Совершенство
Шрифт:
Поэтому и отказываться от приглашения на открытие нового ресторанно-гостиничного комплекса «Таласса» не собираюсь.
«Азиатско-Тихоокеанский альянс» Дубининой инвестировал в строительство комплекса ощутимые средства, а теперь является собственником нескольких нежилых помещений на верхних этажах, и Лера уже сообщила, что они с Никитой обязательно будут присутствовать на открытии. Этот фактор — решающий в вопросе о том, стоит ли мне тоже там появляться. И даже то, что оставшаяся часть принадлежит «Строй-Инвесту» Нестерова,
«Тебя в таком блестящем платье сороки прямо с открытия утащат к себе в гнездо», — резюмирует чертенок, когда я облачаюсь в мерцающую ткань с глиттером.
Отзываюсь легкомысленно:
— Ну и пусть, тащат. Зато Ник точно не пройдет мимо.
«Пройдет, — не сдается мой выдуманный собеседник. — Пройдет, потому что ослепнет. Надень другое».
После этих слов Никита предстает в моем сознании в образе слепого крота из Дюймовочки. И даже в этом амплуа он прекрасен. Усмехаюсь, стягиваю платье, бросая поверх отвергнутого ранее розового.
Облачаюсь в новый наряд из струящегося атласа, красиво подчеркивающий грудь и открывающий правую ножку в глубоком разрезе.
Чертенок лениво комментирует:
«В этом зеленом будешь сочетаться с Березой».
— Это не зеленый, а цвет полевой горчицы по версии Пантон, — поправляю я, понимая, что в этом платье неотразима.
К тому же, остальные я уже хотя бы раз, но надевала и не хочу повторяться.
Сборы занимают всю первую половину дня, после чего я отправляюсь в любимый салон красоты на маникюр и педикюр в четыре руки, потом — макияж и прическа тоже в четыре руки, но уже другие.
Глядя на себя в зеркало во время этих приготовлений, остаюсь полностью довольна внешним видом. Выкладываю в сторис видео процесса, который восхищенные подписчики тут же засыпают реакциями-сердечками.
Одна из них, что неожиданно и приятно, — от Сахарова. Радует, что спустя несколько дней после нашей роковой первой встречи он обо мне не забыл.
Пальцы сами нажимают на его ник, переводя на страницу профиля.
— Красивый, — выглядывает из-за моего плеча парикмахер, сразу оценив Никиту по достоинству. — Твой?
Если бы. Недовольно надуваю губы:
— Нет пока.
— Мила, не кривись, пожалуйста, — просит визажист, а я зыркаю на нее так недовольно, что она тут же добавляет: — Если встретит тебя сегодня вечером — точно будет твой.
Подобное обнадеживающее заявление заставляет простить ее досадную оплошность.
Давно привыкла воспринимать собственную привлекательность как должное. Не удивляться лести, заискиванию и комплиментам. Не обижаться на завистливые взгляды. Просто принимать как данность.
Когда работа бьюти-мастеров закончена, время приближается к шести вечера. Еще месяц назад в это время на городские улицы опускались первые сумерки, а сейчас непривычно светло,
Перед выходом из салона, ещё раз кручусь перед зеркалом, критически осматривая себя, несмотря на то, что у крыльца уже дожидается машина Березы, который тоже приглашен. Пусть понервничает, ему полезно.
— Удачи, Милана, — подмигивает парикмахер, а я сверкаю в ответ голливудской улыбкой, принимая пожелание.
Удача мне сегодня не помешает.
Туман сделал очертания зданий серыми и зыбкими, даже зелени, успевшей распуститься на сопках, не видно. Грань горизонта между небом и морем стерта. С неба накрапывает морось и город похож на призрак. Лишь красные огоньки не вершинах телевышек и опор мостов зловеще подмигивают из блеклой дымчатой мглы.
— Мерзость, — выходя на крыльцо, кривлюсь и ёжусь.
Надеюсь, макияж от сырости не потечет. Останавливаюсь, глядя как безликие и маловыразительные людские силуэты снуют по тротуарам в обе стороны.
У входа, мигая аварийными огнями, потому что парковка в этом месте запрещена, дожидается оранжевый Порш Панамера Егора.
Но когда я спускаюсь к нему, на ходу придерживая длинный подол, чтобы не запутаться и не споткнуться, на пути возникает неожиданное препятствие:
— Деточка, не подашь на хлебушек?
Бабулька, скрюченная, словно вопросительный знак, вырастает, как из-под земли. В засаленном грязном плаще и аляповатой косынке, пахнущая затхлостью и бедностью, она протягивает ко мне ладонь со скрюченными морщинистыми пальцами. Старческий голос неприятно дребезжащий, царапает слух, и я пытаюсь найти в себе что-то, похожее на жалость, но не нахожу.
«Наша хата с краю, Милашечка, чего застыла? — деловито интересуется чертенок с левого плеча. — Или тебя стала вдруг заботить чужая судьба?»
Нет, конечно. Порывы сделать доброе дело — это точно не про меня. Брезгливо отскакиваю и морщусь. Не уверена, что стала бы помогать, нищенке, даже будь у меня с собой наличные деньги. Слишком привыкла к тому, что у меня есть только я и никого больше.
Шагаю дальше, как ни в чем ни бывало. Так, словно и не обращался ко мне никто только что.
— Милана, ты как всегда само совершенство, — слышу я, как только сажусь на заднее сиденье машины, где пахнет дорогим мужским парфюмом и ароматизатором.
Впереди рядом с Березой, разодетым в ярко-желтый пиджак и темно-зеленые брюки, уже ждет Сергей Жаров и именно он пытается вновь втереться ко мне в доверие заезженными комплиментами.
Не собираясь рассыпаться в благодарностях за дежурную вежливость, отвечаю с ленивой усмешкой:
— Я об этом осведомлена.
Егор за водительским креслом кривит губы в улыбке и Порш резко трогается с места. Подозреваю, они успели поспорить о том, какой будет моя реакция на неожиданное появление бывшего ухажера и Береза только что победил.