Советник Аида
Шрифт:
Так вот почему Илья попросил зарегистрировать благотворительный фонд. Он заранее знал, что все имущество Домбровского перейдет к ней, а управлять десятками крупнейших фирм она не сумеет и не захочет. Деньги с личных счетов перейдут на ее счета, а фирмы фонд продаст и окажет действенную помощь детям.
На веранду вошел Илья.
– Ты заранее знал, что Домбровский отпишет мне все свое движимое и недвижимое имущество?
– спросила его Ольга.
– Откуда я мог знать заранее?
– ответил Илья, - но предполагал, что он это сделает.
– Из-за сынка-отморозка, доставившего мне много неприятностей или он
– Оля, - ответил с огорчением Илья, - ты так ничего и не поняла? Домбровский не считал и не считает сынка виновным, он фирмы и счета отдал за свою свободу.
– За свободу?
– удивилась Ольга, - разве я судья? Вообще причем здесь я?
– У Домбровского нет наследников, сынок сел пожизненно. Ты единственная, Оля, кто может распорядиться его имуществом по совести. Не захапать себе все, а оказать действенную помощь нуждающимся детям, инвалидам и другим лицам. Для этого ты и создала благотворительный фонд "Содействие".
– Откуда он мог знать про фонд в СИЗО? А ты все заранее просчитал, все вычислил и разложил по полочкам. На все не ответные вопросы у тебя есть объяснения. Ты страшный человек, Илья, тебя можно или любить, сломя голову, или дрожать всю жизнь от страха.
– Вот как!.. Но ведь ты меня не боишься, я это знаю.
– Не боюсь, а в начале очень боялась, - Ольга улыбнулась, - наверное ты и про мою любовь знал заранее. Знал?
– переспросила она.
– Оленька, ты приписываешь мне какие-то магические силы...
Ольга не дала договорить:
– Только не ври, что у тебя их нет.
– Оля, - враз посерьезнел Илья, - магические силы - это понятие растяжимое. Был такой Нострадамус в древности, Ванга, Вольф Мессинг, монах Авель, Григорий Распутин и ряд других людей, которые предвидели некоторые события. Мне до них далеко, но кое-что я тоже чувствую и могу предугадать. Я никогда никому не говорил об этом, сама понимаешь, что об этом даре лучше помалкивать, иначе журналисты сделают из говна гамзульку. Наплетут того, чего нет и не было, в этом они мастера. Кто-то станет возносить, кто-то порочить и каждый станет высасывать из пальца свою сенсацию. Тебе как раз необходимо чем-то заняться, Оля, вот и разберись с фирмами Домбровского, с его счетами, с детскими домами и домами престарелых. Не забудь и про то, что твой труд тоже должен быть оплачен. Ты, как хозяйка, должна руководить, поэтому подбери управляющего или директора в фонд, юриста, главбуха. Пусть они работают, а ты контролируй и направляй.
Ольга уже по-другому посмотрела на Илью. Иметь личного предсказателя ей еще не доводилось.
Домбровский оставил достаточно много офисных площадей в центре города и на окраинах. Но выбрать быстро помещение для своего фонда Ольга не смогла. Одно казалось маленьким, другое большим, третье некомфортным. Наконец, она выбрала и собиралась сказать об этом Илье, но тот, вроде бы случайно, произнес фразу: "Офис нужно подобрать с запасом из нескольких комнат. Через годик-два штат фонда увеличится, будет где разместить персонал". Пришлось ей вновь пересмотреть свой выбор и остановиться на другом. Впрочем, Илья похвалил ее недвусмысленно: "Ты, Оленька, молодец! Подобрала уютное тихое местечко в центре города. Остановки рядом и машину припарковать можно свободно".
Многие фирмы Домбровского продавались по рыночной стоимости, но офисные и жилые помещения реализации не подлежали. Есть-пить они постоянно не просили, капитальный ремонт большинству не требовался, а текущий производили сами арендаторы. От аренды набегала достаточно солидная сумма в месяц, а в год тем более.
* * *
Вера Федоровна Гришаева вставала утром рано и, поскольку у нее не было личного подсобного хозяйства в виде скотины или птицы, приходила в детский дом еще до общего подъема воспитанников. Одинокой женщине в возрасте не спалось по утрам, возможно, из-за того, что не было мужчины рядом, возможно, по другой причине. Она умывалась, одевалась и шла неторопливой походкой в свой детский дом, где служила директором последние десять лет.
Сторож всегда встречал ее у ворот, но в этот раз двери никто не открыл. Гришаева требовательно забарабанила, не понимая ничего. Десять лет сторож Павлантий поджидал ее в определенное время, здоровался и с поклоном провожал внутрь. Первое время она реагировала на его поклоны нервозно, стыдливо, ругала и просила этого не делать. А он кланялся всем, кроме детей, обещал и тут же кланялся снова. За десять лет она привыкла и более не обращала внимание на старорежимные замашки сторожа. В районном центре его знали все от мала до велика именно по этой причине. Он кланялся в магазине, в любом другом учреждении, а сегодня даже не открыл ворота.
На стук никто не выходил и Гришаева толкнула дверь. На удивление она оказалась незапертой изнутри, и Вера Федоровна вошла. Обомлела и осела на пол она сразу - мертвый Павлантий лежал с внутренней стороны ворот с дыркой во лбу и смотрел своими серо-синими глазами в уходящую небесную даль.
Тучная Гришаева с трудом нашла в себе силы подняться и побежала к своему кабинету, чтобы позвонить. От ворот до здания метров сто, и она чуть не упала, запнувшись о мертвое тело участкового инспектора. Капитан полиции лежал тоже с открытыми глазами и дыркой во лбу. Ужас охватил директоршу, и она бежала к своему кабинету, фиксируя подсознательно труп своего заместителя по учебно-воспитательной работе, заместителя по АХЧ и охранника, бывшего сотрудника полиции на пенсии.
Упав в кресло, она схватилась за телефон, пытаясь набрать ноль два, но бросила трубку и достала сотовый телефон. С трудом набрала номер трясущимися пальцами и услышала в трубке сонный голос:
– Чего тебе надо в такую рань, охренела что ли Вера Федоровна?
– Убили, - залепетала она с трудом, - убили...
– Кого убили, где?
– спрашивал голос, - ты белены объелась что ли?
– Сторожа убили, участкового, всех моих заместителей убили, - ответила дрожащим голосом Гришаева, - что делать теперь, что делать?
– Да не трясись ты и отвечай внятно - дети целы, в полицию звонила?
– Не звонила, а дети еще спят, не знаю.
– Так... мне больше не звони, встретимся через два дня, сама знаешь. Вызывай полицейских и веди себя естественно.
В трубке запикали короткие гудки и Гришаева откинулась в кресле, собираясь с силами. Она не понимала, что случилось - мероприятий они никаких не проводили, но все равно связывала убийства со своей деятельностью. Наконец стала осознавать, что, скорее всего, здесь что-то другое и набрала ноль два.