Советник Аида
Шрифт:
– Но ты же сам предложил тридцать тысяч, - возразила она.
– И что?
– не понял Илья.
– Десять - было бы нормально, а тридцать - значит надо спать с тобой, - пояснила Зоя.
Илья смотрел на нее сначала с недоумением, а потом расхохотался вовсю. Он так заливисто смеялся, что она начала плакать в машине. Он сразу же осекся и произнес:
– Тридцать тысяч - это нормальная средняя цена оплаты домработницы. В богатых домах они от шестидесяти до ста тысяч зарабатывают и не спят ни с кем. Понятно?
– Понятно, - ответила Зоя, вытирая слезы ладошкой.
– Я согласна.
– Тогда
Многое пришлось объяснять Зое при покупке платьев, кофточек, курточек, джинсов, туфель, тапочек, ботинок, сапожек и сотового телефона в придачу. Закупили в том числе и продукты.
На дачном поселке Зоя спросила, глядя на каменные дома за высокими заборами:
– Здесь дворяне живут?
– Какие дворяне?
– сразу не сообразил Илья, но потом понял и пояснил: - Нет, не дворяне. Обычные, но богатые люди, у которых служат горничные, домработницы, повара, дворники. Он сразу вспомнил стихотворение, адресованное Есенину:
Эй, Серега, за страну обидно!
Ведь прошло так много, много лет...
И на небесах там очевидно,
Что в России старенький сюжет.
Те ж березы белыми стволами
По полям рассыпались зерном,
И петляют так же меж холмами
Пьяные дороги с ветерком.
В деревеньке куксится избенка,
Покосившись дверью и окном,
С аппаратом возится бабенка,
Пахнет самогоном и говном.
Богачи другие, не дворяне
Жрут и веселятся в городах,
И усадьбы строят на поляне,
С куполами в собственных дворах.
Говорок французский и не слышен,
Ботают на смеси языков,
И культуры уровень понижен
За забором этих мужиков.
Барин современности, Серега,
С честью не знакомился юнцом,
И внутри свербит моя тревога -
В жадности он вырос подлецом.
Покупает все на белом свете
Денежного чванства нумизмат,
И жирует вольно на планете
Человечьей совести кастрат.
Но в стране березового ситца
Барину отменнейший простор,
Сон-травою время колосится,
Споры унося за косогор.
(здесь и далее стихи автора)
Зое тоже показался дом Ильи небольшим, в сравнении с соседями. Но внутри ей все казалось шикарным и немалым. Большая территория участка и нет ни одной грядки или теплицы...
Много пришлось объяснять и показывать Зое. Работу электроплиты без конфорок, микроволновую печь, телевизор, видеодомофон, телефон, душевую кабину... Она совершенно не разбиралась в политике. Цивилизация вовсе обошла ее деревню стороной. При Хрущеве, которого она, естественно, не застала, дизель от трактора давал электричество вечером в деревенские дома. Гораздо позднее, на закате брежневской эпохи, протянули провода и электричество стало круглосуточным. Телефон отсутствовал, о сотовом они только слышали и телевизора никогда не было. Колхоз давно распался, работы нет, овощи с огорода и мясо не продать толком - неруси перекупщики все скупают за бесценок и не дают продавать в городе самим. Штопали бельишко, рубашки и платья, так и жили, сберегая каждую чудом заработанную копейку.
Зоя, конечно, понимала, что на бюджетное обучение в ВУЗ ей не поступить и мечтала найти бесплатные курсы хоть на что - на бухгалтера, повара, черта с рогами. А тут предложил ей Илья тридцать тысяч за то, что она делала дома бесплатно и ежедневно... Тридцать тысяч... таких денег она никогда не видела и в руках не держала. Кому-то, может быть, это смешно или обидно, но факт имел место.
За неделю она освоилась в доме и уже умело обращалась с бытовыми приборами. Вставала по своей деревенской привычке в шесть утра, но коровы, как и другой живности, у Ильи не было, доить некого, и она готовила еду. Варила суп, лепила пельмени, крутила мясо на фарш... Хозяин дома вставал по-разному - когда в восемь, когда в девять, а у Зои к этому времени всегда готов завтрак.
Илья любил посидеть на утреннем солнышке в шезлонге, когда еще температура оставалась на комфортных двадцати градусах. Мимо проходила Зоя и он попросил ее присесть на соседнее плетеное кресло.
– Жаль, что у тебя нет водительских прав, а то бы купил тебе машину, чтобы ты сама ездила в город за продуктами, - произнес Илья.
– Придется самому покупать все или иногда вместе с тобой ездить. Ты накидай списочек продуктов, что нам купить необходимо. Мясо там говядину и свинину или баранину, зелень всякую, огурцы, помидоры, колбасы, сыры и так далее. Поедем на рынок, закупимся на недельку...
Зоя записывала на листке список продуктов, а у самой не выходили из головы слова: "А то бы купил тебе машину, чтобы ты сама ездила в город за продуктами". Купил бы машину... успокоилась наконец-то - не мне же, а чтобы за продуктами ездила. На рынке Зоя обомлела от цен - говядина 350 рублей, свинина 270... За взрослую хорошую корову можно выручить на рынке более ста тысяч рублей, мгновенно подсчитала она. А у нас их скупают перекупщики за десятку и то мы остаемся довольными. Вот дурят-то нас, дурят, рассуждала мысленно Зоя. Но предложи за пятнадцать тысяч целую коровью тушу и не купит никто, не возьмут перекупщики.
На дачу Зоя вернулась расстроенной и огорченной, убрала купленные продукты в холодильник и морозильную камеру, задумалась. Подошедший незаметно Илья спросил:
– Ты всю обратную дорогу ехала хмурой и сейчас сидишь опечаленная. Я чем-то обидел тебя?
– Нет, что ты, Илья, конечно же нет, ничем не обидел. Я расстроилась из-за родителей, они у меня в деревне живут, в Орловке, это восемьдесят километров отсюда. Каждый год мы забиваем крупного теленка или бычка, несколько свиней. Нет возможности привести мясо в город, за крупного бычка можно на рынке выручить сто тысяч рублей, а у нас его скупают за десятку. За крупную тушу свиньи платят четыре тысячи, а на рынке выручают более сорока тысяч. Режет отец свиней в ноябре, забивает телка и еще продаем картошку. Получаем за пять свиней, корову и картофель тридцать тысяч и радуемся до следующего года. Больше денег нам заработать негде...