Советская Россия, Аравия и Персидский залив. Документированные страницы истории
Шрифт:
В Москве, вместе с тем, не исключали, что обстановка в Джидде во время ее занятия ваххабитами могла сложиться так, что оставаться в городе нашим дипломатам было бы небезопасно. При таком развитии событий, то есть в случае «вынужденного ухода из Джидды», К. Хакимову предписывалось сделать максимум возможного, чтобы «не оказаться при эвакуации в компании с теми консулами, по мнению которых, возвращение нашей миссии в Джидду было бы нежелательным». В Москве считали, что «всякая возможность остаться в городе и сохранить, таким образом, базу в Аравии» должна была К. Хакимовым «учтена и использована». «Оставление Джидды нашей миссией» рассматривалось Г. Чичериным в качестве шага крайне нежелательного. «Покидая Джидду вместе с нынешним правительством Хиджаза, – отмечал он в депеше К. Хакимову, – Вы тем самым значительно скомпрометируете себя перед Ибн Саудом. Во всяком случае, дадите англичанам повод расписывать Вас перед ним как верного друга его противников, как человека, связавшего с ними свою судьбу и покинувшего город из боязни перед ваххабитами» (37).
«Если к сезону паломничестве правитель Хиджаза еще не будет сброшен в море, – говорится в инструкции Г. Чичерина нашему генконсулу в Джидде, – то при содействии Англии вполне может быть установлен священный месяц перемирия». От чего выиграют только англичане, которые, «получив передышку, смогут частично поправить свои основательно пошатнувшиеся дела» в Северной Аравии. В контексте такого развития событий Г. Чичерин не исключал и возможность «предпринятая Лодоном массированных попыток воздействия» на’Абд ал-‘Азиза Аль Са’уда. Путем «подкупа и почестей», а также посредством «восстановления против него шейхов аравийских племен», то есть с помощью «политики кнута и пряника», англичане, как считал Г. Чичерин, определенно попытались бы «сделать его более послушным». «Открытое военное содействие Великобритании хашимитскому правителю Хиджаза» в Москве находили возможным только в случае заняти Ибн Са’удом позиции, «откровенно враждебной Англии», что в то время было не в его интересах. «Англия все еще держится за Али», короля Хиджаза, писал Г. Чичерин. «И не только потому, что надеется на восстановление прежнего статус-кво в Хиджазе (это почти исключено), а, скорее всего, из-за стремления смягчить и ослабить те неблагоприятные отголоски, которые может иметь падение Али в Ираке и Заиорданье, где фиктивными главами “государств” являются братья Али. Окончательный уход со сцены Али, несомненно, неблагоприятно отразится на престиже других членов Хашимитской династии»
(38). Представляется, что, «несмотря на все попытки англичан внешне сохранить нейтральность, их поддержка Али не может вызывать сомнений. Словом, – заключает нарком, – положение сейчас в Аравии очень и очень сложное. Наша практическая линия в арабских делах зависит от целой суммы обстоятельств, которые мы должны предварительно нащупать и прояснить (.намерения Ибн Сауда, тактические планы Англии и т. п. и т. д.). Все это еще осложняется интересами Италии в арабских делах и неясностью позиции турок в отношении панарабского движения и наоборот» (39).
Что касается арабо-турецких отношений, то Г. Чичерина, как свидетельствуют архивные документы, волновало, прежде всего, «наличие в них признаков арабо-турецкого сотрудничества, направленного против Англии». И это понятно. Великобритания являлась главным для Советского Союза препятствием на пути распространения идей большевизма на Востоке. Устранить там «английский барьер», по выражению Г. Чичерина, могло только мощное анти-английское панисламское движение. Отсюда – и поддержка большевиками идей панисламизма младотурок. «Только в том случае, когда вековая взаимная арабо-турецкая ненависть будет изжита и заменена арабо-турецким сотрудничеством и можно будет, – как полагал Г. Чичерин, – уже более определенно говорить об ослаблении Англии на Ближнем Востоке» (40).
Рассуждения, соображения и выводы Г. Чичерина относительно «линии поведения большевиков» на Арабском Востоке вообще и в Аравии в частности сориентированы, как видно из всего сказанного выше, на конечную цель, то есть на «общеарабскую революцию», больше теоретически, чем практически. В телеграммах, записках и письмах Г. Чичерина, адресованных К. Хакимову, соседствуют, с одной стороны, довольно точный анализ состояния и перспектив развития политической обстановки в Аравии, а с другой – вытекавшие из такого анализа едва ли выполнимые, но полностью отвечавшие внешнеполитическим установкам большевиков, конечные цели политики Москвы в Аравии. Заключались они в содействии проявлению на аравийской почве «ростков всемирной революции», более того, – в постановке ее в Аравии на «практические рельсы». И в этом – трагизм Г. Чичерина, человека и гражданина, дипломата и большевика. Дипломатом он был по профессии и по призванию, а вот большевиком, думается, вначале, действительно, по убеждению, а потом, по мере осознания всего содеянного большевиками, – в силу обстоятельств.
«Обстановка на Аравийском полуострове нам представляется в таком виде, – отмечал нарком в письме К. Хакимову от 27 марта 1925 г., – что мы можем надеяться на более или менее прочный контакт с объединителем Аравийского полуострова. Мы думаем, что, несмотря на все усилия англичан выжить нашу миссию из Аравии, мы сможем – при осторожной и продуманной политике, конечно, – укрепиться в этой стране, и найти в Ибн Сауде, пожалуй, даже и более прочную, чем в Хашимитах, опору… Хиджаз и Неджд, – подчеркивал наркоминдел, – для нас важны как базы для распространения наших связей на Аравийском полуострове, в Сирии, Палестине и Месопотамии» (41).
Характеризуя линию поведения Англии во взаимоотношениях с Ибн Са’удом, Г. Чичерин указывал, что с «этой неблагоприятной для Лондона силой», стремившейся к объединению Аравии под своим верховенством, что никак не устраивало англичан, они вынуждены были считаться. Правильно оценивая «потенциал Ибн Са’уда» и перспективы исхода его борьбы за Хиджаз, Англия делала все, что только могла, чтобы не только воспрепятствовать его сближению с Москвой, но и вообще выжить советскую дипмиссию из Аравии, не допустить ее признания Ибн Са’удом вместе с переходом Джидды в его руки.
У англичан к тому времени не оставалось никаких сомнений насчет того, кто окажется победителем в неджско-хиджазской схватке. И 10 октября 1925 г. в лагерь Ибн Са’уда в Бахре (неподалеку от Мекки) прибыл со своим секретарем-палестинцем сэр Гилберт Клейтон (1875–1929). Задача его миссии состояла в том, как пишет Маджид ат-Турки, исследователь российско-саудовских отношений, чтобы добиться от Ибн Са’уда «приемлемых для английской дипломатии условий вхождения Хиджаза в состав подчиненных ему территорий». Речь шла, сообщает он, об «окончательном согласовании вопросов демаркации и делимитации саудовско-иракской и саудовско-трансиорданской границы, а также о решении вопросов, связанных с политическими и экономическими отношениями между государством Ибн Са’уда и двумя хашимитскими политическими образованиями», находившимися под эгидой Англии. Итогом переговоров стало подписание (1 и 2 ноября 1925 г.) двух документов: «Договора Бахра» и «Соглашения Хада», касавшихся отношений Ибн Са’уда с Ираком и Трансиорданией соответственно (42).
Переговоры эти имели место быть незадолго до перехода в руки Ибн Са’уда городов Медина (Мадина) и Джидда, и падения династии Хашимитов. Медину Хашимиты потеряли 6 декабря 1925 года. Капитуляцию города принимал вошедший в нее во главе саудовского войска принц Мухаммад, сын Ибн Са’уда. Сразу же проследовал к мечети Пророка, где совершил молитву. Как только эта новость достигла Джидды и стало ясно, что вскоре за Мединой не устоит и Джидда, то король ‘Али, получив приглашение от брата Файсала из Ирака перебраться на жительство Багдад, информировал своих министров, находившихся тогда с ним в Джидде, о решении отречься от престола и покинуть Хиджаз.
17 декабря 1925 г. делегация нотеблей Джидды во главе с упоминавшимся уже в этой книге Хаджжи ‘Абдаллой ‘Алирезой отправилась из Джидды в Рахаму, в маленькую в то время деревушку в 10 км. от Джидды, где находилась ставка Ибн Са’уда, чтобы обговорить с ним условия сдачи города. Кстати, решение не штурмовать Джидду, где размещались дипломатические миссии, а взять ее в осаду и заставить сдаться Ибн Са’уд принял еще в начале 1925 г., на специально созванной им встрече (маджлисе) вождей выступивших в союзе с ним племен. Многие из них, заметим, настаивали на незамедлительной атаке на город и захвате его силой (43).