Союз плуга и трезуба. Как придумали Украину
Шрифт:
Маленькую Лосю, превращенную в Лесю, и ее братика в чумарке, по решению Ольги Драгомановой, воспитывали дома. Науки, естественно, кроме запрещенного русского языка, им преподавали специально приглашенные учителя. «Было решено, — писал биограф Леси Украинки Анатоль Костенко, — в школу детей не посылать, чтобы не подвергать опасности нежелательного общения с детьми из богатых и дворянских семейств и, таким образом, избежать отрицательного влияния. Этот факт, естественно, удивлял окружающих».
Но выдержать драконовскую систему на практике до конца не удалось. Для женщин высшее и даже среднее образование в те времена не считалось обязательным. Девушки из приличных семей оканчивали гимназию или Институт благородных
А строго украинскому воспитанию Леси неожиданно помогла… болезнь. Туберкулез костей, который она подцепила, промочив ноги на празднике Крещения (ох, уж это «народное>> воспитание панской дытыны!) навсегда исключил для нее возможность обучения вне дома. Отныне политика домашней украинизации Ольги Драгомановой обрела себе надежнейшего союзника в лице… палочки Коха, в конце концов, уничтожившей ее нежеланную дочь. Увы, так бывает. Подсознательным нежеланием рожать и нянчить этого «лишнего» ребенка (какая любящая мать сбежит от новорожденного младенца ЗА ГРАНИЦУ?!) Ольга Петровна УБИВАЛА маленькую Ларису Косач, и по мере превращения ее в труп делала из нее Лесю Украинку.
Страшно?! Мне самому не по себе. Думаете, я ожидал таких выводов? Но в этой вроде бы рядовой чиновничьей малороссийской семье происходила воистину античная трагедия скрытой нелюбви друг к другу. Причина? О, тут у меня тоже есть версия. Кто-нибудь помнит, как возник псевдоним Леси — «Украинка»? Может быть, кто-то его использовал до того, как он могильным камнем лег на хрупкие плечики этой съеденной чахоткой белоголовой девочки?
Да, его трепали на страницах изданий и до Леси. В мужском варианте — «Украинец» — этот ярлык использовал великий богоненавистник Михаил Драгоманов — старший брат Ольги Петровны Косач. Так этот один из первых социалистов «на теренах» Украины подписывал свои крамольные статьи на политические темы, когда не хотел быть узнанным. Псевдоним дяди достался Ларисе не по доброй воле. Его выбрала не она, а, как обычно, мама. В 1884 году, когда девочке было только тринадцать, она по знакомству, как это почти всегда и делается в подобных случаях, поместила стихотворение дочери во львовском журнале «Заря». Для подписи был выбран вариант тайного имени брата — Леся Украинка.
Смею предположить, Ольга Петровна не любила своего мужа, зато испытывала тайное противоестественное обожание к своему родному брату — была влюблена к него. Это же чувство восхищения Михаилом Драгомановым вместе с некоторым пренебрежением к «заурядному» отцу передалось, если верить биографам, и новоспеченной Лесе.
Михаил Петрович был мелкий бес. Но вредный. Из тех, кого называют отравителями детских душ. Лесе запомнился эпизод из раннего детства. С братом и родителями она приехала в Киев к дяде — тогда доценту университета. Все вместе пошли к друзьям Житецким. Маленький Гнатко Житецкий, качаясь на качелях, распевал слова только что выученной молитвы: «Чаю воскресения мертвых»… Проходивший мимо Михаил Драгоманов тут же одернул его: «Если хочешь чаю, пошел бы в дом и попросил у матери!»
Неизвестно, подействовала ли эта издевка на Гнатка. Но на Лесю — подействовала! Она стала атеисткой. Как и любимый дядя. Каким цинизмом нужно обладать, чтобы убивать веру в неокрепшей детской душе, насмехаясь над словами важнейшей для христианина молитвы — над «Символом Веры» — над надеждой воскреснуть из мертвых, которой, может, только и держатся рабы Божьи в царстве Князя Мира сего!
Вот ведь как бывает! «Стрелял» по сыну друга, а «попал» в племянницу.
Слезы капают на мой письменный стол, когда я пишу эти строки. Потому что я помню, как в тяжелую черную минуту, ночью, повторял слова этой молитвы вслед за женой, державшей мою руку, и нам обоим становилось легче, тьма отступала, и и засыпал, успокаиваясь. «Чаю воскресения мертвых» — это вам не чаю попросить… Даже с коньяком и лимоном.
Пытаясь читать произведения Леси Украинки, я все время ловил себя на мысли, что им чего-то не хватает. Вроде бы, все на месте — и слова, и ритмы. а «не берет! Все плоско, надуманно, из головы. Только «Лесная песня» живая — крик Лесиного подсознания, навеянным детскими посещениями крестьянских праздников на Волыни и постоянной нехваткой мужчины. Недаром она ассоциировала себя с мавкой — беспомощным мелким чертеням. Я долго не мог понять, чего же мне в ней недостает — то, что я находил в Пушкине. Лермонтове, Толстом, Достоевском, Гоголе? И вдруг понял — не хватает духовного опыта, искренности, открытости — попросту говоря, Бога, пронизывающего теплыми лучами творчество любого своего посланника.
А у Леси над всем царил хозяин смерти — Каменный господин, забирающий Дон Гуана и «Тот, кто в скале сидит», уволакивающий мавку в финале «Лесной песни». Сатана.
Эксперимент, вдохновленный им, удался.
Ольга Петровна получила свою Украинку. Но мертвую. В виде памятника.
Была ли Леся Украинка лесбиянкой?
Первым заметил неладное Иван Франко. Сделав немало для превращения Леси в национально-литературную «святую», он, по-видимому, подозревал, что, на самом деле, имеет дело со «святым». «Мимоволі думаєш, що ся хора, слабосильна дівчина — трохи чи не одинокий мужчина на всю новочасну соборну Україну», — утверждал он в статье 1898 года, поставив Лесю в один ряд с Шевченко.
Фрейдистом Франко не был. И не мог быть. Первая работа «венского шамана» по психоанализу появится только через два года. Но дух времени уже носился в воздухе, и будущий украинский классик, шагая в ногу с эпохой и даже чуть-чуть обгоняя ее, уже чувствовал, что под длинной юбкой скрывается не только Леся, но и некоторым образом… Олесь. Фразу по поводу мужских качеств Леси Украинки он ввернул настолько многозначительную, что начинаешь сомневаться в мужественности самого Каменяра: «Чи не одинокий мужчина»… А ты же кто тогда — обладатель псевдомопассановских усищ, строгавший детей, как матрешек?
Впрочем, о Франко и его загадочной сексуальности чуть позже. Давайте закончим разговор о нашей «мужчине» в юбке.
В 1997 году, публикуя в «Киевских Ведомостях» статью «Была ли Леся Украинка лесбиянкой?», я даже не предполагал, какой скандал получится. «Сразу оговорюсь, — писал я тогда, — что рассматриваю свою роль исключительно как популяризаторскую. Большинство фактов, о которых пойдет речь, хорошо известно. Правда, только немногочисленным знатокам. В «своем» академическом кругу их обсуждают, опровергают и смакуют, но наружу из кипящего котла вырвались пока только две тоненькие струйки пара».