Современные рассказы о любви. Адюльтер
Шрифт:
– Я не сбегал! – чуть не заорал Седых. – Резали – не сбежал!
– А собственная девчонка припугнула – и сбежал!
– Ой, бригадир! – застонал Федор. – Что ты со мной делаешь!
– Это ты с собой делаешь, – потерял тот интерес к разговору, быстро поднялся и зычно крикнул сидевшим поодаль ребятам: – Мужики, кончай перекур!
Седых решился. Попрощался с ребятами. И уехал с рюкзаком к маленькому аэропорту, откуда вертолетом собирался добраться до Иркутска.
А там – все прелести таежного «Аэрофлота».
В Москву прилетел на вторую неделю после завершения работы «Смены». Сразу бросился звонить Сидневой. Та обрадовалась, даже заплакала.
– Как там дела? – спросил Федор.
– После твоего отъезда такое началось! Ангел всех скрутил. В открытую избивали. Я уехала через неделю. За день до убийства.
– Какого убийства? – закричал Седых. Он уже предчувствовал ответ.
– Олю убили, Королеву, – ойкнула Сиднева, сообразив, что происходит с Федором. – Говорят, Ангел весь стройбат за нее перетряс.
– Это не стройбат, – сцепив зубы, выдавил Федор. И, не прощаясь, повесил трубку.
Всю ночь он не спал. А наутро его нашел Мишка-сыскарь. Отец сказал, что тот уже обзвонился. Все спрашивал, как побыстрее найти Федора.
Они сидели в пивной на другом конце Москвы. Так захотел Мишка.
– Ты знаешь, что вполне мог сесть?
– За что? – поинтересовался Федор.
– За избиение Хоря.
– Какое избиение?
– Ты передо мной Ваньку не строй, – разозлился опер. – Они хотели, чтобы Оля и Васька выступили свидетелями, что будто бы ты проговорился им про избиение Хоря. А Королева чтоб рассказала, что ты на нее глаз положил. И поэтому гонишь на Ангела.
– Только «глаз положил»? А почему не изнасиловал?
– Не знаю. Могли не поверить. Она же проститутка, – отмахнулся Мишка.
– А ты откуда все знаешь?
– От агентуры. Ты же их тоже доил. Кешу Панова помнишь? Думаешь, он только тебе сливал?
– Думал, да.
– И не надейся, – первый раз улыбнулся Мишка. – Есть «козы» по нужде, а есть «козы» по жизни. Кеша – «по жизни». Короче, копали под тебя конкретно. Сидеть не пересидеть.
– И что же помешало?
– Я помешал, – гордо сообщил сыщик. – Сказал, что жизнь положу, но их изведу. Убеждал, что ты им уже не помеха. Короче, говна наелся по самые уши. Просителем к этому щенку ходил.
– А как следствие по поселковому убийству?
– А никак! Скоро Ангел будет всем поселком рулить. Мне уже шеф намекнул, чтоб я хвост поприжал и до Ангела не докапывался.
– А ему-то зачем? На окладе, что ли?
– Нет. Просто преступность в поселке резко снизилась, и ему это нравится.
– А если ты ему принесешь улики на Ангела?
– Тогда другое дело. Но где их взять?
– Не знаю, Миш. Это твой хлеб.
– Слушай, что ты знаешь про Олю? Что происходило перед твоим отъездом?
– А тебе-то что? Пусть ловят стройбатовцев. Это ж не твоя «земля».
– Ольга была свидетелем против Ангела. Ее, как и ту, первую, изнасиловали и убили. И никаких биологических следов.
– Чего?
– Спермы не было. Представляешь стройбатовцев, орудующих в презервативах?
– Если б на неделю раньше, нашлись бы следы. Мои.
– Чего? – не понял Мишка.
– Я ее любил, – сказал Федор. И, застонав, закрыл лицо руками.
– Набрался приятель, – суетливо объяснил подошедшей официантке Мишка. – Пошли, дорогой. – Он оставил деньги и потащил Федора к выходу.
Потом сидели в парке Горького. Прямо на прогретом бережку.
– Я его все равно посажу, – сказал Мишка.
– Не посадишь, – уже спокойно сказал Федор.
– Это почему же?!
– Он раньше умрет.
– Не вздумай! – вскипел сыскарь. – Даже мысли выкинь! Либо сдохнешь, либо сядешь! Знаешь поговорку: не умеешь – не берись?
– Я сумею, – сказал Федор.
Вечерняя школа была на краю поселка. Дальше – довольно большой лес.
Ангел вышел из школы уже в темноте, последним – взялся за ум, до аттестата осталось совсем немного, – и почти сразу наткнулся на Федора. Тот стоял в сторонке, в тени дерева, и вышел, лишь увидев Симакова.
– Привет, – сказал Федор.
– Привет, – вежливо ответил Ангел.
– Поговорим?
– С удовольствием.
– В лесок?
– Запросто.
Никем не замеченные, прошли в лес.
Три месяца назад Ангел ни за что не пошел бы с пугавшим его Федором в одиночку, без сопровождения. Но теперь Симаков его не боялся. Ему теперь иногда казалось, что он вообще никого не боится.
Свидетелей нет. Биологических объектов нет. Подозрения не подтвердились. Хорь почти поправился. А Лось и вовсе не болел. И еще было десятка два желающих за него умереть.
То есть желают-то они с ним хорошо пожить. Но если он попросит – умрут. Чего ж ему теперь бояться?
Даже смешно будет, если этот физкультурник полезет драться. В кармане Ангела лежал настоящий «ТТ». Вот обгадится студент, заглянув в ствол!
Симаков даже хотел, чтобы Федор полез в бутылку. Нельзя все время бояться, а Федор был для Ангела олицетворением его страхов. И потом, Седых должен ответить ему за Олю. Это из-за него погибла Оля. Ангел никогда не хотел ее смерти. Просто если не ему – то никому.
– Так что ты мне хотел сказать? – спросил Ангел.
– В общем-то, ничего важного, – сказал Федор и шагнул к нему.
– Стоять! – В лицо Седых смотрело дуло «ТТ».
– Я Мишку предупредил, что с тобой встречаюсь, – скучным голосом сказал Федор. – Он у леса.
– Да ну, – неверяще протянул Симаков. Но стрелять не стал. Эта вожатская сволочь вечно спутывала ему карты. А главное, заставляла бояться.
– Не веришь – пальни. Ты ничего не теряешь.
– Что не теряю? – запутался Ангел. Как же он ненавидел Федора!