Современные буддийские мастера
Шрифт:
Возьмем, к примеру, эту лекцию. Когда вы слушаете, те из вас, кто ни разу в жизни не практиковали внимательность, поймут лишь какую-то часть лекции. Те же, кто практиковали внимательность, возможно, достигнут некоторого понимания сущности прозрения; а если вы очень внимательны, внутри вас во время слушанья может возникнуть мудрость прозрения. Потому что, обладая правильным пониманием и осознанием, вы можете в любом месте медитировать о «реальности данного момента», о том, что существует независимо от наших желаний. Эта реальность происходит в каждое мгновенье; и когда мы правильно осознаем реальность данного момента и правильно ее понимаем, мы в любое мгновенье способны достичь первой ступени просветления. Такая точно ситуация случалась при жизни Будды. Часто, когда он кончал объяснения своего учения, большое число людей достигало различных ступеней просветления. Таким образом, прозрение зависит от правильного мышления, а не от усилия и не от энергичного сосредоточения.
Сделаем шаг назад для обозрения того, что было уже сказано. Зачем нам осознавать свои позы? Таким путем мы можем постичь природу страдания, боли. Если мы не будем осознавать этих положений
Итак, при перемене положения тела, хотя это прежнее положение нам когда-то нравилось, у нас исчезает стремление к нему, а вместо него возникло неудовольствие. Когда внутри ума оказывается неудовольствие, желание привязывается к новому положению, потому что оно удобно. Таким образом, мы можем увидеть, что во всевозможных положениях наличествуют проявления привязанности и отвращения; однако практикующий обычно не признает этого факта. Для того, чтобы осознать некоторое положение тела, практикующему следует понять, что прежде, чем менять его, в каждом случае необходимо выяснить, почему приходится производить такую перемену. Если мы не знаем причины перемены положения своего тела, не знаем, чем она вызвана, тогда мы не можем и не желаем признавать боль как боль. Иногда я спрашиваю какого-нибудь практикующего, знает ли он, почему ему приходится менять положение тела. Один из ответов гласил, что он, мол, слишком долго сидел, и ему просто «захотелось» сменить положение Конечно, такое рассуждение неправильно; подобная причина ни в малейшей степени не показывает ему истинную природу боли. Поэтому я должна спрашивать дальше, почему ему приходится менять положение тела после длительного сиденья; для этого должна существовать какая-то другая причина. Дело здесь не в том, что после долговременного сиденья просто «хочется» переменить положение; нужно найти более точную причину – что именно побуждает нас «захотеть» переменить его. Если расспросить таким образом практикующего, он увидит, что оказался вынужден переменить положение тела под влиянием страдания, боли. Именно боль всякий раз заставляет его сделать это.
Теперь разрешите мне задать контрвопрос. Может ли человек принять какое-то одно положение и совсем не двигаться, не менять его? Конечно, ответ на этот вопрос будет отрицательным. Даже если бы мы не хотели менять положение, разве нам не пришлось бы сделать это независимо от нашего желания? Ранее мы говорили, что сидим потому, что хотим сидеть, а стоим потому, что хотим стоять; но как мы можем сказать, что встаем или меняем положение потому, что хотим это сделать? Следовательно, как мы уже видели, мы меняем положение тела вследствие боли, страдания, потому что чувствуем неудобство. Вот почему для того, чтобы развить прозрение, практикующий должен всякий раз находить причину, в силу которой он меняет положение. Когда он ложится в постель перед тем, как заснуть, ворочается и меняет положение, ему надо найти причину, узнать, что каждый раз, когда приходится менять положение, эта перемена положения тела совершается вследствие боли, страдания. Если всегда будет таким образом установлена причина, и мы осознаем объект данного момента, мы узнаем основное свойство существования. И вот когда мы поняли, что вынуждены менять положение тела всякий раз вследствие боли, мы должны исследовать этот вопрос и дальше, чтобы выяснить, нет ли здесь каких-либо других причин. Если ответ дается в том смысле, что мы меняем положение, так как хотим почувствовать себя удобнее, это будет неправильным ответом – неправильным потому, что он искажает понятие счастья. Правильный ответ гласит: мы меняем положение тела для того, чтобы «излечиться от боли», а не для того, чтобы обрести счастье. Неправильный ответ проистекает из непонимания; если же мы, меняя положение, не обладаем правильным пониманием, могут возникнуть – и обязательно возникнут – дальнейшие недостатки.
Изменения положения тела с целью «излечиться от боли» указывают на то, что нам необходимо все время как-то исправлять ситуацию. Нам не следует выносить по этому поводу ошибочное суждение и думать, что причиной является достижение счастья, поскольку все время пытаться излечиться от боли – то же самое, что постоянно принимать лекарства; это напоминает вынашивание непрерывной болезненности. Следовательно, мы никоим образом не должны считать вынашивание болезненности и постоянное лечение болезни – счастьем.
Легко понять боль в прежнем положении; но понять ее в новом – затруднительно. Однако при помощи мудрости можно усмотреть ее и в глубинах нового положения. При отсутствии мудрости, несомненно, возникают желания. Вот почему мы должны иметь способ обнаруживать страдание, или боль, также и во всяком новом положении. Что же это за способ? Понять, почему же мы меняем положения тела. Когда мы поймем, что меняем их из-за чувства болезненности, мы должны будем далее признать тот факт, что в действительности боль присутствует во всех положениях тела. Становится больно сидеть; становится больно стоять; и вот мы меняем положение тела; но все положения тела делаются болезненными, и возникает необходимость повторно менять их. Мы ложимся на некоторое время, но и тогда появляется боль. Сначала мы думаем, что лежать – это счастье; но, полежав немного, мы обнаруживаем, что и лежанье болезненно. Поэтому нам надо понять, что истина страдания обнаруживается во всех положениях тела. Таким образом иллюзия, провозглашающая себя счастьем, несомненно, исчезнет. Как только мы подумаем, что какое-то положение является счастливым, возникают иллюзии, и мы не будем в состоянии от них избавиться.
Как я сказала раньше, легко понять страдание в прежнем положении, потому что там болезненное чувство очевидно; но трудно понять страдание в новом положении. Мы должны признать различные виды страдания и необходимость постоянной смены положений, или «исцеления от страдания»; понять, что всем формам – уму и материи – внутренне присуща болезненность, – это мудрость.
Практикуя прозрение, мы не должны привязываться к какому-то особому состоянию. Чтобы уяснить это, мы можем снова работать с положениями тела. Если мы спросим кого-нибудь, кто практикует медитацию, какая поза будет для него излюбленной, он, возможно, ответит, что ему больше всего нравится сидячее положение, или положение стоя, или положение при ходьбе. Тогда нам придется задать ему следующие вопросы: почему он чаще медитирует в одной позе, нежели в другой? Он может ответить, что эта поза просто ему нравится. Поэтому мы опять должны спрашивать его, почему это так. Он, вероятно, ответит, что предпочитает одну позу другой потому, что в этой позе его ум более способен сосредоточиваться и не так сильно блуждает. Некоторые люди могут сказать, что когда они сидят, их ум сильно блуждает, а поэтому им приходится ходить, так как им «хочется» сосредоточиться и устремить ум на один пункт. Все эти мотивы созданы под влиянием желания. Представление о том, что мы ходим потому, что тогда ум станет способным к сосредоточенности, ошибочно; если у нас существует подобное отношение, наше понимание неправильно; мы будем думать, что хождение хорошо или полезно; мы подумаем, что хождение принесет нам счастье, принесет что-то желаемое, так как мы убеждены в том, что сосредоточенный ум обладает способностью принести мудрость. Если мы шагаем в силу этих причин, это неправильно. Мы не можем шагать с каким-то желанием и в то же время обладать мудростью. Если мы будем придерживаться сосредоточенности во время ходьбы, возникнет желание – и скроет истину положения при ходьбе; в силу ошибочного представления о том, что положение при ходьбе хорошо и полезно, нам захочется находиться в этом положении.
Если возникнет вопрос о том, почему мы не можем сперва сосредоточить ум, а затем уже впоследствии практиковать прозрение, я бы только сказала, что если сосредоточенность имеет своим объектом предмет прозрения, т. е. ум и материю, тогда у нас все в порядке. Но если, с другой стороны, сосредоточенность возникает вследствие вашего желания или потому, что вы создали какой-то объект, тогда с этим объектом вы не будете способны практиковать прозрение. Искусственный объект не может быть объектом прозрения; мы не в состоянии найти истину в искусственном объекте, потому что здесь непосредственное переживание оказывается скрытым. Мудрость прозрения должна постигать истину во всех видах повседневной деятельности, которые суть «реальности»; она не рассматривает какой бы то ни было специальный объект, созданный искусственно и отличный от повседневной реальности, от нашей повседневной деятельности.
Иногда кто-нибудь, культивируя развитие прозрения, знает, что от него ожидают признания трех характерных свойств бытия. Тогда он может подумать о том, что состояния психики и материя непостоянны, или полны страдания, или безличны; он станет повторять эти мысли в уме, не обладая непосредственным осознанием их нынешнего существования. А признание факта непостоянства состояний психики и материи является результатом осознания в процессе практики. Если мы не знаем, как приходит это понимание, тогда мы просто размышляем о характерных свойствах психики и материи вместо того, чтобы осознавать их нынешнее существование. Это значит, что мы думаем только об идее; мы верим, что для практики медитации прозрения нам нужно лишь размышлять таким образом, пока не возникнет мудрость. Однако такое понимание ошибочно; ибо знание, полученное при помощи размышления, а не переживания, не является путем к приобретению прозрения. Мы должны культивировать надлежащие причины, чтобы появились надлежащие результаты. Тогда мы сами увидим, как связаны друг с другом непостоянство, страдание и безличность. Мы увидим, что все непостоянное оказывается в конце концов неудовлетворительным и безличным, не поддающимся контролю.
Важнейшее место в практике применения внимательности занимает способность быть внимательным к нынешнему существованию, а не к желанию чего-то в будущем. Такой подход предотвращает возникновение оскверняющих факторов во всех положениях. Если мы сидим для того, чтобы наш ум мог стать мирным, если мы стоим для того, чтобы ум мог стать спокойным, мы не вырабатываем прозрения; желание не будет уничтожено. Желание мира есть привязанность. Невзирая на положение, к которому мы внимательны, мы должны тщательно выяснить в каждое мгновенье, нет ли здесь факторов скверны. Это ясное знание состояний психики и материи и есть правильная практика. Не принуждайте себя сидеть в течение долгого времени, не стойте в течение определенного периода; если вы практикуете прозрение подобным образом, ваша практика неправильна. Мы не должны принуждать себя. Если мы так поступаем, наша практика в целом осуществляется в связи с иллюзией «я», и эта иллюзия последует за всеми положениями тела. Такие старания контролировать действия не в состоянии привести нас к мудрости прозрения. Для того, чтобы иметь эту мудрость, нет необходимости в контроле или в особом распорядке времени (например, в том, чтобы удерживать какое-то положение тела в течение предписанного периода или отводить особые часы на выполнение некоторых видов деятельности). Просто осознавайте соответствующую причину, которая вынуждает вас изменять положение тела.