Совок 5
Шрифт:
Этот вечер и еще уже традиционную первую половину ночи мы провели без прежнего гусарства. Мы и в прежние дни меру знали, а в этот второй прощальный вечер и вовсе ограничились единственной бутылкой коньяка на троих. Барышни пили марочное вино без ограничений, поскольку конвойных обязательств не несли.
Самую тяжелую часть караульной службы я оставил себе. С двух часов ночи Судака сторожил я. Сторожил со смыслом. Не давал спать, это раз. И еще вразумлял его перед многочисленными расспросами со стороны моего руководства. После фискальных сообщений, отправленных Пичкарёвым на большую землю, их будет немало.
—
— Года четыре, — попытался пожать затекшими плечами Судак. — А, может, и меньше. Мать хорошего адвоката обещала.
— Нет, не меньше тебе дадут, — безжалостно развеял я оптимистический прогноз жулика, — И не четыре. Больше тебе дадут, потому больше, что ты побег совершил! Ты официально арестован, а это значит, что побег.
Судак поник и тоскливо уставился на висевший на стене календарь с длинноногой девицей на фоне красных «Жигулей» шестой модели.
— Но я могу побег убрать из твоей бандитской биографии! — голосом милицейского Мефистофеля проронил я. — А это года два с твоего срока упадет.
— Сколько? — племяш покойного райисполкомовского торгаша был деловит и конкретен.
— Тебе, муфлон, я окажу эту милость бесплатно! — благодушно пообещал я. — Ты, главное, сам себе не навреди и не болтай, как от «Бронепоезда» вчера сдриснул! Тебя будут спрашивать, а ты молчи. И тогда побега тебе никто не предъявит, ты понял? — я попытался разглядеть, осознал ли сказанное мной этот ушлёпок.
— Понял! — ухмыльнулся Судак, — Вас тоже по голове за мой рывок не погладят!
— Ну хоть здесь ты не дурак! — удовлетворённо кивнул я, — Не колись и побега на тебя никто не навесит! Да тебя особо-то и пытать никто не будет. И мы с опером тоже на этом стоять будем!
Повеселевший Судак попросил перестегнуть его, но я не рискнул. Остаток ночи я его донимал пустыми вопросами, не давая спать. Бодрый и выспавшийся Судак мне был завтра без надобности. Квёлого его конвоировать будет гораздо легче и безопаснее.
Утром, сходив по одному в конец коридора и приняв водные процедуры, мы сводили туда кандальника. С ведром заморачиваться не хотелось.
Ярославцев не подвел. Машину он нам прислал, но сам не приехал. Оно и понятно, дел у опера городского розыска и без нас выше крыши. В аэропорт мы приехали слишком рано и до вылета чудом не свихнулись от скуки. В самолет шли, как на праздник-первомай. Двадцать четвёртый АН донёс нас до родного города за сорок минут. Водитель Данилина встретил нас в здании аэропорта. Схема была та же. Гриненко и Пичкарёв по-прежнему исполняли роль сиамских близнецов Судака. Им, наверное, его будет недоставать при походах в туалет в ближайшем будущем.
— Нет, Константиныч велел клиента сначала в райотдел везти! — не согласился со мной Жора, когда я предложил сразу завезти Судака в СИЗО. Для этого у меня все было с собой.
В РОВД Судака у нас забрали Данилин и Захарченко. Пичкарёв тоже куда-то смылся. Гриненко остался при мне и через моё плечо читал мой подробный рапорт, в котором я ни слова не указал о побеге арестанта.
Судя по тому, что нас со Стасом не потащили на начальственный правёж, Судак тоже о своём побеге не раскололся. Перед тем, как меня и Гриненко отпустили отдыхать, появился Павлик. Выглядел он невесело. Достав из своего походного портфеля бутылку «КВ», я протянул ее Стасу.
— Может, с нами? — спросил он меня, кивнув на бутылку.
— Нет, дружище, я домой! — отказался я, смотреть на кислую рожу Пичкарёва мне давно уже не хотелось. — Держи! — протянул я Станиславу три красненьких, — Езжайте на такси и заодно жене по пути цветов купи! — зная о напряженных отношениях в семье опера, посоветовал я ему.
Утро следующего дня было информативным и насыщенным. На оперативке у Данилина Пичкарёв присутствовал в больших пляжных очках. Мало того, что девайс не соответствовал сезону, он еще и был откровенно женским. Но и большие темные стекла не могли скрыть глубоких рваных царапин на лице коллеги. Непосвященный человек, глядя на физиономию Павлика, мог бы подумать, что тот, ворвавшись в переполненное отделение женской бани, принялся отнимать у дам тазики и мочалки. Слишком уж пострадавшим было его лицо. Я бы и сам подумал, что одной или даже двум когтистым женщинам такое не под силу. Если бы не знал от Стаса о пичкарёвской жене-держиморде. Которая звалась Татьяной.
О причине семейного конфликта я тоже примерно догадывался.
Еще вчера, в общежитии театрального училища и перед отбытием в аэропорт, я не удержался. И не надеясь на божий суд, воздал Кесарю кесарево. Вернее, слесарю слесарево. А, если уж совсем точно, то создал предпосылки к воздаянию.
Небольшое оперативное мероприятие я провернул, когда мы, плотно позавтракав и повторно попрощавшись с барышнями, стали собираться на выход. Скоро уже должна была подъехать машина, которую вчера клятвенно пообещал Ярославцев. Под этим предлогом я и отправил Пичкарёва вниз. Чтобы он маякнул о прибытии транспорта.
Закрыв за Павлушей дверь на замок, я взял его объёмный портфель и расстегнув замок, аккуратно приподнял лежащее в нём барахло фискала. Достав из шкафа две пары самых несвежих бабских трусов, я замотал в них пустую бутылку из-под коньяка и засунул всё это богатство на самое дно. А сверху прикрыл сюрприз пичкарёвским барахлишком.
Судак был на другом конце комнаты у батареи и на мои манипуляции внимания не обратил. А вот Гриненко наблюдал за моими действиями с нескрываемым интересом.
— Потом всё объясню! — пообещал я ему, — Ты, главное, забудь, что видел!
Стас флегматично кивнул и тоже начал паковать свои вещи. У меня еще с ночи всё было собрано.
Он потом и рассказал об окончательном финале саратовской эпопее.
Гриненко, следуя моему совету не пошел на поводу у сквалыги Пичкарёва. Он отверг его предложение поделить выделенный мной тридцатник пополам, а домой поехать на общественном транспорте. Отойдя подальше от райотдела, он поймал такси и по пути, в соответствии с моим советом, завернул на рынок. Где, не жопясь, купил три гвоздики для своей Марины и столько же для пичкарёвской Татьяны. И закуски, которой они потом заели подаренную мной бутылку «конины» во дворе их дома. Стас предлагал вместо антисанитарных дворовых условий посидеть на их общей кухне, но Павлик не решился искушать судьбу. Так они и распатронили элитный «КВ» из горла по очереди, по-плебейски обкусывая, как яблоко, громадный батон «Докторской».