Совсем иное дело
Шрифт:
Так у меня ведь и родственники какие-то остались… Я их, конечно, давно не видел, но совесть-то у них должна быть!
А на мои похороны, интересно, народ придёт или нет? Курицына, помню, пару лет назад хоронили, так народу собралось человек пятьдесят. Сам председатель Союза писателей речь толкал. Но кто такой Курицын? Так себе писателишка.
Вот ведь никогда не думал, что так закончу свою жизнь – ни тебе славы, ни почёта, ни уважения…»
Размышлял так Дровосеков, переживал, расстраивался и впал то ли в забытьё, то ли в сон. И видит, что оказался он на том свете. Два стражника
– Ну что, гражданин литератор, – начал тот сразу без предисловий, – раскаиваемся в своей грешной, никчёмной жизни?
– А? Что? Как? – ничего не понял Дровосеков. – В чём я должен раскаяться-то?
– А сам, стало быть, не догадываешься? Своим умом не дошёл? А ещё считаешься представителем интеллектуальной профессии!
– Помилуйте, я всю жизнь пахал, света вольного не видел! – взмолился наш герой.
– Работы бывают разные. И у палача работа, и у тюремщика, и у убойщика скота…
– Ну, вы скажете тоже!.. Я ведь никому вреда не причинил…
– Не причинил?! – повысил голос человек в чёрном. – Ты так в этом уверен?! А я уверен в обратном!
– Но что, что я сделал кому плохого? – пропищал не своим голосом литератор и, неожиданно для самого себя, бухнулся на колени.
– Что сделал?! – словно гром прогремел судья. – Смотри!
С этими словами он взмахнул правой рукой, и вся правая стена комнаты превратилась в экран. На нём тягачи, погрузчики, бульдозеры и целая бригада лесорубов валили лес. Поваленные деревья освобождали от веток и укладывали в лесовозы. Затем пошли кадры, как колонна длинномеров и лесовозов везёт кругляк по трассе. И как потом на фабрике из него делают целлюлозу, а затем из неё бумагу.
Взмахом руки человек в чёрном остановил показ и вновь обратился к Дровосекову.
– Ну что, дошло наконец?
– Не-е-т, – промямлил подсудимый.
– Не-е-т?! Вот какие мы умные! – съехидничал судья и вновь обратил стену в экран. – Показываю для тупых.
Теперь экран изображал детей, больных астмой. Они задыхались и смотреть на их муки было очень тяжело. Следующие кадры представили, сколько лесов на Земле уничтожено в угоду людским желаниям. Потом пошли цифры: насколько уменьшилось содержание кислорода в атмосфере вследствие вырубки лесов. Как пагубно это отразилось на здоровье бессчётного количества людей. Как изменился климат, как почва стала подвергаться эрозии и упала урожайность в сельском хозяйстве.
Судья погасил экран и вновь спросил:
– Ну что, так и не признаём себя виновным?
Творец детективных романов попытался что-то сказать, раскрыл рот, но слова не хотели из него выходить. И он так и стоял на коленях с раскрытым ртом.
– Тебе нет оправдания потому, что всё, что ты писал – пустое, никчёмное. А природа не терпит пустоты, да будет тебе известно. И ещё: весь мир давно перешёл на компьютеры, а ты так и не соизволил его освоить. Продолжал переводить бумагу. Показать, сколько леса было уничтожено конкретно на тебя за те 20 лет, что можно было обходиться и без бумаги?
Вместо ответа подсудимый протестующе замотал головой.
– Смотри сюда! – невзирая на него, прогремел судья и взмахом левой руки обратил в экран левую стену.
Дровосеков с силой зажмурился и опустил голову, но грозный окрик заставил его открыть глаза. Это была картина массового исхода зверей и птиц из родного леса, который обрекли на вырубку.
Птицы побросали гнёзда с птенцами и с тревожными криками уносились прочь. Звери бежали плечом к плечу – вчерашние враги: лисы и зайцы, волки и косули, рыси и белки, медведи и лоси… А в это время их норы с грудными детёнышами давили бульдозеры.
В заключении на весь экран показали заплаканные глаза оленя. Потом крупным планом бурундука, вынужденного от безысходности свести счёты с жизнью, удавившись развилкой веток. И ворон, прокаркавших вполне по-человечески, что они выклюют ему глаза.
После всего увиденного литератор в себя так и не пришёл. Куда его определили – в чистилище или прямиком в ад, нам, пока живущим здесь, неизвестно.
Обитатели преисподней
– Вы говорите по-русски?
– Ещё как.
– Хотите поговорить?
– Нет.
– И я нет.
Сидоркин открыл глаза и с изумлением увидел, что прямо против него на скамейке, в каких-то двух метрах, сидит его заклятый враг Пинчук и недобро щурится на него.
– Тебя здесь только не хватало, – пробурчал тот.
– …Я к тебе не собирался, – ответил Сидоркин, ничего не понимая.
Он огляделся и увидел, что находится в довольно странном круглом помещении с абсолютно белыми полами, стенами и потолком, производящим впечатление какой-то пустоты. Не было ничего, на чём можно остановить взгляд. Непонятно было, откуда льётся свет, – казалось отовсюду. Вдоль стен напротив друг друга стояли две такие же белые скамейки из неизвестного материала, на которых, кроме него и Пинчука, сидели ещё два человека. Их Сидоркин не мог распознать, так как оба склонили головы и прикрыли глаза рукой, словно находясь в глубокой тоске.
«Пойду-ка я отсюда», – подумал он и решительно встал.
– А куда это ты собрался? – спросил Пинчук.
– А что я тут забыл?
В этот момент один из неизвестных поднял голову, и Сидоркина едва не хватил удар. Ибо это был банкир Щукин, несколько лет таскавший его по судам.
– Ба-а, какие люди в Голливуде! – воскликнул он, увидев Сидоркина. – Весёлая компания собралась!
– Щукин, тебе чего, ты же проиграл суд?
– Все мы тут проигравшие.
– Я-то в чём проиграл? – удивился Сидоркин.
– А ты ещё не понял? Поймёшь, времени куча, – иронично заметил Щукин.
– С чего это куча? Времени всегда мало, – возразил Сидоркин и направился туда, где, по его мнению, должен быть выход.
Но никакого выхода не оказалось. Пришлось повернуть обратно. Но и в противоположной стороне ничего не было. Только стерильно белые стены, без малейшей щёлочки. Как-то неосознанно Сидоркин посмотрел наверх и увидел, что метрах в десяти в центре потолка имелось большое круглое отверстие, какое обыкновенно бывает у стеклянных банок. Но дотянуться до него нечего было и думать.