Современные страсти по древним сокровищам
Шрифт:
Сорочинского и вот этого Гальцева. Тем более что Гальцев тоже был
Десантником".
– Вы подготовлены к работе? – спросил Ашмарин.
– Да, – сказал Гальцев.
– Еще как, Федор Семенович, – сказал Сорочинский. – Обучены.
Ашмарин подошел к Яйцу и потрогал прохладную полированную поверхность. Потом он спросил:
– Вы знаете, что это такое? Вы, Гальцев.
Гальцев поднял глаза к потолку, подумал и сказал монотонным голосом:
– Эмбриомеханическое устройство МЗ-8. Механозародыш, модель восьмая. Автономная саморазвивающаяся механическая система, объединяющая
– Вы, – сказал Ашмарин Сорочинскому.
Сорочинский ответил не задумываясь:
– Данный экземпляр МЗ-8 предназначен для испытания в земных условиях. Программа стандартная, стандарт Шестьдесят четыре: развитие зародыша в герметический жилой купол на шесть человек, с тамбуром и кислородным фильтром.
Ашмарин посмотрел в окно и спросил:
– Вес?
– Примерно полтора центнера.
Разнорабочие экспериментальной группы могли всего этого и не знать.
– Хорошо, – сказал Ашмарин. – Теперь я сообщу вам то, чего вы не знаете. Во-первых, Яйцо стоит девятнадцать тысяч человеко-часов квалифицированного труда. Во-вторых, оно действительно весит полтора центнера, и там, где понадобится, вы будете таскать его на себе.
Гальцев кивнул. Сорочинский сказал:
– Будем, Федор Семенович.
– Вот и прекрасно, – сказал Ашмарин. – Вот сразу и начинайте. Катите его к лифту и спустите в вестибюль. Затем отправляйтесь на склад и получите регистрирующую аппаратуру. Явитесь со всем грузом на аэродром к восьми вечера. Постарайтесь не опоздать.
Он повернулся и вышел. Позади раздался тяжелый гул: группа Ашмарина приступила к выполнению первого задания».
По современным меркам начало повести довольно занятное, но не слишком. А что будет дальше?
2.
«… На рассвете грузопассажирский стратоплан сбросил группу на птерокаре над Вторым Курильским проливом. Гальцев с большим изяществом вывел птерокар из пике, осмотрелся, поглядел на карту, поглядел на компас и сразу отыскал Байково – несколько ярусов двухэтажных зданий из белого и красного литопласта, охватывающих полукругом небольшую, но глубокую бухту. Птерокар сел на набережной. Ранний прохожий (юноша в тельняшке и брезентовых штанах) объяснил им, где находится Управление. В Управлении дежурный администратор острова, он же старший агроном, пожилой сутулый айн, встретил их приветливо.
Выслушав Ашмарина, он предложил на выбор несколько невысоких сопок у северного берега. Он говорил по-русски довольно чисто, только иногда останавливался посередине слова, как будто не был уверен в ударении или заикался.
– Северный берег – это довольно далеко, – сказал он. – И туда нет хорошей дороги. Но у вас есть птерокар. И потом, я не могу предложить вам что-нибудь ближе. Я плохо понимаю в физических опытах. Но большая часть острова занята под бахчи, баштаны, парники. Везде сейчас работают школьники. Я не
– Никакого риска нет, – сказал Сорочинский. – Совершенно никакого риска.
Ашмарин вспомнил, как однажды, два года назад, он целый час просидел на пожарной лестнице, спасаясь от пластмассового упыря, которому для самосовершенствования понадобилась протоплазма. Правда, тогда еще не было Яйца.
– Спасибо, – сказал он. – Нас вполне устраивает северный берег.
– Да, – сказал айн. – Там нет ни бахчей, ни парников. Там только береза. И еще где-то там работают археологи.
– Археологи? – удивился Сорочинский.
– Спасибо, – сказал Ашмарин. – Я думаю, мы отправимся сейчас же».
3.
«… Гальцев посадил птерокар на вершине круглой сопки. Ашмарин, поглаживая ладонью правый бок, вылез и огляделся. Отсюда остров казался безлюдным и плоским, как стол. Сопка была голая и рыжая от вулканического шлака. С востока на нее наползали заросли курильской березы, к югутянулись зеленые прямоугольники бахчей. До западного берега было километров семь, за ним в сиреневой дымке проступали бледно-лиловые горные вершины, а еще дальше и правее в синем небе неподвижно висело странное треугольное облако с четкими очертаниями. Северный берег был гораздо ближе. Он круто уходил в море, над обрывом торчала нелепая серая башня – вероятно, колпак старинного японского дота. Возле башни белела палатка и копошились фигурки людей. Это были археологи, о которых говорил дежурный администратор. Ашмарин потянул носом. Пахло соленой водой и нагретым камнем. И было очень тихо, не слышно даже прибоя.
Хорошее место, подумал Ашмарин. Яйцо оставить здесь, кинокамеры и прочее – на склонах, а лагерь оборудовать внизу, на бахчах. Арбузы, наверное, здесь еще зеленые. Затем он подумал об археологах. До них отсюда километров пять, но все равно их надо предупредить, чтобы они не очень удивлялись, когда механозародыш начнет развиваться. Интересно, что делают здесь археологи. Ашмарин позвал Гальцева и Сорочинского и сказал:
– Опыт проведем здесь. По-моему, место подходящее. Сырье – лава, туф, как раз то, что нужно. Приступайте.
Гальцев и Сорочинский подошли к птерокару и открыли багажник. Из багажника брызнули солнечные зайчики. Сорочинский залез в багажник, покряхтел и вдруг одним толчком выкатил Яйцо на землю. Хрустя по шлаку, Яйцо прокатилось несколько шагов и остановилось. Гальцев едва успел отскочить в сторону.
– Зря, – сказал он тихо. – Надорвешься.
Сорочинский спрыгнул и сказал басом:
– Ничего, мы привычные.
Ашмарин походил вокруг Яйца, попробовал толкнуть. Яйцо даже не покачнулось.
– Прекрасно, – сказал он. – Теперь кинокамеры.
Они долго возились, устанавливая кинокамеры: кинокамеру с инфракрасным объективом, кинокамеру со стереообъективом, кинокамеру с объективом, регистрирующим температурные характеристики, кинокамеру с набором светофильтров.
Было уже около двенадцати, когда Ашмарин осторожно промокнул рукавом потный лоб и вытащил из кармана пластмассовый футляр с активатором.
Гальцев и Сорочинский придвинулись сзади, заглядывая через его плечо.