздавая команды. Вот их-то стрелами и посекло, к счастью, никого не убив.
А вот казаки уцелели. Все уцелели. Словно заговоренные. На деле они просто не лезли на рожон.
Потери, в целом, очень и очень скромные. Учитывая численное превосходство – их могло быть намного больше. Фатально больше. Однако парня это ничуть не обрадовало.
Да – он теперь старший.
Но толку?
В сложившейся обстановке каждый воин был на счету. Потеря же каждого командира была так и вообще – трагедией…
– Не посрами, – корчась от боли, простонал Шереметьев. Его не только ранили, но и зарубили под ним коня, который и упал неудачно с воеводой, придавив его.
– Обрадовал… нет слов… – буркнул Андрей.
– Ай не рад тому, что старшой ныне над целым войском? – ехидно поинтересовался Басманов, лелея раненую ногу. Ее неприятно задели саблей.
– Алеша, ты дурак?
– Чего это?
– Как мне разом управиться и со стрельцами, и с сотней?
– Так десятника стрелецкого поставить над ними головой. В чем беда? Все равно – ни рыба, ни мясо.
– Беда в том, что и голова их почивший не сильно знал, что с ними делать. Там три десятка татар прорвало и таких делал натворили. И палили ведь. Твою мать! Палили! Только вот куда? Как можно столько палить, да все мимо?
– Так в том разве вина головы?
– А чья? Чьи это люди? Кто их готовил? Кто наставлял? Кто управлял в бою?
– Ты от них слишком много ждешь, – покачал головой Басманов. – Верно не ведаешь, кто сие.
– Ладно… Разберемся. – произнес Андрей вставая. – Надо не лясы точить, а дела делать. Дорога каждая минута…
Император Священной Римской Империи Карл V свет Филиппович сидел на изящном резном кресле красного дерева с позолотой и обивкой шелковым бархатом, расшитым золотыми нитями. Было не очень удобно из-за слишком вычурной формы стула, но пересесть на что-то удобнее, но не настолько богатое, он не мог. Положение мешало.