Современный болгарский детектив. Выпуск 3
Шрифт:
— Боян, это ты?! Сейчас к тебе прибежит Гай!
— Гай?! Я же говорил тебе, черт подери, чтобы ты ни в коем случае не спускала его! Эти дубравецкие оболтусы запросто могут застрелить его!
— Да я и не спускала его, — стала оправдываться Марина. — Но некоторое время назад он начал так жалобно скулить, а потом так рванул ремешок, что порвал его и понесся к тебе…
— Когда это было?
— Минут пятнадцать назад… Погоди, тут Дяко хочет с тобой поговорить…
— Боян, шеф телефон разрывает, тебя ищет! Говорит, случилось что-то очень страшное, но я не понял, что именно. Он велел мне найти тебя и за две минуты доставить на базу.
— Значит, за две минуты, так?! Тогда заводи вертолет и лети сюда!
— Именно это я и собираюсь сделать — сейчас оседлаю джип и приеду за тобой!
— А наши вернулись уже с Большой поймы?
— Часть группы вернулась, но я велел им обойти все кормушки по берегам Златиницы.
— Хорошо. Жду тебя.
Я погасил печку, собрался выйти наружу. И тут слышу, как Гай скребется за дверью и скулит. Стоило мне открыть двери — и он с радостным лаем бросился на меня, чуть с ног не сбил, и лижет лицо и руки, и ластится, а я глажу его умную голову и осторожно пробираюсь пальцами сквозь затвердевшую влажную шерсть к его шее. Так и есть — кровь. Содрал себе кожу, негодник этакий, когда рвался с ремня.
Через пять минут прибывает джип. Укладываю лыжи сзади, туда же прыгает Гай, а я сажусь рядом с Дяко и вынимаю из рюкзака маленькую бутылочку коньяка-НЗ. Один большой горячий глоток мне — и я передаю бутылочку старому леснику. Он не отказывается, тем более что здесь нет гаишников, да и холодно в джипе зверски — дует отовсюду.
— Понять не могу, как ему удалось оборвать такой толстый кожаный ремень! — я поворачиваюсь и тереблю голову Гая между ушами, жаль, что он не пьет коньяк, я бы и его угостил.
— Я видел его из окна базы. — Дяко снова слегка прикладывается к бутылке. — Он будто взбесился — воет, лает, ревет, скулит, и все разом. Я говорю Марине — да он задохнется, этот Гай, и в этот самый момент он оторвался и как снаряд полетел сюда… Наверно, предчувствовал что-то плохое…
Я повернулся лицом к Дяко и медленно, раздельно произнес:
— А ты знаешь, что полчаса назад в меня стреляли?
Дяко так резко нажал на тормоза, что я едва не ткнулся носом в стекло.
— Стреляли?! Кто?
— Откуда я знаю? Наверно, Гай именно тогда и взорвался…
— А может быть, это кто-то случайно, а, Боян? — Старый лесник смотрит на меня такими глазами, что мне снова хочется обнять его.
— Как бы не так — «случайно»! Ты за кого меня принимаешь? Что я — совсем дурак, по-твоему? Он целился точно в голову — вот сюда! — и я постучал по лбу. — Случайность в другом — в том, что я в этот момент нагнулся за пустыми гильзами.
— А следы? Ты видел кого-нибудь или по крайней мере нашел какие-нибудь следы?
— Как их найдешь, когда тут такая толчея была…
Лицо у Дяко окаменело.
— А Марина не говорила тебе, зачем я помчался сюда?
— Нет, об этом речи не было.
— Дело в том, что кто-то позвонил отсюда, из школы, а когда я взял трубку, никто не откликнулся. А тут я уже обнаружил, что кто-то входил — или входили — в школу через окно, что на задней стене. Там ставень открыт — и, скорее всего, давно уже.
— Ты хочешь сказать, что…
— Да-да, я хочу сказать, что «этот» позвонил и рассчитал, что я решу проверить, что тут происходит, пойду лесом, — он и засел где-то на моем пути и ждал…
— Очень мне не нравится вся эта история, если верно все то, что ты говоришь… — мрачно заметил Дяко.
— И мне, знаешь ли, не нравится! Да, следы, которые вели к школе, оставил кто-то в резиновой обуви.
— Наши из охраны ходят в сапогах с каблуками.
— Да, я знаю! А кстати, где сейчас Митьо и Васил?
— Когда мы пришли к Большой пойме, стаю уже прогнали оттуда. Я велел нашим людям пройти лесом и спуститься на восток от стены водохранилища, а охотники из Дубравца двинулись сюда.
— Сколько их было, не помнишь?
— Не больше десяти человек.
— Ты можешь вспомнить их имена и фамилии или узнать их, если потребуется? Конечно же, не сейчас, а вечером, когда все вернутся. Ну, вроде бы это нужно для какой-нибудь ведомости или протокола.
— Ладно, сделаю. А если эта сучка сболтнула кому-нибудь, что ты нашел тайник, я ей голову снесу!
— Какая сучка?
— Марина, кто же еще!
— Она не сучка, бате [4] Дяко, а женщина. Настоящая женщина, и это самое ужасное.
4
Уважительное обращение к старшему родственнику.
Мы подъехали к базе, и я не успел войти в коридор, как Марина выбежала из канцелярии и закричала:
— Быстрее! Там шеф на проводе…
Я прошу ее сварить кофе, на ходу снимаю с себя рюкзак, ружье, патронташ, хватаю трубку с твердым намерением наконец-то послать Генчева ко всем чертям.
— Эй, Боров! — кричит он. — Хорошо, что я нашел тебя! У тебя есть под рукой на чем записать?
Оглядываюсь, закуриваю сигарету, чтобы прошло некоторое время, и отвечаю:
— Все готово, Генчев, записываю…
— Так вот — слушай внимательно! Обстановка осложнилась чрезвычайно! — Шеф налегает на каждое слово, как будто я должен все это стенографировать.
— Это я должен записать? — корчу из себя идиота.
— Что? Что?
— Я спрашиваю, то, что обстановка осложнилась, — это надо записывать?
— Да нет, я скажу тебе, что писать! Сейчас слушай только! Через десять-пятнадцать минут я отправляюсь к вам…
Ох, елки зеленые… Только этого мне не хватало.
— А на чем вы отправляетесь?