Совок-8
Шрифт:
Проследив взглядом и увидев, что Данков ознакомился со справкой, майор протянул ему следующие два листка.
— Это показания и. о. замполита Октябрьского РОВД Капитоновой, товарищ генерал! — не обращая внимания на громко засопевшего полковника, пояснил он, — В содеянном она полностью призналась и дала развёрнутые показания на полковника Балмасова! Включая эпизод с передачей ему части похищенных продуктов и чулочно-носочных изделий производства ГДР.
В дверях появился помощник генерала. В руках у него был мельхиоровый поднос с чайными принадлежностями. Стаканов, в таких же мельхиоровых, как
Лицо политотдельца непроизвольно перекосилось. Он окончательно понял, что система его отторгла и, что ему это только что демонстративно дали понять. Своим его здесь больше не считают. И даже на кипяток для него не считают нужным тратиться.
— Что скажешь, полковник? — неспешно помешивая чай в стакане, задал вопрос генерал Данков, — Или ты всё еще думаешь, что обком будет тебя защищать? А, может, ты надеешься что в министерстве за тебя заступятся?
Толстяк оттянул ошейник форменного галстука на налившейся кровью шее. Лицо его так же пылало нездоровой краснотой.
— Второй вариант… Ты, майор, сказал, что у меня два варианта! — проигнорировав генеральское обращение и даже не взглянув в его сторону, осипшим голосом обратился партиец к «зелёному», — Какой второй?
— Рапорт об увольнении! — начальник инспекции протянул чистый лист бумаги полковнику, — Прямо сейчас! Немедленно! И признательные показания по всем указанным здесь эпизодам! — «гестаповец» придвинул к изгою второй экземпляр справки. — это на всякий случай. Чтобы вы потом не передумали. И это не обсуждается! — жестко пресёк он попытку возразить.
Товарищ Балмасов разваливался прямо на глазах. Расплывшись квашнёй на стуле, он машинально вытирал платком вспотевшее лицо и шею. Одновременно пытаясь прочесть переданный ему майором список собственных грехов. Но буквы плясали перед его глазами, никак не желая собираться в строчки.
— Будет лучше, если этим вы займётесь в приёмной, полковник! — генерал, убедившись, что неприятный вопрос решен и точка невозврата пройдена, потерял к своему опальному заместителю какой-либо интерес, — Я вас больше не задерживаю, Балмасов, идите!
— Ну? — отхлебнул из стакана генерал, когда политический зам шаркающей походкой покинул кабинет, — И что ты обо всём этом думаешь? — с любопытством взглянул он на одного из немногих, кого он перетащил за собой из Москвы.
— Сволочь! — сочно и с чувством произнес майор, — Если по хорошему, то сажать его надо!
— Согласен с тобой, сволочь! — задумчиво кивнул Данков, — Но не о нём я тебя спросил. Что ты про «октябрят» думаешь, Витя?
«Гестаповец» Витя на вопрос шефа удивления не проявил. Задумавшись ненадолго, он пожал плечами.
— Занятный паренёк, этот лейтенант. Повезло Дергачеву с ним. Очень вовремя он в разговор вступил. Выручил, так сказать, своего начальника. И с вашего ковра он подполковника эвакуировал тоже очень своевременно. Сам бы тот еще минут пять в себя приходил.
Высказавшись, доверенный генеральский майор умолк и потянулся за печенькой.
— Всё верно ты говоришь, майор. Занятный он. Даже чересчур занятный! — главный областной милиционер снова поднёс к губам стакан, да так и застыл, не отпив из него, — Ты знаешь, Виктор, у меня такое ощущение присутствует, что весь этот краковяк вприсядку мы сейчас пляшем не в результате объективно сложившихся обстоятельств, а по прихоти того самого лейтенанта Корнеева!
— Как это?! — зелёный майор настолько опешил, что положил надкусанное печенье назад на общую тарелку, — Не понимаю вас, Владимир Иванович! Разве такое возможно?! Разве может какой-то сопливый лейтенант из района выстроить такую комбинацию? Да еще вдолгую? Вы извините, но я с вами не согласен! Никогда в это не поверю! Я не уверен, что даже я сам такое смог бы провернуть. Да я просто не решился бы! Тем более, в одиночку!
— Этот, как ты выразился, сопливый лейтенант, в горТОРГе на весь райотдел дефицита выбил! Повторяю, на весь райотдел, майор! Я сомневаюсь, что это под силу тому же Дергачеву, Витя! Потому что городское Управление торговли ему не по зубам! А Корнееву, как оказалось, по зубам! А еще он полторы тысячи денег из своего кармана не пожалел на это оперативное мероприятие! Вот так запросто! Полторы тысячи! Ты же, я надеюсь, понимаешь, что это было оперативное мероприятие, а никакая не благотворительность со стороны, как ты говоришь, сопливого лейтенанта?!
В ответ майор молчал и продолжал упрямо смотреть в свой стакан с недопитым чаем.
— Всё равно, товарищ генерал, не верю я, что происходящее есть результат проведённой Корнеевым комбинации. Это же высший пилотаж! Такому опытные опера учатся не один десяток лет! А лейтенант меньше двух лет прослужил! И опером он ни дня не проработал!
— Ну, ну… — генерал Данков всё же вспомнил про поднесённый ко рту стакан и с удовольствием сделал из него большой глоток, — Может, ты и прав, Витя, может и прав… Ты, вот что, ты давай-ка, иди и проконтролируй нашего товарища комиссара. А то неровён час, он еще на больничку сбежит. Ума и прыти у него на это хватит. И придётся нам тогда, майор, ждать, пока он там не перезимует! Иди, а я думать буду…
Организованное отступление.
Оживать Дергачев начал после того, как мы покинули генеральский кабинет и приёмную. Пост на входе УВД он уже прошел относительно бодрым шагом. Всё это время мы шли молча. В машину загрузились тоже, не произнеся ни слова.
— Попить дай! — сипло скомандовал водителю подполковник.
Водила, чутко воспринявший нештатное настроение шефа, выскочил наружу и открыв багажник, закопошился в нём. Назад он вернулся с уже откупоренной бутылкой нарзана. Выхватив посудину, Дергачев надолго присосался к ней. Опустошив бутылку, он сунул её под сиденье.
— Принеси еще! — удовлетворённо выдохнул он уже нормальным голосом, — И ему тоже! — не уточняя, кому именно, распорядился начальник.
Поскольку в машине никого больше не было, вторую, вернее, третью бутылку, сержант протянул мне.
— Благодарю душевно! — я тоже не стал адресной конкретизировать свою признательность за угощение и с жадностью приник к горлышку.
— Ты это чего, как зычара сиженный изъясняешься? — вдруг с неожиданным проворством обернулся ко мне подпол, — Ты, вообще, кто такой есть? Скажи мне, Корнеев, из какой преисподней тебя ко мне прислали?!