Советская победа, всемирная история и будущее человечества
Шрифт:
Поэтому уже в августе 1941 г., когда стало ясно: СССР не пал и, скорее всего, не падёт, англо-американцы стали разрабатывать свои планы послевоенного мирового устройства («Атлантическая хартия»), а СССР в январе 1942 г., в разгар битвы под Москвой — свои («Комиссия по послевоенным проектам государственного устройства стран Европы, Азии и других частей мира» во главе с В.М. Молотовым и автором Устава Коминтерна, «серым кардиналом» советской криптополитики О. Куусиненом). Нападение Германии на СССР, мощное сопротивление Красной армии летом 1941 г. и формирование антигитлеровской коалиции спасли Великобританию от поражения, но все эти факторы стали основой её ликвидации: как говорят англосаксы, «every acquisition is a loss, and every loss is an acquisition» («каждое приобретение — потеря, и каждая потеря — приобретение»). В результате войны действиями СССР и США Британская
После горбачёвской капитуляции и ельцинских «лихих девяностых» казалось, что планы глобалистов в отношении России осуществились полностью, по «принципу Клинтона»: «Мы позволим России быть, но мы не позволим ей быть великой державой». Однако в ходе сирийского и особенно украинского кризисов Россия своими вынужденными оборонительными действиями сделала заявку на возвращение великодержавного статуса, сданного Горбачёвым и Ельциным. И хотя это лишь первые и небольшие шаги, именно с первого шага, как утверждают мудрые китайцы, начинается «путь в тысячу ли», на что коллективный Запад немедленно отреагировал.
Каков же сегодняшний расклад большой политики — спустя 70 лет после нашей Победы и 77 лет после мюнхенского антисоветского (антирусского) сговора?
Если в 1938 г. на нашу границу выводили государство, которому протонатовцы предписывали совершить агрессию против СССР, то сегодня на границе с РФ уже натовцы (без всякого «прото-») пытаются создать потенциально агрессивное государство во главе с русофобской хунтой, чья политика должна спровоцировать Россию на такие действия, которые «мировое сообщество» (читай: североатлантическая верхушка и подконтрольные ей СМИ, а точнее СМРАД — средства массовой рекламы, агитации и дезинформации) преподнесут в качестве «агрессии против миролюбивого Запада», со всеми вытекающими последствиями.
Сегодня видно — по крайней мере тем, кто не слеп, — как перекликаются эпохи. В 1930-е годы коллективный Запад (правда, без активного участия США, стремившихся тогдашний британоцентричный Запад подчинить) поощряли немецких нацистов, науськивая их против СССР. Сегодня тот же Запад, но уже во главе с США (точнее, той частью англо-американского истеблишмента, которая рвёт жилы: свои и чужие, — ради спасения доллара) тоже науськивает против России нацистов, только теперь украинских. Более того, Запад и наши так называемые «союзники по антигитлеровской коалиции», сначала тянувшие с открытием «второго фронта» до 1944 г., а с 1944 г. начавшие точить нож против СССР, сегодня отказываются голосовать за осуждение нацизма, за резолюцию, осуждающую нацизм, — тут комментарии попросту излишни.
С одной стороны, нынешняя мировая ситуация отличается от конца 1930-х — начала 1940-х годов не в нашу пользу: во-первых, нынешняя Россия существенно слабее СССР, причём не только и даже не столько в военном плане (благодаря ядерному оружию мы до сих пор можем нанести неприемлемый ущерб главному агрессору нашей эпохи — США), сколько в экономическом и, что ещё важнее, в социально-политическом и идейно-духовном. Наличие взращённой в горбачёвско-ельцинские времена и распустившейся пышным дурноцветом в нулевые «пятой колонны» резко контрастирует с СССР конца 1930-х годов, где «пятая колонна» после 1937 года была почти полностью вычищена. Аналогичный контраст мы видим в плане социальной поляризации, а следовательно, социального единства общества в идейно-духовной сфере. О какой идейной силе можно говорить в условиях де-юре запрета идеологии, когда де-факто кривляется и куражится идеология неолиберализма с сильными антигосударственными и антирусскими обертонами? В конце 1930-х, после того как в 1936 г. впервые был употреблён термин «советский патриотизм», а 7 ноября перестало праздноваться как Первый день мировой революции, пошёл процесс акцентирования русских традиций, национальной культуры, русской воинской славы. С этим едва ли можно сопоставить проявившуюся в последние годы моду на МФБ (монархизм, феврализм, белогвардейщина)-комплекс, где под видом национальной традиции протаскивается позднесамодержавная и белогвардейская реальность, тесно связанная с североатлантическим Западом, экономически и ценностно ориентированная на него. Возможно, определённые сегменты правящего слоя РФ чувствуют свою классовую близость именно к этой реальности, но остаётся фактом, что Большая Система Россия эту реальность отвергла и смела, построив на её обломках системный антикапитализм, который «свою» германскую, в отличие от самодержавия, выиграл, обернувшись сверхдержавой.
Во-вторых, в отличие от конца 1930-х — начала 1940-х годов Запад на государственном (блоково-государственном) уровне выступает как единое целое во главе с явным лидером — США; ФРГ и Япония, по сути, являются американскими протекторатами, Великобритания действует в симбиозе с США, Францию с её нынешним руководством можно не принимать в расчёт.
В то же время есть три фактора, способные не только нейтрализовать указанные два, но и перекрыть их. Фактор «А» — меняющаяся в государственно-патриотическом плане ситуация внутри России, причём как «наверху» (обострившееся сирийским и особенно украинским кризисами противостояние «приказчиков», готовых сдать страну транснациональным корпорациям, и «контролёров», чьи политико-экономические интересы требуют укрепления суверенитета с созданием международных антиглобалистских территориальных и политических объединений/блоков), но и «внизу» — рост осознания, что собой представляет Запад в реальности его целей вообще и по отношению к России в частности, переосмысление в позитивном плане отношения к советскому прошлому и в негативном — к капитализму. Всё это создаёт иной морально-политический климат, чем в 1990-е годы.
Фактор «Б»: на мировой арене появился новый мощный игрок — Китай. И, хотя его экономическую мощь и степень противостояния с США не стоит переоценивать, наличие столь тяжёлой «фигуры» на нашей половине глобальной шахматной доски серьёзно меняет ситуацию. Военный потенциал РФ вкупе с демографо-экономическом потенциалом КНР превращает две эти региональные державы в супер-Евразию — особенно по мере охватывающих западную, «евросоюзную» часть Евразии экономического кризиса, социального упадка и морально-духовной деградации.
Наконец, фактор «В»: дело не только в усилении Китая самим по себе — на «красного дракона» поставил тот кластер мировой верхушки, топ-менеджерами которого исторически, с XIX в. выступают Ротшильды и в который входят Реддинги, Сэмюэли и другие не менее влиятельные, чем Ротшильды, но значительно менее засвеченные кланы. Этот кластер рассматривает Китай как средство разрушения долларовой системы и создания нового мирового порядка, по сути — посткапиталистического. По целому ряду параметров Россия — по крайней мере в тактической перспективе — вместе с Китаем вписывается в данный проект. А это значит, оказываясь «один на один» с Западом на уровне межгосударственных игр, на уровне надгосударственных игр, игр закрытых наднациональных структур мирового согласования и управления и стоящих за этими структурами (клубами, ложами, комиссиями и т.п.) кланами Россия — по крайней мере, определённые сегменты её правящего слоя, — вовсе не одиночка, у неё могут быть и наверняка есть союзники в борьбе за посткапиталистическое будущее — вовсе не светлое; но лучше хмурое утро, чем тёмная беспросветная ночь.
Таким образом, если в конце 1930-х годов СССР играл в основном на межгосударственных, межимпериалистических противоречиях, то сегодня речь идёт о надгосударственных, глобально-кластерных противоречиях мировой верхушки, которые можно и нужно использовать.
Если конец 1930-х — начало 1940-х годов венчали завершение очередного структурного кризиса капиталистической системы, совпавшего с тем, что Н. Кондратьев называл «понижательной волной» большого цикла конъюнктуры, то сегодня мы имеем системный кризис капитализма, последний исчерпал свой исторический потенциал, выполнил (завершил) свою социогенетическую программу и должен быть заменён другой системой. На наших глазах с середины 1970-х годов разворачивается грандиозная социально-экономическая и психо-историческая битва за то, кто кого исключит в борьбе не просто за место в посткапиталистическом мире, а за сохранение и увеличение власти и привилегий в мире со скудеющими — особенно если произойдёт геоклиматическая катастрофа — ресурсами.
Сохранение или обрушение доллара — лишь один из розыгрышей этой партии, хотя и очень важный. Доллар, даже в нынешнем его состоянии, — тот кирпичик, изъятие которого из стены способно обрушить последнюю. А потому сражение за доллар между двумя мировыми кластерами может обернуться Большой войной, которая внешне может принять форму евразийско-североатлантического (или даже российско-американского) противостояния, но за которым будут стоять далеко не только и даже не столько собственно российские и американские интересы. Это, как пел Галич, «рыжий, всё на публику».