Всего-то до смерти совсем ничего,Но помню горячее имя его.Я помню бассейн, палисадник и плед.И помню я имя, которого нет.Всего-то, всего-то.А жили прилично –То камерно очень,То очень публично.
«Тихон на человеческом языке не говорит…»
Тихон на человеческом языке не говорит.Тихон поёт музыку.Тихон слоги долгие твердитИ подаёт руку другу.Тихон тихонько складывает свой язык –Музыка-мысль, мысль-слово.Только
так, как он решит,Что ласково, что сурово.Тихон день изо дня складывает свой спектакль –Все предметы жизни – инструментыМузыкальные. Буквы – сталь,Поспать-поесть – это фрагменты.Тихон днюет и ночует в музыке,Тихон ночует и днюет в театре.Так рождаются новые языки русские.Так новая музыка рождается в мантре.Он, как солнце за окном,Как переменчивая погода,Он же Тихон,И ему пока три года.
Благовещение
Хватало солнца, тепла хваталоНа каждый праздник, на каждый купол.И весть благая во всём светала,И благодарность дарили губы –Как будто звали, как будто знали,Откуда будут колосья литься.И снег в колено, но не весна ли –На ясном небе сияют птицы.До серебра ли судьбой хранимым,Когда погибель сосед пророчит?!Но ты осталась и будешь с нимиУ колыбелей, у одиночеств.Кому ослепнуть, прости слепого,Кому оглохнуть, прости заранее.И, как родного, прости любогоЗа этим утром. За этой гранью.
«Толпою блажить и цвести беспробудно…»
Толпою блажить и цвести беспробудноМелеющим летом и лютой зимойДубкам запоздалым. А им и не трудноСбираться по долгим дорогам домой.Речистых прохожих колючие трели,Молчанье скупое озябших скворцов –Покуда сияньем они не согрелиПрорехи трущоб и огрехи дворцов.Но, как не крути, безутешны родныеИ слепнут от света разлучного дня.Мы примем за вечность свои выходные.Какая ни есть, а блаженным – родня.
«Снова мальчик войдёт в алтарь…»
Снова мальчик войдёт в алтарь.Освятите его ребро.Петербург мне подарит янтарь,А Москва – серебро.И смиренно горит свеча.Так горит, как в аду.Петербург мне подарит печаль,А Москва – чистоту.Так молитва откроет итог.И – святая вода.Петербург мне подарит восторг,А Москва – благодать.Не осталось друзей и подруг,И опала листва.Поезда не идут в Петербург.И забыта Москва.
«Дело – к осени! И мухи по Хармсу!..»
Дело – к осени! И мухи по Хармсу!Не по Хармсу муки. А дело – к осени.Жить бы богатым государству –От осени к осени.Цыплят посчитаем, по огороду пройдемПоходкой наших любимых родителей,А потом полынным сном прорастем –Памятностью обителей.
«Ещё один пройден день…»
Ещё один пройден деньДорогой разорванных связей.И выпита старая больУже до нового дна.А ты выходишь навстречуИз пепла европ и Азий –Значит опять в потеряхБуду я не одна.Помнишь – высокие башни,Помнишь – мосты и листья!Помнишь, как силился снегВыбелить мир до небес…Мы были немного люди,Мы были немного кисти,Мы были немного память,Господи, о Тебе.Наутро вернутся птицы,Неся на крыльях посланья.Мы птицам оставим хлебаПод окнами наших высот.И будет радостно здесь.И будет одно желанье,Чтоб нас не покинул Тот,Кто снова придёт и спасёт.
Время вечернего чая
Откуда такая радость – время вечернего чая?!И чашка в руках, как якорь, брошенный в небеса.Можно рыдать и смеяться, можно смотреть скучая –Припоминая лица. Даты и адреса.Время вечернего чая – время моей молитвы.Выйдем ли с подношеньем или раздать долги?Лучшие ожиданья кротки и терпеливы,Лучшие возвращения – в музыку и в стихи.И потому безымянны герои наших творений.Но в зеркалах вселенной радость их и тоска.Немного чая – для вкуса, а немного – для зренья.И ещё, чтобы звезда Твоя стала моей близка.
«По-крещенски морозно везде…»
По-крещенски морозно везде.Сипло движется локомотив.И охрипла кукушка в гнезде,Колыбельный кукуя мотив.Впереди благодатные дни.Гонят волны по Волге весну.Мы с тобой долго в доме одни,Долгожданно отходим ко сну.По ресницам скользнет благодатьБезголосою тенью октав,И кукушка затеет читатьНам железнодорожный устав.Отдаленно промчат поезда,Оглушенные всхлипом птенцов.Мне приснятся святые места,Мамин голос и вкус леденцов.
«Шиповник, завещанный грустным отцом…»
Шиповник, завещанный грустным отцом, –Раскидистый куст в огрубевшем сугробе.Возможно ли ветки коснуться лицомИ с мёртвой улыбкой пройти по европе?Дозволено нынче смотреть из окнаНа жизни коварство. Смотреть, ужасаясь,Что низкое небо, как будто стена,Стоит между нами, сердец не касаясь.Бессилен шиповник, а кажется гордСвоим пребыванием в мире суровом,Где мартовский снег, как минорный аккорд,Покажется музыкой, скажется словом.
Он есть
Вертолётно-пещерно,Щедро, злобно – к материку.Она выходит блаженнаС вёслами на боку.Сеет рожь в безымянность,Крадёт радость и боль.Радость, сегодня радость,Прими её, Бог мой, изволь.Она строптива немного –Яблоко до декабря.Опять она одинока –Не зря. Не зря, не зря.Она произносит, Он есть.Он ждёт весточку, она – весть.
«От первой звезды в сочельник…»
От первой звезды в сочельникДо Рождественского постаНе будут иметь значеньяПригородные поезда.По четным и по нечетнымДневные, ночные – они,Подобно машинам счетным,Шифруют чужие дни.Чужие несут чемоданы.Несут заботы и сны…Механически неустанныОт божественной новизны,Качающиеся вагоныВымарывают нас –Пассажиров земной иконы,Необживших иконостас.Так уж вышло: под звездочкой славить.Ты – на север, а я – на юг –Прошагать, прослужить, прославитьПостом замыкаемый круг.
