Современный патерик (сокр.)
Шрифт:
Затем попросил тазик с водой, душ с туалетом были прямо в номере, и Ася тут же принесла ему воды. После этого поп раскрыл толстую вишневую книжечку и начал петь молитвы, а потом брызгать водой. Ася сидела в кресле и слушала молитвы — кроме «Господи, помилуй», она разобрала еще одно странное повторявшееся слово, похожее на кашель — «закхей». Наконец, в общем довольно быстро, поп перестал читать, сложил обратно в сумку книжку, веничек, которым брызгал воду, снял рясу, крест и поклонился Асе в ноги. Ася так и отпрыгнула. Конечно, многие вставали перед ней на колени, но по-другому. А человек легко поднялся и уже собрался идти.
— Что все это значит? — закричала Ася.
— Интересно? — это было первое,
— Приходи к нам в Петровский монастырь, на Калужском валу, спроси отца Луку, я все тебе объясню, — добавил человек.
— Еще я к тебе поеду! — опомнилась наконец Ася и пожала плечами.
Тут отец Лука ушел. Денег с него Ася попросила не брать ни копейки. Настоятельница ее послушала, Ася была в пансионе на особом положении —основной источник дохода.
После того дня Асю как подменили — ей все время хотелось увидеть попика-бородача. Уж больно чудно’ он смотрел. Еле-еле дождалась она выходного дня, ей обычно давали вторник или среду, самые неприбыльные. И вот Ася оделась поскромнее, поймала такси и приказала везти себя на Калужский вал. Такси привезло ее к белой стене монастыря. Тут Ася немного струхнула, но, увидев, что в распахнутые ворота заходят все, кто хочет, смело направилась вперед. У ворот стоял монах, типа охранник, Ася спросила отца Луку, и вскоре к Асе уже подходил тот самый бородач, в длинной рясе, черной маленькой шапочке, без креста. Отец Лука Асе совсем не удивился и повел ее в большую златоглавую церковь, которая стояла посреди монастыря. В церкви батюшка сел с ней на лавочку и заговорил, как со старой знакомой.
— Хорошо, что ты меня разыскала, — сказал батюшка.
— И сама я не знаю, зачем приехала сюда, — вздохнула Ася. — Да только после того, как ты побывал у нас, стало мне сильно скучно. И жизнь моя прежняя мне не мила. Потому что вообще-то нет в ней ничего хорошего! И я хочу другого.
— Чего же?
— Чтобы ты вытащил меня оттуда.
— Разве это не от одной тебя зависит?
— Нет, потому что доход, который я приношу тому дому, очень велик, никто меня уже не отпустит, пока я молодая, и отыщут меня даже под землей.
Долго говорили они так, обсуждая планы спасения Аси и вопросы христианской добродетели. Когда заговорили о грехе сладострастия, отец Лука поведал Асе и собственную историю.
— Видишь ли, я потерял Бога. Не стану рассказывать тебе подробно, как это произошло, потому что происходило это постепенно, шаг за шагом, да только в конце концов я почти не веровал в Его существование, а значит, и в справедливость всего, что говорит нам церковь. Душа не может долго оставаться пустой, она жаждет пищи, любой, и если не божественной, значит, земной, плотской… Я шел к вам за тем, за чем приходят туда все, бес блуда жестоко мучил меня задолго до того, как я начал утрачивать веру. Сначала я боролся, как мог, но чем дальше я отходил от Бога, тем беззащитней становился перед своими помыслами и блудной страстью. Телефон вашего дома я нашел в газете, в объявлении говорилось, что это место для «благонамеренных» людей, это меня и насмешило и очень мне понравилось. И я эдаким «благонамеренным монахом» созвонился с вашей хозяйкой, узнал дорогу.
Настоятелю я сказал, что меня вызвали на очередную требу, для освящения квартиры, у нас это принято — многие из братии часто уезжают в город на требы. Для отвода глаз и самоуспокоения взял я с собой и свой привычный багаж, сумку с облачением и всем необходимым. И отправился прямиком в объятья дьявола.
Долго блуждал я по окрестностям и никак не мог найти ваш дом несмотря на инструкцию. Лил дождь, я вымок до нитки и готов уже был бежать. Точно сам Господь удерживал меня до последнего. Но уже решив вернуться ни с чем, я наткнулся наконец на нужное место. Несколько раз я проходил мимо этого двухэтажного особняка, уверенный, что это чей-то красивый офис или банк, пока не посмотрел на окна — белые занавески в цветных бабочках. Я понял, что скорее всего попал как раз туда, куда нужно. Позвонил, сказал условленную фразу, мне открыли, и тут… я увидел тебя. Я был ослеплен. Может ли человек быть так прекрасен? Если есть на земле такая красота, значит, есть и Господь. Всякое сомнение в бытии Божием и в Его бесконечной милости, Его любви к нам, согревающей и всемилосердной, совершенно оставило меня. Я почувствовал, что Господь близко. Много месяцев я мучился неверием, унынием, тоской, много месяцев мечтал о женщине, прости, что говорю с тобой так откровенно, и вот — в один миг! Все сомнения и все желания меня оставили. Я пребывал в каком-то потрясенном восторге.
— Помню, помню, как ты смотрел на меня, — засмеялась Ася.
— Раз уж пришел, делай свое дело, сказал я себе, — продолжал отец Лука.— И начал освящать комнату. А потом вернулся в монастырь. Вот и вся моя история.
— Почему же ты не поговорил со мной там, сразу? — спросила Ася.
— Побоялся потерять ту радость, которую так внезапно получил. Да и что мог я сказать? Что хуже тебя в десятки раз, что лицемер, сладострастник и отступник?
— А почему ты не остался со мной там для того, для чего все туда приходят? Тогда твоя радость стала бы еще сильней.
— Когда рядом Бог, ничего этого уже не нужно, и всякая похоть совершенно оставляет человека, он делается недоступен греху.
— А как ты смотришь на наше занятие? Оно большой грех?
— Поистине это противнее Богу всякого греха.
Так проговорили они несколько часов. В публичный дом Ася не вернулась. В тот же день отец Лука крестил ее и облачил в неприметный подрясник, сильно переменивший ее внешность. Три месяца Ася жила в каморке при монастыре, вместе с женщинами, готовившими монахам пищу, исповедовалась, беседовала с отцом Лукой, каялась и очищала душу, а кончила тем, что поехала в один дальний женский монастырь. К Рождеству отец Лука получил трогательную открытку, а к Пасхе телеграмму: Великим постом Асю обнаружили в лесу близ монастыря с проломленной головой. Убийц не отыскали, отец же Лука, получив печальную весть, несколько дней не мог опомниться от потрясения. Он даже пошел в милицию, рассказал о доме, который посетил однажды, но когда поехал показывать, где он расположен, так и не нашел его. Уютный особнячок точно сгинул.
Эту историю рассказывали и по-другому. Обратив Асю на путь истины и любви, отец Лука не мог устоять перед ее красотой и сделал ей предложение. Вскоре они поженились. Отец Лука снял сан и расстригся. Дети у них получались очень красивые, но все-таки не такие, как мама. Братия монастыря поначалу думала, что отец Лука погиб без возврата, близкие и чада его рыдали о нем, пока Старец монастыря не сказал однажды за трапезой, как бы между прочим: «О Бореньке (мирское имя Луки) не скорбите, останется жив».
Улица Мандельштама
Дьякон Григорий, выпускник Литературного института, страсть как любил Пушкина. Ну, просто обожал. На проповеди, которые иногда ему поручали произносить, нет-нет, да и ввернет стишок или какую цитату из своего любимого поэта, про Онегина и Машу Миронову говорил как про живых людей, а на ночь, после всех правил и поклонов, возьмет томик да и почитает немножко и обязательно от умиления плачет — очень уж хорошо писал, сукин сын. Братия так и прозвала Григория — Пушкин.